— А… Поиграете с мистером Хэйнсом в «кошки-мышки».

Посмеиваясь, Хауленд отвернулся к телефону и сделал звонок по какому-то отвлеченному вопросу. Джерард ждал, злясь на то, что вынужден передавать Хауленду свои наработки, что должен на время оставить историю Чарльза и Гая Хэйнса.

— Ну… — Хауленд испустил длительный вздох. — …И чего вы от меня хотите? Чтобы мы вывалили эту вашу информацию на сыночка? Думаете, он тут же сдаст все подробности своего преступного сговора с архитектором Гаем Хэйнсом?

— Не надо ничего на него вываливать. Я люблю работать чисто. Мне нужно еще несколько дней, может, недель, чтобы закончить с Хэйнсом, а потом я прищучу их обоих. Я передаю вам информацию, потому что официально устраняюсь от расследования — то есть они должны в это поверить. Уезжаю в отпуск в Айову — что, кстати, правда — и Чарльза поставлю в известность. — Джерард сверкнул зубами.

— Мне будет очень трудно сдержать парней, — заметил Хауленд с сожалением. — Вы просите нас бездействовать все то время, пока вы будете собирать доказательства вины Гая Хэйнса.

— Между прочим, — Джерард помахал шляпой. — Даже располагая моими сведениями, вы не сможете расколоть Чарльза, а вот Гая Хэйнса я бы мог расколоть хоть сейчас.

— А мы бы, значит, Гая Хэйнса расколоть не смогли?

Джерард посмотрел на прокурора с нескрываемым презрением.

— А вы разве хотите его расколоть? Вы ведь считаете, что он ни при чем.

— Поезжайте уже в свой отпуск!

Джерард методично сложил бумаги.

— Я думал, вы мне их оставите, — вмешался Хауленд.

— О, если вы считаете, что они вам понадобятся…

Джерард любезно вручил ему пачку бумаг и повернулся к двери.

— Не поделитесь, чем вы готовы расколоть Гая Хэйнса?

Джерард пренебрежительно хмыкнул.

— Он страдает от угрызений совести.

— Знаете, в целом мире… — У Бруно навернулись слезы, и он был вынужден опустить взгляд. — …В целом мире нет места, где я хотел бы сегодня находиться более, чем здесь.

Он вальяжно опирался локтем на высокую каминную доску.

— Мне очень приятно, — ответила Анна с вежливой улыбкой и поставила на стол расплавленный сыр и канапе с анчоусами. — Попробуйте, пока не остыло.

Бруно взял канапе, понимая, что едва ли сможет проглотить хоть кусочек. Накрытый на двоих стол смотрелся очень красиво: серая льняная скатерть, большие серые тарелки. Джерард отчалил в отпуск, у него вскипели мозги. Они с Гаем одержали победу! Бруно расцеловал бы Анну, если бы она не принадлежала Гаю. Он выпрямился и поправил манжеты, гордый оттого, что держится таким джентльменом.

— Как Гай настроен по поводу работы? — спросил он. Гай уехал в Канаду строить большую плотину в провинции Альберта. — Хорошо, что вся эта эпопея с допросами закончилась и не будет отвлекать его от дела. Лично я доволен и хочу отпраздновать! — Он засмеялся, прежде всего над тем, насколько преуменьшил свои чувства.

Анна разглядывала высокого неугомонного человека у камина и думала, испытывал ли Гай, несмотря на свою ненависть, такое же странное им очарование. И все же она до сих пор не пришла к выводу, мог ли Чарльз спланировать убийство собственного отца, и согласилась провести в его обществе целый день именно затем, чтобы это понять. От некоторых ее вопросов он увиливал, отшучиваясь, на другие отвечал вполне серьезно. О Мириам отзывался с такой неприязнью, будто знал ее лично. Анну удивило, что Гай ему так много о ней рассказал.

— Почему вы скрывали, что познакомились с Гаем в поезде?

— Да я не хотел скрывать. Просто сдуру приврал, что мы вместе учились, а потом начались допросы, и Джерард сделал из мухи слона. Оно и понятно, это на самом деле выглядело подозрительно. Сами понимаете, ведь через несколько дней погибла Мириам. Гай хорошо поступил, что на допросах не стал втягивать в это дело случайных знакомых. — Хохотнув, он опустился в кресло. — Хотя навряд ли кто-то счел бы меня сомнительным персонажем!

— Это ведь не имеет никакого отношения к допросам после смерти вашего отца?

— Конечно, нет. Но Джерард игнорирует логику. Ему б изобретателем быть!

Анна помрачнела. Ей не верилось, что Гай поддержал бы ложь Чарльза лишь потому, что правда выглядела подозрительно — и даже если в поезде Чарльз якобы изливал ему душу о ненависти к отцу. Она решила еще раз спросить об этом Гая. Ей так много надо было у него спросить. Например, отчего Чарльз дурно говорит о Мириам, если ни разу ее не видел.

Анна скрылась на кухне, а Бруно с бокалом в руке подошел к окну. В темном небе, мигая красными и зелеными огнями, летел самолет, похожий на человека, который делает зарядку — касается пальцами плеч и снова вытягивает руки в стороны. Вот бы на этом самолете Гай возвращался домой!.. Бруно взглянул на циферблат наручных часов приглушенного розового цвета и подумал, что Гаю понравились бы такие часы за их современный дизайн. Он провел с Анной без малого сутки, до полных суток оставалось всего три часа. Накануне вечером он заехал сюда без звонка, и Анна любезно предложила ему переночевать. Он спал в той же гостевой комнате, куда его уложили после новоселья, и перед сном Анна принесла ему чашку горячего бульона. Анна так добра к нему, он ее просто обожает!.. Развернувшись на каблуках, Бруно увидел, как она выходит из кухни с тарелками.

— Гай очень к вам расположен, — сказала она за ужином.

Бруно уставился на нее, тут же забыв, что они только что обсуждали.

— Я для него готов на все! Я испытываю к нему глубочайшую привязанность, как к брату. Наверное, потому что сразу после нашей встречи в его жизни начались большие перемены.

Фаршированный картофель на тарелке выглядел очень аппетитно, однако Бруно не рискнул положить в рот еще кусок. Так же как и глотнуть красного вина. У него возникло желание остаться еще на одну ночь. Она ведь наверняка предложит ему остаться, если он почувствует себя плохо? Хотя, пожалуй, не стоит. Его новый дом отсюда ближе, чем Анна думает, а в субботу намечается грандиозная вечеринка.

— Вы уверены, что Гай вернется к выходным?

— Обещал. — Анна задумчиво жевала зеленый салат. — Только я не знаю, будет ли он в настроении ехать на вечеринку. Когда он погружен в работу, то не любит отвлекаться и обычно готов разве что ненадолго выйти в море.

— Выйти в море? О, я бы присоединился, если вы не против.

— Пожалуйста.

И тут она вспомнила, что Чарльз уже был на борту «Индии» — напросился к Гаю в компанию и сделал вмятину на фальшборте. Возникло ощущение, что ее обвели вокруг пальца. Наверное, Чарльз способен на что угодно — совершить любую мерзость и одурачить всех своим подкупающим простодушием и застенчивой улыбкой. Всех, кроме Джерарда. Да, этот человек мог организовать убийство своего отца. Джерард не стал бы бросаться такими обвинениями, если бы не имел на то оснований. Не исключено, что напротив нее за столом сидит убийца. С некоторым испугом Анна поднялась и унесла на кухню тарелки — чересчур поспешно, как будто спасалась бегством. А с каким мрачным, безжалостным удовольствием он выражал свое презрение к Мириам! Ведь с наслаждением убил бы ее!.. У Анны закралось подозрение, что Мириам и правда убил Чарльз, подозрение хрупкое и невесомое, как сухой лист на ветру.

— А после встречи с Гаем вы поехали в Санта-Фе? — спросила она из кухни, чуть не заикаясь.

— Ага. — Бруно полулежа устроился в большом зеленом кресле.

Анна с жутким грохотом уронила на кафель сервировочную ложку. Странно — что бы она ни сказала, что бы ни спросила, Бруно сохранял полнейшую невозмутимость. Он был просто непрошибаем. И, вопреки логике, это качество не делало общение с ним легче. Наоборот, именно непрошибаемость Чарльза отталкивала Анну сильнее всего.

— А в Меткалфе вы бывали? — крикнула она через перегородку.

— Нет. Хотя побывал бы с удовольствием. А вы?

Потом Бруно пил кофе, стоя у камина. Анна сидела на диване, откинув голову на спинку. В полумраке самым светлым пятном выделялось ее горло над кружевным воротничком платья. Гай говорил, что Анна для него как свет. Если задушить ее, тогда никто не стоял бы между ним и Гаем. От этой мысли Бруно помрачнел, но тут же рассмеялся, переступив с ноги на ногу.