Том, нагнувшийся над чемоданом, резко выпрямился. А вдруг все это ловушка? Может быть, отпуская на Сицилию, его просто будут держать на веревке подлиннее, создавая видимость, что он вне подозрений. Хитрый маленький ублюдок этот полицейский. Он один раз назвал свою фамилию. Том попытался припомнить ее. Равини? Роверини? Ну хорошо, а что они выиграют, держа его на более длинной веревке? Он сказал им точно, куда отправляется. Не собирался никуда бежать. Хотел лишь одного – выбраться из Рима. Во что бы то ни стало выбраться из Рима! Он швырнул в чемодан последние шмотки, с силой захлопнул крышку и запер чемодан на ключ.

Снова телефонный звонок. Том схватил трубку:

– Алло?

– О Дикки! – С придыханием.

Мардж, и, судя по чистоте и громкости звука, она находится внизу. Ошарашенный, он сказал голосом Тома:

– Кто его спрашивает?

– Это Том?

– Мардж! Привет! Где ты?

– Я внизу. Дикки там? Можно мне подняться?

– Поднимайся через пять минут, – сказал Том со смешком. – Я еще не вполне одет.

Служащий гостиницы всегда отсылал посторонних в телефонную будку возле лестницы. Никто из них не мог подслушать разговора.

– Дикки там?

– В данную минуту нет. Он вышел с полчаса назад, но вот-вот вернется. Если хочешь его разыскать, я знаю, где он.

– Где?

– В восемьдесят третьем полицейском участке. Ой, нет, я ошибся, в восемьдесят седьмом.

– У него неприятности?

– Нет, он просто отвечает на вопросы. Его вызвали на десять часов. Дать тебе адрес?

Он жалел, что заговорил голосом Тома: ведь так легко было выдать себя за слугу или какого-либо приятеля Дикки. За кого угодно. И сказать ей, что Дикки ушел на целый день.

Мардж выдохнула:

– Не-е-т, я подожду его.

– А, вот адрес, – сказал Том, как будто только что нашел его. – Виа Перуджа, двадцать один. Ты знаешь, где это?

Сам-то он этого не знал, просто хотел послать ее в направлении, противоположном Американскому агентству, куда намеревался сходить за почтой перед отъездом из Рима.

– Я не хочу туда идти, – сказала Мардж. – Если не возражаешь, поднимусь и подожду вместе с тобой.

– Понимаешь… – Он рассмеялся своим, Тома Рипли, характерным смешком, который Мардж хорошо знала. – Дело в том, что ко мне с минуты на минуту должны прийти. Это деловое свидание. Разговор насчет будущей работы. Хочешь верь, хочешь нет, по закоренелый бездельник Том Рипли собирается взяться за работу.

– Вот как, – сказала Мардж без всякого интереса. – Ну а что там с Дикки? Почему ему пришлось пойти в полицию?

– Да только потому, что они с Фредди немного выпили в тот самый день. Ты же читала газеты? В газетах их невинный междусобойчик ужасно раздут только потому, что эти болваны никак не могут напасть на след.

– Дикки давно здесь живет?

– Здесь? Нет, только со вчерашнего вечера. Я-то был на севере страны. Когда узнал насчет Фредди, приехал в Рим повидаться с Дикки. Если бы не полиция, я бы сроду его не нашел.

– Кому ты рассказываешь! Я просто с ног сбилась, и мне тоже пришлось обратиться в полицию. Я так переволновалась! Что ж он не позвонил мне… к Джордже или еще куда-нибудь.

– Я ужасно рад, что ты приехала, Мардж. Дикки будет в восторге, когда тебя увидит. Он беспокоился, что ты подумаешь, когда прочтешь газеты.

– Честное слово? – спросила Мардж недоверчиво, но с явным удовольствием.

– Может, подождешь меня у “Анджело”? Это бар немного дальше по улице, которая начинается напротив пашей гостиницы и ведет к лестнице на площади Испании. Я постараюсь минут через пять выбраться, и мы с тобой выпьем виски или по чашечке кофе, идет?

– Ладно. Но ведь есть же бар прямо в гостинице.

– Я не хочу, чтобы мои будущий босс видел меня в баре.

– Ну хорошо. “Анджело”, говоришь?

– Не найти этот бар невозможно. Улица начинается прямо напротив гостиницы. Пока.

Он закончил паковаться, осталось только взять куртки из гардероба. Он снял трубку и попросил подготовить ему счет и прислать кого-нибудь за вещами. Затем приготовил багаж для посыльных, аккуратно сложив все вместе, и, не садясь в лифт, спустился по лестнице. Хотел посмотреть, может, Мардж все еще ждет его в вестибюле или задержалась, чтобы позвонить кому-нибудь еще. Вряд ли она была уже внизу, когда к нему приходили полицейские. Между их уходом и звонком Мардж прошло минут пять. Том надел только что купленный плащ и шляпу, чтобы скрыть осветленные волосы, а лицу придал робкое, чуть испуганное выражение, присущее Тому Рипли.

В вестибюле Мардж не было. Том оплатил счет. Администратор передал еще одну записку. Оказывается, заходил Вэн Хау стон. – Записку он написал собственноручно десять минут назад.

“Прождал тебя полчаса. Ты что, даже прогуляться не выходишь? Подняться к тебе мне не разрешили. Позвони мне в “Хеслер”.

Вэн”.

Может быть, Вэн и Мардж столкнулись нос к носу и, если они знакомы, сидят сейчас вместе в баре “Анджело”.

– Если меня будут спрашивать, скажите, что я уехал из города.

– Хорошо, синьор.

Том вышел, к подъезду как раз подъехало свободное такси.

– Будьте добры, к Американскому агентству. Водитель поехал не по той улице, где находился бар “Анджело”. Том расслабился и поздравил сам себя. Прежде всего с тем, что вчера под действием нервного импульса ему пришло в голову сбежать из квартиры и перебраться в гостиницу.

В квартире нипочем не ускользнуть бы от Мардж. Адрес она знает из газет. Трюк, удавшийся в гостинице, там бы не прошел: она все равно прорвалась бы в квартиру, чтобы подождать Дикки. Воистину повезло!

В Американском агентстве его ждала почта – три письма, из них одно от мистера Гринлифа.

– Как ваше самочувствие? – спросила молодая девушка-итальянка, выдававшая ему почту.

Судя по наивно-любопытному выражению ее лица, она тоже читала газеты. На ее улыбку Том ответил улыбкой. Ее звали Мария.

– Спасибо, самочувствие отличное, а у вас? К сожалению, она никогда не сможет получать в римском отделении Американского агентства почту на имя Тома Рипли. Двое или трое служащих знают его в лицо. Для почты на собственное имя он завел абонемент в неаполитанском отделении Американского агентства, но до сих пор с просьбой о пересылке ни разу не обращался к ним ни лично, ли письменно, поскольку не ожидал на имя Тома Рипли ничего важного, даже еще одного разноса от мистера Гринлифа. Когда все уляжется, как-нибудь нагрянет в неаполитанское отделение с паспортом Тома Рипли и востребует свою почту.

И все же ему приходилось повсюду таскать с собой Тома Рипли, его паспорт и его одежду, на случай всяких неожиданностей вроде телефонного звонка Мардж сегодня утром. Еще немного, и Мардж оказалась бы в номере. Пока полиция сомневается в невиновности Дикки Гринлифа, было бы чистейшим самоубийством выехать из страны в обличье Дикки, потому что, если ему вдруг придется превратиться в Тома Рипли, в паспорте Рипли не будет отметки о выезде из Италии. Если он захочет выехать из Италии, решительно и бесповоротно вырвать Дикки из лап полиции – ему нужно выехать в обличье Тома Рипли, вернуться в обличье Тома Рипли и, лишь когда полиция закончит расследование, снова превратиться в Дикки. Только гак можно выйти из положения.

Сделать это нетрудно, и выход надежный. Единственное, о чем следует беспокоиться, – это погода в ближайшие несколько дней.

Теплоход приближался к гавани Палермо медленно и как бы ощупью, осторожно раздвигая своим белым носом плавающие в воде апельсинные корки, солому и куски поломанных корзин из-под фруктов. Точно так же, думал Том, и сам он как бы с завязанными глазами приближается к Палермо. До этого он провел два дня в Неаполе, и в газетах не появилось ничего интересного об убийстве Майлза, а о лодке в Сан-Ремо и вовсе ничего. Полиция, насколько ему было известно, его не искала. Но возможно, они просто считали, что не стоит труда разыскивать его в Неаполе, а поджидали в гостинице в Палермо.