Нижняя передняя часть рамы погнулась. Ингхэм недоуменно моргнул, более удивленный состоянием машинки, чем тем, что она могла сотворить с головой старого араба. Даже клавиша пробела прогнулась, а один ее край торчал вверх. Несколько клавиш сцепились вместе. Ингхэм машинально ткнул их пальцем, но они не хотели становиться на место. Край рамы прогнулся чуть ли не на три дюйма. Да, мастерам в Тунисе будет над чем потрудиться.

Ингхэм погасил лампу и снова забрался между простынями, но тут же отбросил верхнюю в сторону, так как ему было жарко. Почти час он ворочался без сна, однако никаких звуков больше не услышал. Он снова зажег свет и отнес машинку в шкаф, поставив ее в самый низ, рядом с ботинками. Ему не хотелось, чтобы Мокта или кто-то из слуг увидел ее завтра утром.

Ингхэму было любопытно понаблюдать, как будет вести себя Мокта утром, когда принесет завтрак. Однако в десять минут десятого завтрак принес другой парень, которого Ингхэм видел пару раз, но не знал, как зовут.

— Merci, — поблагодарил Ингхэм.

— A votre service, m'sieur[465]. — И невозмутимый парень удалился.

Ингхэм оделся, чтобы ехать в Тунис. Пишущую машинку он положил в футляр. Поначалу у него мелькнула мысль — подогнать машину прямо к бунгало, поскольку его смущала возможность того, что кто-нибудь из слуг увидит, как он тащит машинку через лужайку. «Что за ерунда, — подумал Ингхэм. — Откуда кому-то знать, чем треснули этого старого хрыча».

В девять тридцать пять утра Ингхэм вышел из бунгало и запер дверь на ключ. Он оставил свою машину в дальнем конце лужайки, почти у самого бунгало Адамса, поскольку вчера вечером хотел заглянуть к нему, если у того будет гореть свет, но свет у Адамса оказался погашен. Машина Ингхэма стояла крайней слева, под деревом, а правее, параллельно ей, пристроились еще две машины. А что, если, подумал Ингхэм, старый араб, не заметив его машины, решил, что в его бунгало никого нет? Но откуда ему знать, какое бунгало Ингхэма? Может, от кого-то из прислуги? Нет, вряд ли, решил Ингхэм. Скорее всего, Абдулла просто осторожно пробовал ручки каждого бунгало, где не было света.

Мокты нигде поблизости не оказалось.

Ингхэм даже вздрогнул, увидев шествующего с пляжа босого Адамса с острогой и ластами в руках.

— Доброе утро! — приветствовал его Адамс.

— Доброе утро, Фрэнсис! — Ингхэм как раз успел поставить печатную машинку на пол у заднего сиденья машины и теперь захлопнул дверцу.

— Куда это вы собрались? — Адамс подошел ближе.

— Да вот, решил съездить в Тунис, купить парочку лент для машинки и бумагу. — Ингхэм от всей души надеялся, что Адамсу не взбредет в голову присоединиться к нему.

— Слышали крик этой ночью? Около двух? — спросил Адамс. — Он меня разбудил.

— Да. Что-то слышал. — До Ингхэма неожиданно дошло, что он мог убить этого араба, и эта мысль заставила его похолодеть.

— Крик донесся с вашей стороны. Потом я услышал, как несколько ребят из конторы выскочили посмотреть, что стряслось. Они не возвращались где-то около часа. Я слышал все, что они делали, поскольку это совсем недалеко от меня. — Адамс махнул рукой по направлению своего бунгало в десяти ярдах от них. — Тут какая-то загадка. Один из парней сбегал к конторе, — Адамс махнул в сторону здания администрации, — и минуту спустя выбежал обратно. Интересно, за чем он бегал? За тряпкой? Или за лопатой?

Самое любопытное, что эти парни не говорят, что случилось. Возможно, была драка и кого-то ранили. Но что они делали там целый час, а? — Лицо Адамса зажглось любопытством.

— Даже не знаю, что сказать, — пробормотал Ингхэм, открывая дверцу машины. — Спрошу потом у Мокты.

— Он тоже вам ничего не скажет. Как вы смотрите, чтобы выпить и поужинать вместе сегодня вечером?

Ингхэму этого совсем не хотелось, однако он согласился:

— С удовольствием. Выпьем у меня?

— Лучше приходите ко мне. Я хотел бы вам кое-что показать. — Лицо Адамса снова стало похожим на бурундучыо мордочку.

— Согласен. В шесть тридцать, — кивнул Ингхэм и сел в машину.

Чтобы выбраться на шоссе до Туниса, ему нужно было проехать через Хаммамет. В Хаммамете он глянул на угол возле здания почты, на уличные столики «Кафе де ла Плаж», в надежде увидеть старого араба в красных шароварах. Но его там не оказалось.

В Тунисе Ингхэму пришлось побродить минут сорок, чтобы отыскать нужную ремонтную мастерскую. В нескольких ему сказали, что берутся починить машинку, но на это потребуется самое малое недели две, к тому же их обещания звучали не слишком определенно, чтобы внушать доверие насчет качества ремонта и времени его исполнения. Наконец на оживленной торговой улице Ингхэм нашел мастерскую, в которой приемщик пообещал, что ремонт будет выполнен за неделю. Ингхэму этот мужчина показался вполне надежным, хотя он и посетовал, что для пего это слишком долго.

— Как это случилось? — спросил его приемщик по-французски.

— Горничная в отеле опрокинула ее с подоконника, — выдал Ингхэм заранее заготовленный ответ.

— Вот неудача! Надеюсь, она упала не на чью-то голову?

— Да нет. На каменный парапет, — отозвался Ингхэм.

Получив квитанцию, Ингхэм вышел из мастерской. Без машинки он ощущал себя как бы невесомым и немного потерянным.

На бульваре Бургиба он заглянул в кафе, выпить пива и пролистать «Таймс», которую купил по дороге. Израильтяне не желали уступать аннексированных территорий. Теперь нетрудно предвидеть рост ненависти к евреям со стороны арабов, еще большую, чем до сих пор. И этому не будет конца.

Ингхэм пообедал в ресторане с вентилятором под потолком на другой стороне бульвара Бургиба — одном из двух, упомянутых Джоном Кастлвудом. Ему подали великолепно приготовленные морские гребешки по-милански, которые после хаммаметской кухни должны были бы привести его в восторг, но у него отсутствовал аппетит. А что, если араб умер и ребята доложили об этом в отель, а те — в полицию… Но если это так, то почему ни из полиции, ни из отеля никто не заявился с утра пораньше? Интересно, а если они нашли уже мертвого араба, испугались и зарыли его где-нибудь в песке? На пляже есть сосновая рощица, ярдах в пятидесяти от воды. Через нее никто не ходит. Все стараются обойти этот участок стороной. Самое что ни на есть отличное место, чтобы схоронить труп. Или он просто заразился страхами Иенсена из-за пропажи собаки?

Ингхэму пришло в голову рассказать Иенсену о событиях прошлой ночи. Иенсен, по крайней мере, поймет. Сейчас он уже жалел, что не открыл дверь, когда услышал голоса ребят, или позже, когда кто-то тер тряпкой по плитам.

К двум сорока пяти Ингхэм вернулся в «Ла Рен». Бунгало встретило Ингхэма освежающей прохладой. Он стянул с себя одежду и залез под душ. Холодная вода казалась едва ли не ледяной, поистине животворной. Однако долго такую нельзя было вытерпеть. Две минуты — и все. Завернув кран, Ингхэм снова вернулся в жару. Нужно сегодня вечером узнать у Адамса, как договориться насчет установки кондиционера. Как был, обнаженный, Ингхэм забрался между простынями и заснул на целый час.

Проснувшись, он тут же вспомнил о недописанной сцене главы, на которой закончил работу, и, усевшись за стол, принялся искать глазами пишущую машинку. Стол был пуст. Значит, он спал как убитый. Целая неделя без машинки! Это все равно что без рук. Он не любил писать ручкой даже личные письма. Ингхэм еще раз встал под душ, потому что снова вспотел.

Потом, натянув шорты, свежую рубашку и сандалии, он отправился на поиски Мокты. Один из парней возле конторы, лениво сметавший песок с цементированной площадки перед дверьми, сказал ему, что Мокту отправили по делу в главный корпус отеля. Ингхэм заказал пиво и, усевшись в тени на террасе, стал ждать. Минут через десять появился Мокта с огромным тюком связанных вместе полотенец на плече. Мокта заметил его еще издалека и расплылся в улыбке. Он был в рубашке с длинными рукавами и длинных темных брюках. Жаль, подумал Ингхэм, что персоналу не позволяют в такую жару носить шорты.