На Джудекке он зашел в первый попавшийся бар и спросил, как найти траторию «Ми фаворита». Бармен не знал, зато один из посетителей объяснил Рэю, как туда пройти.

— Только она может быть уже закрыта, — предупредил его посетитель.

— Non importa. Grazie[518], — сказал Рэй и вышел.

«Ми фаворита» располагалась в глубине двора, окруженного какими-то колючими растениями. Рэй вошел и спросил у женщины, занимавшейся уборкой, не знает ли она, где живет семейство Лотто. Та не знала, но сообщила, что в доме за тратторией проживает пятнадцать семей. Рэй отправился туда.

Дом имел пятизначный номер, заканчивавшийся буквой «А», но названия улицы Рэй нигде не увидел. Что еще хуже, на табличках внизу не было фамилий жильцов, кроме одной — Вентура. Рэй, содрогнувшись от холода, посмотрел на часы — они показывали два. «Все не так, — подумал Рэй. — Я все делаю не так». Фасад дома утопал во мраке — ни единого огонька.

Слева послышались чьи-то уверенные шаги. Темная фигура приблизилась, и Рэй подумал о Коулмэне, но этот человек, хотя и был невысок и тоже ходил вперевалочку, был гораздо моложе. Он даже держал во рту сигару, как Коулмэн. Рэй отступил к дому, встав к нему спиной, и приготовился удирать или драться. Человек посмотрел на него и направился к двери.

— Простите, сэр, — обратился к нему Рэй. — Вы не знаете, здесь живет семья Лотто?

— Лотто? Да, живут такие, — ответил тот, вынимая изо рта сигарету (теперь Рэй увидел, что это не сигара). — На четвертом этаже. — Он открыл дверь ключом.

— Как вы думаете, может, они еще не спят? Дело в том, что…

— Может, и не спят. Он ведь работает на своей гондоле, а шум у них, по-моему, не прекращается круглые сутки. Я живу под ними. Хотите войти?

Рэй поблагодарил мужчину и поднялся вслед за ним по лестнице. В запущенном здании с облупившимися стенами, казалось, было холоднее, чем на улице.

— Самая дальняя дверь справа. — Мужчина указал наверх.

Рэй поднялся еще на один пролет. Из-под двери пробивалась полоска света, и Рэй, сочтя это добрым знаком, вздохнул с облегчением. Он постучался.

— Кто там? — послышался за дверью женский голос.

Рэй внутренне собрался и зычно произнес по-итальянски:

— Это Джованни. Могу я поговорить с Луиджи? Я его друг.

— Un amico di Luigi[519], — эхом отозвался голос, однако дверь не открылась. — Un momento[520].

Через некоторое время дверь открыл мужчина в сером жилете и черных брюках. Это был тот самый гондольер.

— Buona sera, — поздоровался Рэй. — Я американец, которого вы вытащили из воды. Помните?

— Ah, si, si! Входите, пожалуйста. Костанца! — позвал он жену и тут же быстро объяснил ей на местном наречии, кто такой Рэй.

Интересно, видели ли они «Гадзеттино», и если видели, то узнал ли его Луиджи? Рэй расшаркался перед супругой Луиджи. Сумма, которую он в ту ночь вручил лодочнику, составляла примерно тридцать пять тысяч лир, или пятьдесят долларов, что супруги Лотто, несомненно, оценили.

— Жена моя подумала, что я опять сочиняю байки, — сказал Луиджи, натягивая свитер. — Я, знаете ли, люблю сочинять небылицы про то, что будто бы нашел в море. Да вы присаживайтесь, синьор. Может, хотите стаканчик вина?

Костанца что-то проворчала, потом обратилась к Рэю:

— Приболел он, синьор, а все равно хочет идти на работу. — Из другой комнаты послышался детский плач, Костанца всплеснула руками. — Господи! Ну надо же, еще не спит! — Она вышла.

— Луиджи, простите за столь поздний визит, но…

— Ведь это вашу фотографию напечатали в «Гадзеттино» сегодня утром? — осторожно прервал его Луиджи. — Я не был уверен, но теперь…

— Да, мою. И я… — пересиливая себя, начал излагать просьбу Рэй, понимая, что лучше сделать это сейчас, чем в присутствии жены Луиджи. — Я пришел спросить, нельзя ли снять где-нибудь комнату. Может, вы знаете кого-нибудь? Дело в том, Луиджи, что у меня здесь девушка. Девушка, которую я люблю. Но у меня есть соперник. Он-то и столкнул меня в воду в ту ночь. Понимаете?

Луиджи смекнул довольно быстро. Откинув назад голову, он понимающе протянул:

— А-ха…

— Ваша жена знает о фотографии в «Гадзеттиио»? Лучше бы, конечно, не знала.

— О, за нее не волнуйтесь. Ей достаточно одного моего слова. А газету я ей сам показал сегодня, потому что все это время она не верила, что я спас кого-то. Думала, я выиграл эти деньги в карты. Она не хочет, чтобы я играл, да я и не играю. Вот некоторым женам и впрямь не везет — мужья у них картежники. А про вас я уж не знал, что и думать, — может, напали на вас или в канал столкнули. Я рад, что вы живы-здоровы.

Рэй кивнул:

— Видите ли, мне никак нельзя возвращаться в отель. Соперник найдет меня там. Единственное, что мне нужно, — это поговорить с моей девушкой. Дождаться вот только подходящего случая.

— Понимаю, — проговорил Луиджи, поглядывая на дверь, за которой скрылась жена.

— Вам надо как-то избавиться от него. — Луиджи потер руки, чтобы согреться. — Давайте выпьем по стаканчику вина. Или кофе. Что вы предпочитаете?

— Ну так как насчет комнаты, Луиджи? Не знаете вы кого-нибудь? — спросил Рэй, заметив, что вернулась жена Луиджи.

— Луиджи, поздно уже. Или отправляйся на работу, или ложись спать, — проговорила она.

Во всяком случае, так понял ее слова Рэй. Какое-то время они громко спорили о том, идти Луиджи на работу или ложиться в постель. Луиджи заявил, что и Так проспал весь день, как, впрочем, и ребенок, и что поэтому обоим теперь не хочется спать.

— Нет, на работу я сегодня не пойду. Мне нужно оказать услугу моему американскому другу, — сказал Луиджи жене, потом обратился к Рэю: — Сегодня поспите здесь, а сначала выпьем вина. И не обращайте внимания на всякие неудобства. У нас вечно что-нибудь происходит. Это ребенок моего сына. У них очень тесно, да к тому же нагрянули родители его жены, вот мы и забрали старшенького к себе на время.

Его сухопарая жена о чем-то тихо проворчала.

Луиджи провел Рэя на кухню, усадил за стол и налил три стакана красного вина.

— Если жена не захочет, мы сами выпьем за нее, — сказал он.

— Думаете, вам удастся разузнать насчет комнаты? — спросил Рэй. — Это очень важно.

Луиджи не сомневался, что найдется два или даже три варианта.

— Я должен держать свое имя в секрете, — сказал Рэй, боясь лишний раз упоминать его и уповая на то, что Луиджи не запомнил того, что было указано в газете. — Я вынужден называть себя Джованни — Джон Уилсон. Я вынужден всем так представляться. Даже вашей жене, на случай, если она разговорится с соседями… — Рэй пристально посмотрел на Луиджи, давая ему понять всю серьезность этой затеи. — Ваша жена уже разговаривала с соседями?

— О нет. Я показал ей газету только в семь часов.

— А вы с кем-нибудь говорили?

— Я развернул газету только дома, а до семи часов вечера таскал ее в кармане. Нет, нет, я все понял: вы — Джованни Уилсон. — Луиджи поставил ногу на стул, отхлебнул вина и задумчиво потер руки. — Не волнуйтесь — мы победим. А она, наверное, хорошенькая? Американка?

Примерно через час, лежа в неуютной постели в крохотной и холодной комнатушке, несмотря на стоявший в углу обогреватель, Рэй услышал сквозь дремоту, как кто-то пришел. До него донесся короткий бурный разговор между Луиджи и другим мужчиной. Луиджи, помнится, говорил что-то о втором сыне, живущем вместе с ними и работающем барменом в каком-то крупном отеле. Возможно, это и был сын, вернувшийся с работы и, к своему недовольству, обнаруживший, что его постель занята. Рэй почувствовал себя виноватым и подумал, что нужно будет заплатить им сколько-нибудь денег.

На следующее утро — холодное, ясное, солнечное — Луиджи отвел Рэя домой к своему другу Паоло Кьярди, предварительно послав к нему мальчишку, чтобы тот предупредил об их приходе. Было половина одиннадцатого утра, и они зашли по дороге опрокинуть стаканчик вина.