В его сознании груз вины безнадежно перевешивал чашу весов. На другой чаше лежал аргумент самозащиты, и был он легче перышка. Гай убеждал себя, что совершил преступление ради самозащиты. Однако сам не знал, верит в это или нет. Если предполагать, что зло целиком захватило его душу, следует согласиться и с естественным желанием дать этому злу волю. А потому иногда он не мог не задаваться вопросом: а не получил ли он своего рода удовольствия от убийства, некого первобытного удовлетворения — которым только и мог объяснить тот факт, что человечество продолжает вести войны. Откуда берется этот неизбывный энтузиазм перед войной, если люди не испытывают удовольствия от убийства?

Этот вопрос возникал в голове так часто, что Гай уже не сомневался в верности своей догадки.

Окружной прокурор Фил Хауленд, сухопарый и безукоризненный в каждой мелочи, снисходительно улыбался рыхлому и неряшливому Джерарду, сидящему напротив него в облаке сигаретного дыма.

— Может, оставите уже парня в покое? Да, поначалу я видел в вашей идее резон. Но мы проверили и его, и его друзей и ничего не нашли. Мы не можем арестовать человека лишь потому, что он вам не нравится.

Джерард переложил ногу на ногу и позволил себе вежливо улыбнуться. Настал его звездный час. Еще приятней было от того, что ему не раз приходилось сидеть в том кабинете и вежливо улыбаться по гораздо менее знаменательным поводам.

Хауленд кончиками пальцев подвинул к нему отпечатанный на машинке лист.

— Вот еще двенадцать имен. Друзья покойного мистера Сэмюэля Бруно, сведения получены от страховых компаний.

Хауленд говорил намеренно вальяжным, скучающим тоном. Теперь, в должности окружного прокурора, он располагал сотнями людей, раскидывал свои сети очень далеко и определенно знал себе цену.

— Можете это порвать, — сказал Джерард.

Хауленд усмехнулся, скрывая удивление, но не смог скрыть вспыхнувшее в темных глазах любопытство.

— Ах да, конечно, вы же нашли убийцу… Чарльз Бруно.

— Конечно. — Джерард хохотнул. — Только он совершил другое убийство.

— Всего одно? Вы, помнится, утверждали, что на его совести может быть четыре или пять.

— Такого я никогда не утверждал, — негромко возразил Джерард, разглаживая на коленях листы бумаги, сложенные втрое, как письма.

— И кого же он убил?

— Интересно? А вы сами не знаете?

Джерард подвинул к себе стул и стал раскладывать на нем листы. Он никогда не клал своих бумаг на стол Хауленду, и тот давно уже не пытался ему это предлагать. Джерард знал, что Хауленд невысокого о нем мнения — как о человеке и профессионале. Хауленд обвинял его в нежелании сотрудничать с полицией. Хотя на самом деле именно полиция не желала сотрудничать с Джерардом, а нередко и вовсе ему мешала. Однако за последние десять лет Джерард раскрыл внушительное число преступлений, в отношении которых официальное следствие лишь терялось в догадках.

Хауленд встал, неспешно подошел к Джерарду на длинных тонких ногах и заглянул в бумаги.

— И как это связано с нашим делом? — спросил он, вернувшись к столу.

— Беда полиции в том, что она мыслит однослойно. А это преступление, как и многие другие, является плодом двуслойного разума. Такую задачку может решить лишь другой двуслойный разум.

Хауленд вздохнул.

— Кого и когда?

— Вам знакомо имя Гай Хэйнс?

— Конечно. Мы допросили его на прошлой неделе.

— Была убита его жена. Одиннадцатого июня прошлого года в техасском городке Меткалф. Если помните, ее задушили.

— И это сделал Чарльз Бруно? — Хауленд посерьезнел.

— Вам известно, что первого июня прошлого года Чарльз Бруно ехал на юг одним поездом с Гаем Хэйнсом? За десять дней до убийства миссис Хэйнс. Какие вы можете сделать из этого выводы?

— То есть в тот момент они уже были знакомы?

— Нет, они познакомились в поезде. Ну, остальное-то вы можете сложить? Я даю вам недостающее звено.

Окружной прокурор слабо улыбнулся.

— Вы утверждаете, что Чарльз Бруно убил жену Гая Хэйнса?

— Именно так. — Джерард наконец закончил с бумагами и поднял глаза. — Вы, конечно, спросите, как я это обосную. Вот, пожалуйста. — Он кивнул на листы, разложенные, как карты в пасьянсе. — Читайте снизу вверх.

Пока Хауленд читал, Джерард налил себе стакан воды из фонтанчика в углу и прикурил новую сигару от предыдущей. Последнюю бумагу, от таксиста из Меткалфа, он получил сегодня утром и даже не успел выпить по этому поводу. Но ничего, он еще выпьет, и не раз — как только уйдет от Хауленда и сядет в вагон-люкс до Айовы.

Бумаги представляли собой подписанные показания служащих отеля «Ла Фонда», а также некоего Эдварда Уилсона, который в день убийства Мириам Хэйнс видел Чарльза садящимся в поезд из Санта-Фе на восток, а также таксиста, который вез Чарльза в парк развлечений на озере Меткалф, а также от бармена придорожной забегаловки, где Чарльз пытался купить крепкий алкоголь. Были там и счета за междугородние звонки из Санта-Фе в Меткалф.

— Думаю, вам все это уже известно, — заметил Джерард.

— По большей части да, — спокойно ответил Хауленд, продолжая читать.

— То есть вы знали, что Чарльз в тот день ездил в Меткалф? — уточнил Джерард почти без сарказма, до того благостное у него было расположение духа. — Нам пришлось попыхтеть, чтобы найти этого таксиста. Мы шли по его следу аж до Сиэтла, но когда разыскали, он сразу все вспомнил. Чарльз Бруно — человек незабываемый.

— Значит, говорите, Чарльз Бруно так одержим идеей убийства, что решил прикончить жену своего случайного попутчика? — спросил Хауленд, усмехаясь. — Неизвестную ему женщину, которую он ни разу не видел?

Джерард опять хохотнул.

— Именно! В том-то и замысел моего Чарльза. — «Мой» вырвалось случайно, но Джерарду было плевать. — До сих пор не понимаете? Все очень просто! Это лишь половина!

— Джерард, сядьте, пока вас удар не хватил.

— Конечно, вам не понять, вы же не интересовались, что за человек Чарльз Бруно. Не обратили внимания на тот факт, что на досуге он любит планировать идеальные убийства.

— Ну хорошо, в чем вторая половина вашей теории?

— В том, что Сэмюэля Бруно убил Гай Хэйнс.

— О-о… — простонал Хауленд.

И улыбнулся Джерарду широко и искренне — впервые за много лет, с тех пор, как Джерард допустил ошибку в расследовании.

— Я еще не закончил проверять Хэйнса. — Джерард с деланой непосредственностью пыхтел сигарой. — Я не хотел бы с этим торопиться и прошу не торопиться вас. Собственно, потому я и пришел. С вас ведь станется, располагая всей информацией, немедленно задержать Чарльза.

Хауленд пригладил черные усы.

— Вы снова подтвердили мое убеждение, что не напрасно ушли в отставку пятнадцать назад.

— О, за эти пятнадцать лет я раскрыл не одно дело.

— Но чтобы человек вроде Гая Хэйнса совершил убийство… — Хауленд снова недоверчиво усмехнулся.

— Запросто, если его вынудит человек вроде Чарльза Бруно. Прошу заметить, я не утверждаю, что Хэйнс действовал по доброй воле. Чарльз заставил его пойти на убийство в ответ на свою непрошеную услугу — освобождение от нелюбимой жены. Чарльз ненавидит женщин. Он задумал этакое убийство по обмену. Преступник не имеет мотива, не оставляет следов… О, я прямо слышу, как он об этом разглагольствует! Но даже в Чарльзе есть нечто человеческое. Он так заинтересовался Гаем Хэйнсом, что не смог оставить его в покое. А мистер Хэйнс был так перепуган, что не сумел от него отвязаться. Да… — Джерард закивал, тряхнув щеками. — Хэйнса вынудили. И можно лишь гадать, насколько жесткими методами.

Тут Хауленд понял, что Джерард не шутит, и улыбка сошла с его лица. Вероятность такого хода событий была небольшая, но все же была.

— Хм-м…

— Разве что он сам нам об этом расскажет, — прибавил Джерард.

— И как вы предлагаете развязать ему язык?

— О, я все еще надеюсь на чистосердечное признание. Вина изводит его. А я намерен выложить перед ним факты, которые сейчас собирают мои люди. У меня к вам одна просьба, Хауленд. Когда ваши… ваши быки ринутся проверять показания, — Джерард ткнул пальцем в бумаги на стуле, — пусть не трогают мать Гая Хэйнса. Не хочу, чтобы она его предупредила.