Другой охранник тянется за своим оружием, но Святой убивает его еще одним выстрелом. Ради Бога, этому нужно чаще посещать спортзал. Я стискиваю зубы, прилагая все усилия, чтобы не дать ему коснуться двери и, возможно, предупредить кого-нибудь внутри.

Быстрее и незаметнее, чем я могла ожидать, Святой оказывается рядом со мной с эпоксидным составом. Быстро, но уверенно, он наносит большое количество состава на ладонь, как будто манипулирует шариком глины. Как только она становится податливой, он с помощью небольшого инструмента для растирания наносит ее на стальные дверные петли и вдоль астрагала — фурнитуры, которая заделывает зазор в месте соединения дверей.

Они должны пробыть на этом складе некоторое время, упаковывая свои отмытые деньги. Что играет нам на руку, поскольку дает достаточно времени для застывания эпоксидной смолы.

Святой набирает еще немного смеси и передает ее мне, чтобы я размазала ее по основанию, где двери соединяются с фундаментом здания. Стальные двери нельзя будет пробить, когда эпоксидная смола застынет.

Закончив, мы со Святым отходим, и он смотрит на часы.

Теперь мы ждем.

Кажется, что время тянется, пока мы ждем, когда состав достаточно затвердеет. В это время я смотрю на окна горизонтальной формы, расположенные на самом верху входа на склад.

В каждом из них есть отверстия с зазубренными краями, окаймляющие стекла там, где в них попали камни. Я бросала свои ножи и дальше, чем сейчас, но слишком многое зависит от того, добьюсь ли я успеха сегодня вечером.

Я сожгу его — его и всех его гребаных кретинов — заживо. Они будут заперты внутри и умрут медленной, мучительной смертью, которая гарантирована только самым отъявленным злодеям.

Когда Святой направляется проверить территорию и дает отмашку, я делаю глубокий вдох, расправляя плечи и выпрямляю спину. Вот оно.

Сегодняшний вечер не только для меня. Сегодняшний вечер — для моих родителей.

Сегодняшний вечер — для всех тех, кто в тот день попал под перекрестный огонь и погиб.

Сегодняшний вечер — для папы, который сделал все возможное, чтобы измениться и оставить свою старую жизнь позади.

Сегодняшний вечер — за невинную семью Лиама, которую убил этот проклятый монстр в этом самом здании.

Расстегнув молнию на сумке, я осторожно достаю приготовленные ранее бутылки с зажигательной смесью и зажигалку. После легкого движения большим пальцем я наблюдаю за волшебным танцем пламени, прежде чем прикоснуться им к ткани, засунутой внутрь бутылки.

Огонь быстро растекается по ткани, и я отвожу бутылку назад, прежде чем швырнуть ее в первое окно. В ночной тишине раздается звон бьющегося стекла, изнутри вспыхивает свет и раздаются крики.

Я быстро поджигаю остальные и бросаю их в окно. Один за другим они влетают в каждое из крошечных окошек на самом верху — слишком высоко, чтобы кто-то из них смог пролезть.

Проходит всего несколько минут, и из тех же окон валит черный дым, а в ночи раздаются сильные удары. Они могут сколько угодно колотить в двери, но те выстоят.

Они умрут, крича, и никто их не услышит.

По крайней мере, никто, кому есть до этого дело.

Отчаянные крики нарастают, а удары тел о двери усиливаются, образуя уникальное крещендо в своей собственной мерзкой симфонии.

Луна выходит из-за туч, словно подавая какой-то знак.

— Готова? — Глубокий голос Святого звучит приглушенно, и он морщит лоб в тот момент, когда раздается шквал выстрелов, а затем наступает тишина.

Его глаза встречаются с моими, и лунный свет освещает их.

— Когда приходит отчаяние, они делают все, что считают нужным, чтобы спастись. Они убьют друг друга.

Святой бросает взгляд на склад.

— И когда все остальное не поможет, они покончат с собой.

Последний выстрел оглашает ночной воздух, прежде чем после него воцаряется тишина.

Огонь громко потрескивает, и я наблюдаю, как пламя разгорается все сильнее, по мере того как внутри сгорает все — отмытые деньги, припасы и тела людей.

Тело моего дяди. Тело человека, на руках которого так много крови.

Раздается небольшой взрыв, и я вздрагиваю, но не могу оторвать взгляд от горящего здания.

— Все кончено, — выдыхаю эти слова, глядя на склад.

Единственным звуком теперь является треск пламени. Оно странным образом завораживает меня, я наблюдаю, как свет мерцает в собственном танце.

Я не осознаю, что плачу, пока рука Святого не ложится мне на плечо.

— Иди сюда.

Он притягивает меня к себе и обнимает, а по моим щекам текут тихие слезы. Я не совсем понимаю, что это — облегчение от того, что все наконец закончилось, или странное осознание того, что у меня не будет чего-то большего, чтобы отвлечься от своего горя. Или просто мое горе теперь расширилось.

Святой просто обнимает меня несколько минут, прежде чем мне удается взять себя в руки.

Отступив назад, я провожу пальцами по щекам и резко втягиваю воздух. Бросив последний взгляд на склад, киваю и беру свою сумку, закидывая лямки на плечи.

— Я готова. — Как только произношу эти слова, чувствую, как они отдаются во мне, проникая прямо в душу.

Я готова. Готова работать над тем, чтобы успокоить свое горе, чтобы оно не было таким изнурительным и свежим.

Я готова жить дальше. Чтобы больше не быть в ловушке прошлого. Наконец-то освободиться от него.

Я готова заставить папу гордиться — по-настоящему гордиться. Готова показать ему, что могу сделать то же, что и он. Я могу изменить свой путь от убийцы до человека, которым горжусь.

Стать кем-то замечательным и достойным. Быть кем-то, кого стоит любить.

Я — дочь своей матери. И дочь своего отца.

Я — Александра Чидози Юрченко, и это не конец для меня.

Это лишь последняя страница первого тома.

АЛЕКСАНДРА

В безопасном пространстве самолета я сижу напротив Святого, наконец-то расслабившись на мягком кожаном сиденье.

Очевидно, ему причитается «хренова туча услуг за спасение жизней некоторых засранцев» — его слова, и он может обналичивать их по своему усмотрению.

Нас окутывает задумчивая тишина, и это возвращает меня мыслями к Лиаму. Я скучаю по нему. Мысленно прокручиваю тот момент, когда заставила его рассмеяться. Конечно, это было больше похоже на ворчание, но было достаточно похоже. Жаль, что у меня не было возможности вытянуть из него побольше. Увидеть полноценный смех и искреннюю улыбку.

Увижу ли я его когда-нибудь снова?

— Он не собирается ломиться в твою дверь, если ты об этом думаешь.

Я удивленно вскидываю голову, услышав слова Святого.

Он пожимает плечами, его взгляд по-прежнему прикован к экрану ноутбука, а между бровями залегла легкая складка.

— В любом случае, он был чертовски занят.

Я отшатываюсь, как от пощечины. Занят? Переводя взгляд на окно, слепо смотрю на облака, в то время как мой разум мгновенно переключается на первую возможную причину, которая приходит на ум.

Женщина. Он уже двинулся дальше. Я поднимаю руку и прижимаю пальцы к центру груди, пытаясь унять острую боль.

Святой издает сдавленный вздох.

— Алекс.

Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не поморщиться, когда встречаюсь с ним взглядом.

— Он наводил порядок. Связывал концы с концами. Убедился, что за твою голову не назначена награда и никто не попытается тебя убить.

Напряжение покидает меня, как сдувающийся воздушный шарик.

— О. — Это все, что я могу сказать.

Святой хмыкает и закрывает ноутбук. Его взгляд останавливается на мне.

— Позволь мне рассказать тебе, что я знаю о Лиаме Кинге. Он один из самых трудолюбивых ублюдков на свете. Может, тот и натворил немало дерьма, когда работал в одиночку, но это было сделано для того, чтобы помочь его семье жить лучше. Может, он и зарабатывал на жизнь тем, что убивал людей, но они всегда были плохими ублюдками, по сравнению с которыми наш мальчик Сергей выглядел как чертова Зубная фея. Он всегда был одиночкой. Ему всегда было комфортнее идти одному. Видишь ли… дело в том, что никто не любил Лиама, кроме его семьи. И меня, конечно, — язвительная улыбка играет на губах Святого, — но если ты спросишь его об этом, он будет отрицать это.