ДОКТОР ЛИАМ КИНГ

Мой квадроцикл легко справляется с труднопроходимыми участками дороги. Наличие возможности передвижения на «квадрике» здесь просто необходимо, и передвигаться на нем гораздо быстрее, чем на моем внедорожнике.

Я останавливаюсь, ожидая, пока три бродячие коровы уйдут с моего пути на более узком участке грунтовой дороги. Поскольку они не торопятся и идут рядом, я на мгновение замираю на месте.

А это значит, что мои мысли тут же устремляются к ней.

Хотя я прекрасно знаю, что мое время быстро уходит, меня чертовски тянет к ней. Я жажду узнать, действительно ли та невинность, которой она обладает, настоящая.

Пока я пытаюсь держать дистанцию, я становлюсь жертвой ощущения зияющей дыры в центре моей груди. Потому что мне хочется проводить с ней больше времени.

Хочется узнать о ней все, что смогу.

В моей памяти всплывает воспоминание о том, как я проводил ее в свободную спальню. По тому, как ее лицо озарилось благодарностью за маленькую комнату, можно было подумать, что я подарил ей роскошный пентхаус. Женщина выглядела еще красивее, особенно теперь, когда была не так бледна от потери крови.

То, как она притягивает меня к себе, словно какой-то манящий луч, скручивает меня в гребаные узлы. Я не могу позволить себе чувствовать что-то подобное. Но эта странная связь заставляет меня осознать, что в чем-то мы очень похожи.

Примером тому служит то, как я все время поощряю ее есть больше. Во время первого приема пищи, когда она стала достаточно окрепшей, чтобы сидеть за кухонным столом, проявилась ее нерешительность. Женщина боялась съесть слишком много пищи, и это выводило меня из себя.

Но в то же время я ее понимал. Я тоже ненавижу быть в долгу перед другими и избегаю этого любой ценой.

Именно поэтому я ненавижу ту чертову ситуацию, в которую я попал.

В моей памяти снова всплыл проклятый разговор с ним.

— Ты понимаешь, что будешь в долгу передо мной, — самодовольство в его голосе действует мне на нервы.

Блядь.

— Я на пенсии.

— Ммм… — В его голосе слышится веселье, как будто он чертовски наслаждается этим. — Ненадолго.

— Как долго? — Я выдавливаю слова из себя сквозь стиснутые зубы. Потому что ненавижу это — чертовски презираю быть кому-то обязанным. Но это единственный выход.

— Как только ты разберешься с этой маленькой проблемой, мы начнем действовать дальше.

Хмурюсь, потому что он снова страдает херней. Господи, я знал, что лучше не связываться с такими, как он.

— Почему я? — требую я. — Почему ты пришел ко мне?

Он щелкает языком, как будто я какой-то наивный школьник.

— Ну же. Не прикидывайся дурачком. То, что ты у меня в долгу, все равно что обладание троянским конем против врага.

Небольшая пауза.

— К тому же, у меня есть информация, а у тебя нет.

В его голосе явственно слышится издевка, и, если бы мы находились в одной комнате, я не уверен, что смог бы сдержаться, чтобы не выбить ее из него.

Каждый сантиметр моего тела напрягается, отвращение охватывает меня при мысли о согласии на это. Что я выхожу на пенсию и оказываюсь во власти этого ублюдка. Все волоски на моем затылке встают дыбом. Потому что я уже знаю, что мне пиздец.

Но я должен это сделать. Должен положить всему конец, как только смогу. Так что, пробормотав ответ, я решаю свою судьбу.

Как будто мне нужно дополнительное напоминание о том дерьме, в которое я вляпался, мой телефон вибрирует с уведомлением о текстовом сообщении.

Убедившись, что позади меня никого нет, поскольку коровы успешно перешли дорогу, я достаю телефон из кармана и читаю сообщение.

Считай это вежливым предупреждением.

Это все, что там написано… но это все, что нужно.

Я сжимаю пальцы в крепкие кулаки, волнение нарастает внутри меня. Но это моя собственная чертова вина. Я знаю, как они действуют, лучше, чем обычный человек. Я — тот мудак, который сам загнал себя в эту ситуацию.

Теперь я должен решить, что, блядь, собираюсь с этим делать.

Пока не стало слишком поздно.

Она

И снова, во время глубокого сна, мой разум переключается с пустых образов на воспроизведение другого воспоминания из моего прошлого.

В этом воспоминании я совсем маленький ребенок.

Мама щекочет мне бока, и я хихикаю. Ее улыбка прекрасна, как солнечный свет, о чем и говорю ей.

— О, моя милая девочка. — Она целует кончик моего носа. — Ты — подарок, которым я так дорожу.

Внезапно он появляется рядом со мной, приседает, чтобы посмотреть мне прямо в глаза.

— Привет.

Я чувствую себя скованной, словно мое тело готово убежать от него. Что-то не так с его улыбкой, потому что она никогда не вызывает у меня чувства безопасности или тепла внутри.

Его глаза тоже злые, даже когда он улыбается. «Интересно, только ли я одна это вижу?»

Я отстраняюсь от него, и мама успокаивающе поглаживает меня по спине.

— Все в порядке. Он просто поздоровался.

Может, я и маленький ребенок, но я слышу, что у нее другой голос. Как будто она понимает, что я чувствую.

— Я знаю, что прошло много времени. Возможно, ты его не помнишь.

Мужчина протягивает мне руку для рукопожатия. Но в ту секунду, когда его пальцы сжимаются вокруг моих, я понимаю, что никогда не захочу иметь с ним ничего общего. От его прикосновения чувствую себя так, будто повалялась в гнилом мусоре на помойке.

Я выдавливаю из себя слова, которые мама учила меня говорить.

— Рада вас видеть.

Его улыбка становится шире, и это заставляет мою кожу покрыться мурашками.

— Уверен, мы еще встретимся.

Он выпрямляется и добавляет:

— Скоро.

Скоро.

Это слово и его голос звучат в моей голове еще несколько дней. И это заставляет меня думать, что те библейские истории, которые мама читает мне, — правда.

Дьявол может маскироваться в других формах.

Я открываю глаза, мгновенно застывая от паники. «Где я?» Как только слышу, как из-за закрытой двери спальни доносятся слабые звуки музыки, мои напряженные мышцы медленно расслабляются.

Большинство вечеров доктор Кинг работает в своем кабинете, сверяя бумаги и обновляя истории болезни. Уверена, что быть единственным человеком и отвечать за каждый аспект здесь — это подвиг. Я заметила, что он любит слушать музыку во время работы.

Иногда я лежу здесь, в своей постели, и жду, когда звуки музыки тихо донесутся до меня из-за закрытой двери его кабинета. Крошечные обрывки музыки вьются под дверью моей спальни, неторопливо пробираясь ко мне.

Обычно мне приходится напрягаться, чтобы услышать ее, но это то, чего я жду с нетерпением, потому что мне дается возможность — окольным путем — взглянуть на другую его сторону.

Доктор Кинг слушает музыку, которая мне совсем незнакома, но она звучит старше. В такие вечера я обычно закрываю глаза и даю волю своему воображению.

Интересно, распущены ли у него волосы и проводит ли он по ним время от времени руками во время работы? Интересно, такие ли они мягкие, как кажутся? Напевает ли мужчина тихонько под музыку или беззвучно произносит слова?

Мне не следует стремиться узнать все нюансы об этом человеке. Возможно, я испытываю нечто, отдаленно напоминающее Стокгольмский синдром, только без аспекта похищения. Возможно, первопричиной является нахождение в непосредственной близости с доктором Кингом изо дня в день без какого-либо другого человеческого взаимодействия. Да… это должно быть оно.