— Ты этого хочешь?

— Да…нет.

Я схожу с ума от потребности.

— Мне нужно, чтобы ты был внутри меня.

Раздвинув мои ноги, он вводит свой член еще немного глубже. Я хнычу в знак протеста, и из глубины его груди раздается грубый звук.

— Посмотри на это. — Он поднимает другую руку, чтобы обхватить одну из моих грудей, проводит большим пальцем по затвердевшему кончику, а затем переходит к другой. — Я им тоже нужен?

Я бесстыдно выгибаюсь.

— Боже…да.

Сжав челюсти до невозможности, он глубоко вводит в меня свой член. Мои губы раздвигаются в беззвучном вздохе, соски напрягаются еще сильнее.

— Черт возьми, ты такая мокрая, — выдавливает слова мне в шею Лиам, периодически покрывая мою кожу влажными поцелуями.

Одной рукой он держит меня за бедро, а другой зарывается в мои волосы, оттягивая мою голову назад, чтобы я встретилась с его глазами. Выражение его глаз измученное, и я уверена, что оно совпадает с моим собственным, потому что я разрываюсь между желанием наслаждаться этим и стремлением к эйфорической разрядке, которую я знаю.

Немного отстранившись, Лиам опускает взгляд на то место, где мы соединились, и произносит гортанно.

— Посмотри на нас.

Он замедляет толчки, плавно выходит из меня, а затем снова входит в меня. Его член блестит от моей влаги.

— Посмотри, как ты меня намочила.

Когда он снова погружается в меня, мои внутренние мышцы отчаянно сжимаются вокруг него. Он стонет, его глаза переходят на мои, черты лица уязвимы и настолько открыты, что у меня перехватывает дыхание.

Запустив руку в мои волосы, он сближает наши лбы, а затем делает глубокий толчок, погружаясь в меня до самого основания.

Наши тяжелые дыхания смешиваются за мгновение до того, как его губы захватывают мои в глубоком поцелуе, и он сходит с ума. Я не могу ничего сделать, кроме как любить его ртом, пока он снова и снова погружает в меня свой член.

Его глубокие и неустанные толчки заставляют меня вцепиться в его бицепсы, а стол подо мной содрогается. Движения граничат с яростным отчаянием, как будто он пытается признаться своим телом в чем-то, что не может выразить словами.

Когда он приостанавливается, чтобы положить меня на спину, выражение его лица настолько пламенное и плотское, что обжигает меня до мозга костей.

Он поднимает одну мою ногу, кладя лодыжку себе на плечо, а затем поднимает и вторую. Наклонившись надо мной, упирается руками по обе стороны от моей головы, и это положение заставляет его погрузиться невероятно глубоко. Мое тело демонстрирует ему свою признательность, становясь еще более влажным.

Я наблюдаю за выражением его лица в тот момент, когда он чувствует это. Черт возьми, это выражение останется со мной навсегда. Ноздри раздуваются, Лиам закрывает глаза, словно наслаждаясь ощущениями.

Затем произносит мое имя с таким благоговением, что у меня замирает сердце.

— Алекс.

В мгновение ока его толчки становятся все более неистовыми, и он наклоняет голову, чтобы взять в рот один сосок. Его щетина ласкает мою чувствительную кожу, усиливая мое возбуждение.

При каждом движении его бедер основание его члена упирается в мой клитор, а его рот и язык играют с обоими моими сосками.

Мой клитор непрерывно пульсирует, потребность в разрядке растет. Его мышцы напрягаются под моими руками, и до моих ушей доносятся его прерывистые, отрывистые слова.

— Блядь… Нужно, чтобы эта киска кончила, прежде чем я заполню тебя.

Его бедра двигаются, а его слова и тело приводят меня в хаос. Кожа на скулах натянута, брови опущены, он осаждает не только мое тело, но и мое сердце.

Возможно, Лиам просто не осознает этого.

Замедлив толчки, он переплетает наши пальцы, а затем прижимает мои руки к столу. С каждым последующим резким толчком я чувствую каждый сантиметр его члена.

— Погуби меня своей сладкой киской.

В каждом гортанном слове звучит обида.

— Уничтожь меня, блядь, женщина.

Его брови опускаются с дикой решимостью, а слова становятся все более напряженными.

— Погуби меня своей сладостью…

Я перегибаюсь через край, мои внутренние мышцы сжимаются, пытаясь втянуть его глубже. Его гулкий стон вибрирует на моей коже, а затем его бедра сотрясаются в мощных спазмах, и влажное тепло заливает меня.

От волнения у меня перехватывает горло, когда он наваливается на меня, и его сбивчивое дыхание вырывается на мою кожу. Со стоном он разжимает наши пальцы и приподнимается, освобождая мои ноги от его плеч.

Когда я морщусь от боли, выражение его лица наполняется смесью озабоченности и раскаяния.

— Черт, мне очень жаль.

Я качаю головой.

— Не стоит, — мягко улыбаюсь я. — Это того стоило.

Когда он делает движение, чтобы выскользнуть, я хватаюсь за его бицепс, останавливая его. Его брови сходятся вместе, и когда его вопросительный взгляд находит мой, я чувствую, как на моих щеках появляется румянец.

— Еще нет. — Я тяжело сглатываю. — Пожалуйста?

Взгляд его смягчается, и он снова наклоняется, прижимаясь ко мне.

— Это то, чего ты хочешь? — Его тон нежный, интимный.

— Да. — Я позволяю своим глазам окинуть его взглядом, проследить за его скулами, носом и губами. — На самом деле, я, возможно, не позволю тебе двигаться какое-то время.

— Да?

— Да.

Медленно он опускает свой рот и проводит губами по моим губам в легкой ласке. Это действие настолько нежно, что шепот срывается с моих губ прежде, чем я успеваю его осознать.

— Я хочу сохранить тебя навсегда.

Он замирает, зажмурив глаза, словно мои слова способны пронзить его насквозь, как острый нож.

Прежде чем я успеваю подумать об этом, его взгляд находит мой и буравит меня с такой силой, что у меня перехватывает дыхание. Но именно его ответ, произнесенный со странной смесью печали и тоски, заставляет мое сердце учащенно забиться.

— Я бы хотел, чтобы ты это сделала.

АЛЕКСАНДРА

Святой ни словом не обмолвился о том, сколько времени у нас ушло на то, чтобы подняться наверх на завтрак, за что я ему очень благодарна.

Он приготовил несколько вкусных омлетов, и после того, как мы с Лиамом настояли на том, чтобы прибраться на кухне, мы втроем вернулись в подвал.

Раньше я была отвлечена, но теперь, когда сосредоточилась на множестве оружия на большом столе, что-то сработало в глубинах моей памяти.

Я изучаю различные пистолеты, а рядом с ними — небольшое количество ножей. Мои пальцы подергиваются, как будто я обращаюсь к какой-то мышечной памяти. Хотя пистолеты, несомненно, мощные, я всегда предпочитала острое лезвие, поскольку моя меткость в метании ножей мне очень пригодилась.

Кровь стынет в жилах, а сердце замирает в груди до жуткого стука. «Откуда я вообще это знаю? Как у меня возникли такие предпочтения?»

Поднимаю руку и массирую виски, желая, чтобы я не чувствовала себя постоянно как человеческий пазл, в котором не хватает большинства кусочков. Фрагменты воспоминаний не приносят мне пользы. Это оставляет слишком много поводов для споров, для теорий.

Сейчас моя главная задача — понять, как остаться в безопасности и по возможности не впутывать Лиама.

Я наблюдаю за тем, как Лиам и Святой проверяют каждое только что вычищенное оружие и убеждаются в том, что его механизмы работают, в то время как меня одолевает зловещее предчувствие. По рукам и ногам бегут мурашки, и, как бы мне этого ни хотелось, я почему-то знаю, что это оружие мне еще пригодится.

И молча клянусь, что если это будет последнее, что я сделаю, я отплачу этому человеку за то, что он для меня сделал.

Лиам Кинг заслуживает этого… и даже больше.

— А теперь, — Лиам берет в руки «Глок», — вот как вставлять патроны.

Предлагая мне краткое руководство, он терпелив и в нем нет ни грамма дерзости или снисходительности, что я ценю. Показывая мне, как двигать затвор и заряжать патронник, Лиам добавляет