Мы можем ему доверять. Это единственное слово — мы — гораздо приятнее, чем я ожидала. Потому что теперь он воспринимает нас как пару. Мы вместе.

Положив руки на его твердую грудь, я приподнимаюсь на цыпочки, намереваясь быстро поцеловать его. Как только наши рты встречаются, Лиам обхватывает меня рукой за талию, притягивая к своему крепкому телу. Другой рукой скользит к моему затылку и издает грубый звук в горле, прежде чем углубить поцелуй.

— Вы, голубки, не против свернуть это? Я немного проголодался.

Лиам разрывает поцелуй и со стоном прижимается к моим губам, а затем шепчет:

— Я собираюсь убить его.

Я не могу подавить легкий смешок, и когда Лиам отстраняется, у меня перехватывает дыхание. Его глаза весело блестят, оживляя его обычно безмятежное выражение, хотя губы остаются без улыбки. Но я наконец-то вижу, что Лиам гораздо менее сдержан.

Он проводит большим пальцем по изгибу моих губ, с благоговением следя глазами за этим движением.

— Мне нравится слышать, как ты смеешься. — Его пристальный взгляд встречается с моим, а голос звучит как интимная ласка. — И видеть, как ты улыбаешься.

— Правда?

На моих губах появляется обнадеживающая улыбка, потому что это похоже на прорыв в отношениях с ним.

Лиам кивает, его ладонь скользит к основанию моего позвоночника.

— Да. — Он подкрепляет это быстрым поцелуем, прежде чем схватить две бутылки с водой, а другой рукой схватить мою.

Мои глаза остаются прикованы к нему, пока он ведет меня в столовую, где нас ждет его таинственный друг. Мне очень хочется, чтобы мы остались наедине, потому что я бы с удовольствием продолжала целовать его без перерывов.

Лиам оглядывается, и выражение его лица темнеет от желания. Подняв наши соединенные руки к губам, он целует тыльную сторону моей ладони и понимающе подмигивает мне.

— Позже.

Я не могу не задаться вопросом, что именно принесет нам это «позже».

ЛИАМ

Прикончив альбондигас и свежеиспеченный хлеб, который принес с собой Призрак, мы принимаемся обсуждать происходящее дерьмо.

Этот человек, сидящий за столом, был рядом со мной, когда мы в свое время попали в неприятную историю. Оба бывшие военные. Когда нам исполнилось восемнадцать, мы нашли свою нишу — нас наняли в элитную службу безопасности, а затем мы стали наемниками, чаще путешествуя за границей, чем в Штатах.

То, что я был квалифицированным медиком, было бонусом. Поэтому довольно быстро получил место, продвигаясь по служебной лестнице. Трэвис получил свое прозвище Призрак за свою беспрецедентную скрытность и умение входить и выходить практически из любого места без следа.

Прошло совсем немного времени, прежде чем я понял, что работать на себя гораздо выгоднее. Мне не нужно было ни перед кем отчитываться, и я мог сам составлять свой чертов график. Мог обеспечить свою семью — и я это сделал. Убедился, что они в безопасности. Финансово обеспеченны.

Призрак поднимается со стула в своей фирменной ленивой манере «достигну своей цели, когда доберусь» и направляется прямо к тележке со спиртным, чтобы наполнить наши бокалы скотчем. Я внимательно наблюдаю за ним со своего места. Когда он возвращается с нашими стаканами, что-то привлекает мое внимание к Алекс.

Наши взгляды встречаются, и на долю секунды я задумываюсь, действительно ли она может меня читать. Может быть, Алекс уже настолько сроднилась со мной, что знает, о чем я думаю.

На ее лице появляется какое-то выражение, после чего она медленно поднимается со своего места. Потянувшись за пластиковыми пакетами, Алекс улыбнулась нам.

— Прошу меня извинить, господа, но я устала, так что пора заканчивать.

С пакетами в руках она делает шаг ко мне, но я уже стою на ногах. Наши губы встречаются, и ее рот изгибается в мягкой улыбке — не такой, как та, которую она только что подарила нам, а предназначенной только мне. Я чувствую себя большим псом, который только что совершил гордый круг вокруг своей самки. Да, я чертовский собственник, но мне все равно.

— Спокойной ночи, Лиам, — шепчет Алекс эти слова мне в губы, и мне требуется колоссальное усилие, чтобы отстраниться и отпустить ее.

— Спокойной ночи.

Смотрю на ее упругую попку, когда она удаляется через дверной проем, а в голове уже прокручиваются воспоминания о том, как я в последний раз держал ее в своих руках. Сжимать ее задницу, пока я нахожусь глубоко в ее киске, было бы чертовски хорошим способом закончить этот гребаный день.

Но у меня есть дела поважнее.

Когда я поворачиваюсь и опускаюсь в кресло, ехидная ухмылка Призрака меня не смущает. Не тогда, когда мое нутро бурлит так, как сейчас.

Я взбалтываю скотч в своем стакане, мой тон непринужденный.

— Так что же на самом деле привело тебя сюда?

Вместо того чтобы ответить на мой вопрос, Призрак задумчиво говорит:

— Я решил, что это единственное место, куда ты можешь пойти.

Эта все еще сохраняющаяся ухмылка действует мне на нервы.

— Ты довольно предсказуем, знаешь ли. Всегда одиночка. Никогда не хочешь просить кого-то о помощи.

Призрак делает медленный глоток своего напитка, глядя на меня поверх ободка. Опустив бокал, он издал многострадальный вздох.

— Ты знаешь, что привело меня сюда.

— Да? — Я прищуриваю глаза, мой голос становится резким. — Тогда ты также знаешь, что произошло менее двенадцати часов назад.

Призрак приподнимает плечо в полупожатии.

— Ничего не поделаешь. Я знаю, что ты был на волоске от смерти, но бизнес есть бизнес. Деньги есть деньги. — Один уголок его рта приподнимается в ухмылке. — По крайней мере, я сначала накормил тебя. К тому же, слышал, что ты уже не так быстро соображаешь, как раньше.

Я пригвождаю его к месту тяжелым взглядом и наблюдаю, как эта гребаная ухмылка умирает прямо на моих глазах.

Вместе с ней исчезает и наша предполагаемая дружба.

Однако он ошибается. Единственная причина, по которой эти русские ублюдки набросились на меня, заключается в том, что этот гребаный пистолет заклинило, и мне пришлось выбить из них все дерьмо, прежде чем завладеть их оружием.

О моем пальце на спусковом крючке ходили легенды, когда мы с Призраком работали вместе, и сейчас он точно не медленнее.

Должно быть, Призрак чувствует неуверенность, смешанную с чувством вины, потому что тут же переходит в оборону.

— Послушай, за каждую из ваших голов назначена гребаная награда в миллион долларов. Что, черт возьми, я должен делать?

Мне хочется наброситься на него, но не могу. Я просто чертовски устал от того, что меня никто не прикрывает. От того, что все эти годы шел в одиночку. Не то чтобы я хотел зависеть от кого-то еще, но, черт возьми, мне хотелось бы иметь возможность доверять своим друзьям и не беспокоиться о том, что они меня предадут.

«Забавно, что ты заговорил о предательстве». Вот он, этот чертов внутренний голос. Эта сволочь высовывает свою уродливую голову в самые неподходящие моменты.

Но он не ошибается. И это моя собственная чертова вина.

Вместо того чтобы кричать на Призрака, мой голос становится мягче, но в десять раз мрачнее и смертоноснее.

— Быть, блядь, другом. Это то, что ты должен делать.

Он бросает на меня взгляд, полный отвращения.

— Это роскошь с твоей стороны.

Призрак показывает кончиком подбородка на дверной проем, через который ушла Алекс, и его глаза вспыхивают гневом, когда он усмехается:

— Полагаю, ты ей все рассказал, да?

— Пошел. Ты. — Яд капает с каждого слова. — Я получил чертову пулю за тебя, ублюдок.

В его глазах вспыхивает раскаяние, но также быстро исчезает.

— Да, но… это было давно. А это чертова куча денег.

— Да. — Я смотрю на него, мое тело находится в уникальном состоянии — между напряжением и спокойствием, готовое к действию. — Это было давно.

— Не обижайся, парень, — аналитически смотрит на меня Призрак, и я понимаю, что время действительно изменило нас. Потому что я уже не тот человек, каким был тогда.