Я едва могу что-либо разглядеть в толпе людей, но мне удается мельком увидеть своего отца. Нас отделили от него, но когда раздаются новые выстрелы, у людей поблизости вырывается коллективный вздох. У меня в животе все сжимается.

Я уже слышала о предчувствиях, и это определенно похоже на них.

Словно из воздуха, появляется мой отец, повернувшийся, чтобы заслонить нас от продолжающейся стрельбы. В этот момент я замечаю его спину и кровавые раны на ней.

— Бегите! — гремит его голос, когда его тело содрогается от удара очередной пули. — Бегите, сейчас же! Бегите обе! — кричит отец.

В ужасе я смотрю на лицо своей матери и становлюсь свидетелем мгновенной смены потрясенного недоверия на решимость.

Мы начинаем бежать, крепко сжимая друг другу руки, и я знаю, что наша цель — укрыться за зданиями.

— Беги, Александра! Беги быстрее! — запыхаясь от напряжения кричит мама, но все еще настоятельно. — Беги, Алекс, беги!

Я прижимаю пальцы к центру груди в попытке унять жгучую боль там. Мой отец — мой биологический отец — использовал свои последние вздохи, чтобы увести нас в безопасное место.

Я была окружена выстрелами, свернувшись калачиком в тесном укрытии с мертвым телом моей матери. Осознание того, что оба моих родителя мертвы, пронеслось в моей голове по сюрреалистическому кругу.

Там меня и нашел папа.

Только когда я стала намного старше, папа рассказал мне историю о том, как он оказался в тот день на этом самом месте.

Это была его последняя работа на Михаила — последняя работа на «Болшевскую Братву» — провести разведку и выяснить, насколько правдивы слухи. Якобы «Орекская братва» пыталась прибрать к рукам большую часть операций по отмыванию денег и незаконным сделкам с оружием.

Между ними уже несколько лет длилось утомительное перемирие, договоренность не вторгаться на чужую территорию. Если «Орекская» больше занималась контрабандой наркотиков и проституцией, то «Болшевская» — отмыванием денег и контрабандой оружия.

Затем в рядах «Орекской» появился человек, который стал делать себе имя.

И это имя не всегда было благоприятным. Он был вспыльчив. Высокомерен. Он наделал слишком много шума, привлек к себе и Братве слишком много внимания.

Папа был свидетелем того, как этот человек руководил жестокими беспорядками и хладнокровно убивал людей. Он вернулся к Михаилу с этой информацией и попрощался с ним.

Он никогда не говорил обо мне Михаилу, потому что знал, как устроен мир. Папа доверял Михаилу, но не мог рисковать тем, что когда-нибудь это доверие растает. Юрченко — распространенная фамилия, и чтобы никто не смог отследить меня до того трагического дня, я превратилась из Александры Чидози в Александру Юрченко.

Уставившись на склад, я стягиваю волосы в хвост и набираю полную грудь воздуха. Пришло время покончить с этим.

Мне нужно быть Юрченко. Может, я и не его настоящая биологическая дочь, но Григорий Юрченко превратил меня в ту женщину, которой я являюсь сегодня. Делать то, что необходимо. Опираться на свою силу.

Когда-то он был убийцей без души. Человеком с ожесточенным сердцем.

Я могу быть первой, но не могу быть второй.

Я делаю это ради папы и Лиама.

Ради двух мужчин, которые подарили мне много любви, которая будет сопровождать меня до последнего вздоха.

АЛЕКСАНДРА

Толстый, крупнозернистый гравий окружающий заброшенный самолетный ангар, мягко похрустывает у меня под ногами. Мое внимание приковано к двум мужчинам, стоящим на страже по обе стороны от грузового автомобиля, который заехал и припарковался, простаивая на открытом пространстве.

Дизельный двигатель грузовика громко урчит, за рулем и в кабине никого нет. В нескольких метрах от него стоит вертолет, который, как я понимаю, Сергей планирует использовать для эвакуации, когда отмытые деньги будут погружены и отправлены.

Казалось бы, это место должно быть оцеплено гораздо жестче и с гораздо большим количеством людей, но если я чему-то и научилась, когда речь шла о Сергее Виноградове, так это тому, что его самонадеянность не знает границ.

Два охранника стоят по обеим сторонам большого автомобиля, их обзор затруднен из-за огромной высоты и размеров грузовика. Отсутствие у них бронежилетов говорит о том, что никто не ожидает неприятностей.

Когда я держу в руках оружие, на меня снисходит спокойствие от того, что оно привычно для меня. Когда Святой подарил мне ножи Боуи, чуть не прослезилась от благодарности и признательности. Может быть, я и не умею обращаться с пистолетами, но использовать их в качестве оружия умею более чем хорошо.

Стальные лезвия остры как бритва и позволяют быстро разрезать плоть, но именно зубцы вдоль верхних шипов гарантируют больший урон. Теперь, следя за тем, чтобы хватка была крепкой, но не слишком тугой, я успокаиваю свои нервы. Мне нужно быть максимально бдительной и готовой ко всему.

Готовой к бою.

Готовой к убийству.

Готовой к смерти.

Как будто свежий летний дождь очистил мою память, пробудив ее от сна, вызванного травмой, потому что я внезапно вспоминаю голос моего тренера по боевым искусствам.

«Запомни: переход от защиты к нападению и обратно — это навык, которым ты должна овладеть».

«Ты наносишь удар левой рукой в живот, а правой — по шее. Твоя цель — не дать противнику времени на восстановление».

«Использование двойного оружия и использование их по мере продвижения к атаке может отвлечь и запугать твоего врага».

Работающий на холостых оборотах двигатель скрывает все звуки моего приближения. Держась в тени вдоль здания, я быстро, но бесшумно подхожу к первому охраннику.

Он стоит лицом к грузовику, его тело находится под небольшим углом, и я пользуюсь этим преимуществом. Вонзая клинок в ребра, одновременно провожу другим клинком по его шее. Он хватается за горло, но уже слишком поздно.

Я выдергиваю из него второй клинок, и зубья пилы разрывают его плоть. Его колени подкашиваются, тело падает на землю. Кровь вытекает из его сонной артерии и с губ, пока он вдыхает жидкость. В слабом свете луны жизнь быстро угасает в его глазах. Он больше не представляет для меня угрозы, и я перехожу к следующему охраннику.

Слегка пригнувшись, я подкрадываюсь к передней части машины, чтобы получше его разглядеть, зная, что элемент неожиданности является ключевым в сохранении преимущества. Поэтому поднимаю камень среднего размера и бросаю его, ожидая его реакции, когда он приземлится у его ног.

Охранник так быстро вскидывает голову, что я боюсь, что он свернет себе шею. Рукой тянется к оружию в кобуре, но не достает его, а склоняет голову набок. Как будто он допускает возможность того, что камень в него швырнуло лесное существо.

Я с трудом подавляю фырканье. Очевидно, Сергей нанимает не мозги, а мускулы.

Он щурится в сгущающуюся темноту, осторожно приближаясь ко мне. Как только он равняется с передним бампером, я бросаюсь вверх, нанося удар в бок, и в то же время вонзаю другой клинок сбоку ему в шею, затем резко дергаю его вниз, вспарывая артерию.

Быстро.

Легко.

Болезненно.

Вытащив ножи из его тела, я позволяю его тяжелой фигуре потерять равновесие, и он падает на грузовик, кровь льется из его ран. Он скатывается на землю, и я перешагиваю через него, готовясь войти в ангар.

— Юрий.

Я дергаюсь от резкого, командного тона, который раздается прямо из ангара. Он достаточно громкий, чтобы быть услышанным поверх двигателя грузовика.

— Иди проверь!

Кажется, сейчас начнется настоящее веселье.

«Дыши», — срочно напоминаю я себе. — «Вот оно. Это ради папы. Это для того, чтобы Лиам был в безопасности».

Звучат быстрые шаги по бетону, прежде чем я замечаю тени двух мужчин, которые приближаются. Я сжимаю пальцы вокруг ножей, их стальные лезвия покрыты кровью. Кровь людей, которые следуют за злобным ублюдком и добровольно выполняют его приказы.