Кровь стекает по моему телу, собираясь в гипнотический вихрь вокруг слива возле моих ног. Сидеть на кафельном полу — это все, что я могу вынести, и я осторожно прислоняюсь к стене душевой. Мучительная боль пронизывает все тело, проникая так глубоко, что трудно определить, какая часть тела не пострадала.

Почти уверена, что получила переломы левого запястья, правого локтя, левого указательного пальца и правой стопы. То, что я плохо дышу через нос, а также отек вокруг переносицы, говорит мне о том, что, вероятно, это тоже хреново.

Несмотря на изнуряющую боль, по моим венам течет чувство глубокого удовлетворения, выступающее в качестве своеобразной анестезии.

Как будто кто-то широко открыл клапан, меня переполняет чувство достижения. Может быть, мне и не удалось уйти без единой царапины, но я точно оставила свой след… и даже больше.

Я заставила их заплатить жизнью.

Хотелось бы думать, что, если бы он был жив, тот бы понял, почему я так поступила, особенно учитывая его прошлое.

— Я сделала это ради тебя. — Я мгновенно жалею о своих словах, когда меня пронзает раскаленная до бела агония.

Добавьте к этому списку возможный перелом челюсти.

Морщусь и издаю резкое шипение, когда горячая вода омывает мои разбитые костяшки пальцев и другие бесчисленные царапины, но я не могу найти в себе силы, чтобы изменить температуру. Черт возьми, я не могу заставить себя пошевелиться. Вода, скорее всего, станет холодной раньше, чем я смогу это сделать.

Осознание прорывается сквозь толстое одеяло агонии, и я резко открываю глаза. Здесь кто-то есть. Не знаю, как мне это удается, но я поднимаюсь на ноги, хотя жгучая боль сопровождает движение каждой мышцы.

Каким-то образом меня нашли.

Огромная рука ложится мне на плечо, я разворачиваюсь, нанося ему удар, но он слишком быстр. У него нет ран. Одна рука обхватывает мои запястья, а другая ныряет к моему затылку. Зрение плывет перед глазами, и я понимаю, что это конец.

Это конец для меня.

— Алекс! Посмотри на меня!

Каким-то образом отчаяние, звучащее в голосе мужчины, возвращает меня в настоящее.

Окончательно восстановив концентрацию, я вглядываюсь в лицо Лиама, на котором застыло озабоченное выражение. Пальцы, сжимающие мой затылок, бесконечно расслабляются, а его глаза остаются прикованными к моему лицу.

— Куда ты от меня делась? — нежно прошептал он. — Я называл твое имя десятки раз.

Моя грудь вздымается, как будто я только что пробежала марафон за рекордное время.

— Я не знаю… — качаю головой, борясь с желанием разрыдаться. — Я просто… вспомнила, что мне было так больно… Так больно…

Только сейчас я понимаю, что он вошел в нишу душевой вместе со мной, одетый только в шорты.

— Эй.

С нежностью, от которой у меня сердце заколотилось в груди, он притягивает меня ближе, не обращая внимания на мое мокрое, обнаженное тело.

— Со мной ты в безопасности.

Его прикосновения не чувственные, а успокаивающие. Я уязвима и обнажена перед ним, но этот мужчина не пользуется этим — мной. Он снова заботится обо мне, предлагая все, что может дать. Как и в случае с русскими ублюдками, Лиам подверг свою жизнь риску, чтобы защитить меня.

Лиам без раздумий застрелил обоих мужчин, готовых убить меня. Он оставил свои тренировки и дом, который создал для себя, чтобы попытаться скрыться от придурков, охотящихся за мной — а теперь за нами.

Когда я прижимаюсь губами к его ключице, горло сжимается, а буря эмоций обрушивается на меня невидимыми ударами. Я бормочу слова так тихо, что их едва не заглушает шум душа.

— Мне так жаль, Лиам. Клянусь, если бы я что-то помнила, я бы никогда не втянула тебя в это.

Его руки крепко обхватывают меня.

— Я верю тебе. — Эти слова звучат в ответ также тихо, но в них есть уверенность.

Он верит мне — женщине, которая даже не знает ни своей фамилии, ни даты рождения. Эта уверенность в его простом ответе сама по себе служит целительным бальзамом.

Оказавшись в его крепких объятиях, я греюсь в его утешении. Приглушенным голосом я произношу признание.

— Я ненавижу не знать, кто я. Но в то же время я благодарна за это, потому что иначе это никогда бы не привело меня к тебе.

Сердце так бешено колотится в груди, что я боюсь, что Лиам его услышит.

Я чувствую, как по его крепкому телу пробегает дрожь. Одна из его рук скользит по моему плечу, позволяя пальцам запутаться в моих волосах. Он откидывает мою голову назад, и я настороженно поднимаю на него глаза.

Как только наши взгляды встречаются, я сгораю изнутри. От тоски в его глазах у меня перехватывает дыхание. Лиам крепче вцепился пальцами в мои волосы, мускулы на его челюсти напрягаются за мгновение до того, как тот льнет своим ртом к моему.

Его поцелуй наполнен плотским голодом, от которого во мне разгорается неутолимая потребность. Он прижимает меня спиной к кафелю, а вода струится по нашим телам. Наши рты двигаются, углубляя поцелуй, не рискуя расстаться надолго. Отчаянная потребность бурлит в моих жилах, потому что я не могу насытиться его вкусом, его поцелуем.

Мои соски напрягаются, упираясь в твердую стену его груди. Понимая потребности моего тела, Лиам обхватывает мою грудь, проводя большим пальцем по моему твердому соску.

Когда я ахаю, прижавшись к его губам, его рот слегка изгибается, прежде чем он оставляет дорожку поцелуев вдоль линии моего подбородка, спускаясь по ключице и к другой груди. Захватив губами один сосок, Лиам посасывает его, прежде чем провести языком по моей чувствительной плоти.

Когда он прижимается лбом к моему плечу, его тело замирает от затрудненного дыхания, прежде чем он наконец поднимает голову и встречается с моими глазами.

Ноздри раздуваются, и когда его взгляд скользит по моему покрытому шрамами телу, он останавливается на следах зажившей ножевой раны на моем боку.

— Черт возьми, женщина. — Он проводит большим пальцем по шраму с легкой лаской, его голос почти неслышен. — Я ненавижу, что именно это привело тебя ко мне.

Когда Лиам, наконец, поднимает глаза на меня, я почти теряю способность дышать, потому что он как будто действительно позволяет мне увидеть, что скрывается под его суровой внешностью. Выражение его лица не вызывает сомнений, и теперь я вижу человека, у которого есть страхи и желания, как и у меня.

Человек, чье сердце может быть открыто для любви ко мне.

На его лице появляется страдальческое выражение.

— Я не хочу думать о том, что никогда не узнаю тебя. — Лиам обхватывает мое лицо руками, приближая кончик своего носа к моему. — Мне невыносимо это представлять.

Приподнимаюсь, сокращая расстояние, чтобы прильнуть к его рту, и в тот же миг как делаю это, словно подношу спичку к сухому огню. Наш поцелуй взрывоопасен, мы пробуем его на вкус так глубоко, как только можем.

Блуждаю руками по выпуклостям и изгибам его мускулистого тела, прежде чем потянуть за застежку его шорт. Как только я расстегиваю их, лихорадочно стягивая ткань с его бедер, его твердый член высвобождается, упираясь мне в живот.

Когда я пальцами обхватываю его толстый член, Лиам разрывает наш поцелуй со стоном, который словно вырвался из глубины его души. Сверкнув глазами, он приподнимает меня, и я тут же обхватываю его ногами за талию, когда тот прижимает широкую головку своего члена к моему входу.

Не сводя с меня глаз, он постепенно опускает меня на свой толстый член. Мои губы раздвигаются в беззвучном вздохе от того, как по-декадентски тот растягивает меня, а его взгляд становится огненным.

Резкий выдох срывается с его губ, его челюсть напрягается, когда Лиам погружается глубоко в меня

— Ты мне нужна. — Его гортанное признание усиливает мое возбуждение, а выражение лица превращается в странную смесь муки и блаженства.

Его руки лежат на моих бедрах, его прикосновения одновременно нежны и тверды, когда Лиам плавными и медленными толчками входит в меня. Я откидываю голову назад на прохладную плитку, пальцами сжимаю его бицепсы, а его рот находит мою шею.