Похоже, что ни один из нас не готов к тому, чтобы закончить вечер. Я беру одну из его старых книг Джеймса Паттерсона в мягкой обложке, а Лиам удаляется в свой кабинет. Клянусь, этот человек никогда не прекращает работать надолго.

Странное напряжение витает в воздухе между нами. Присутствует напряженная осознанность, как будто кто-то установил прожектор над головой, и теперь мы замечаем все, что раньше не замечали.

Перевожу взгляд с его лица на руки, прослеживая заметные вены на них и несколько бледных шрамов, разбросанных по пальцам. Мне интересно, как он их получил и не появились ли они от работы с мачете при обрезке больших фруктовых деревьев, как он часто делает.

«Лиам доминирует правой рукой, за исключением тех случаев, когда он пользуется чем-то, что может служить оружием. Ты видела, как он аккуратно зашивает швы или нарезает еду».

Палец замирает на стекле. Это происходит снова. «Откуда мне знать, чтобы сделать такое наблюдение?»

— Прости. Я тебе надоел.

Его слегка хрипловатый голос отвлекает меня от моих мыслей, и я поднимаю взгляд на него.

— Вовсе нет. Я просто… — Я запинаюсь и нерешительно заканчиваю. — Мне было интересно узнать историю твоих шрамов.

Не думая, я протягиваю руку и провожу подушечкой пальца по самому заметному шраму, который проходит над костяшкой его указательного пальца и изгибается вокруг.

Только когда Лиам напрягается под моим прикосновением, приходит осознание того, что я делаю. И хочу отстраниться, но что-то держит меня в плену его ощущений.

Проводя пальцем по его руке, я прочерчиваю дорожку по другим шрамам, наслаждаясь ощущением его кожи под моей. Когда Лиам накрывает второй рукой мою, останавливая движение, я моргаю, как будто он вывел меня из транса.

— Мне жаль. — Мои слова прозвучали поспешно, и я пытаюсь отстраниться, но он не дает мне этого сделать.

Лиам проводит большим пальцем по моей коже, вызывая дрожь. Эти темные глаза изучают мое лицо, как будто ища что-то важное, но в его чертах есть намек на мучение, которое я не совсем понимаю.

— Алекс. — Его голос грубый и хриплый, и мое имя звучит так, будто вырывается из глубины его горла, когда он отстраняется.

Поднявшись со своего места, Лиам относит свою тарелку к раковине и ставит ее на место. Он упирается руками в стойку.

— Мне очень жаль, но…

— У тебя кто-то есть? — внезапно выпаливаю я.

Тепло заливает мои щеки, но мне нужно знать, чувствует ли он это тоже — это безумное, непрекращающееся притяжение между нами.

Это, как если бы мы держались за противоположные концы толстой веревки для перетягивания каната, но каждого из нас тянет к середине, независимо от того, сколько усилий мы прилагаем, чтобы оставаться на своих отведенных сторонах.

— Нет, — Лиам отвечает быстро, без колебаний, его спина напряжена.

Все еще отвернувшись от меня, он сгибает пальцы в том месте, где они сжимают край раковины.

— Никого нет.

Собравшись с духом, я делаю глубокий вдох, прежде чем осмелиться прошептать:

— Возможно, я не помню своей фамилии, когда родилась, или была ли я раньше жаворонком или совой. Но мне все равно. Прямо сейчас я знаю, кто я такая. Здесь. С тобой.

Медленно, очень осторожно, я поднимаюсь со стула.

— Я знаю, что, наверное, буду чувствовать себя дурой, признаваясь в этом, если ты не чувствуешь того же, но я… чувствую, что между нами что-то есть.

Я делаю несколько шагов по направлению к нему, но останавливаюсь, как только оказываюсь в нескольких футах от него.

— После всего, что… произошло, я знаю, что ничто не гарантировано, и глупо сожалеть об этом. Так что хотела просто быть откровенной. — Втягиваю укрепляющий вдох. — И спросить, возможно, ты чувствуешь то же самое.

Когда Лиам не отвечает и не двигается, я заставляю себя улыбнуться, мой тихий смешок звучит хрипло.

— Что ж. Я официально сделала это неловким, так что…

Лиам разворачивается так быстро, что у меня даже нет времени среагировать. Большие мозолистые руки обхватывают мое лицо и приближают мой рот к его губам.

Он целует меня со страстью, от которой у меня перехватывает дыхание. Каждая клеточка моего тела замирает от шока, а затем тает, и я запускаю пальцы в его волосы, чтобы крепче прижать его к себе, в ужасе от того, что все это сон. Его поцелуй обладает дикой силой, которая обжигает меня своим огненным обладанием.

Когда его рот отрывается от моего, наше прерывистое дыхание смешивается, а его глаза пристально смотрят в мои. Мириады эмоций отражаются на его лице. Я вижу муку и желание, в то время как другие остаются неразборчивыми.

Мягкие губы, которые только что были прижаты к моим, теперь сжимаются в суровую линию.

— Я не должен был этого делать, Алекс.

«Не должен был». Потому что технически нахожусь под его опекой? Я всматриваюсь в его черты в поисках чего-то, что прольет свет на его рассуждения.

Я приподнимаю подбородок с хрупкой полуулыбкой, но отвожу глаза, чтобы сфокусироваться прямо над его плечом.

— Я понимаю.

Когда я пытаюсь отступить на шаг, Лиам не отпускает моего лица, и я смотрю ему в глаза.

Мускулы на его челюсти напрягаются, быстро сокращаясь, как будто тот пытается предложить свое собственное объяснение.

На этот раз его голос становится низким, хриплым, от которого у меня по спине пробегают мурашки.

— Я не должен был.

Интересно, он говорит это для моего блага… или для своего собственного.

Он слегка отодвигается, чтобы подушечкой большого пальца провести по моей нижней губе. Его внимание остается приковано к этому действию, и когда я под влиянием импульса легонько провожу зубами по губе, его ноздри раздуваются, а взгляд воспламеняется.

В одно мгновение он завладевает моим ртом, его язык проникает внутрь, чтобы скользнуть по моему. Все мое тело сжимается от желания, и я понимаю, что хочу от этого мужчины большего, чем поцелуй.

Гораздо большего.

Когда я оставляю между нами лишь малую толику пространства, наше неровное дыхание становится почти оглушительным в стенах кухни. Золотисто-карие глаза пылают интенсивностью, создавая впечатление, что он каким-то образом смотрит прямо сквозь меня.

Лиам накрывает мои губы своими, его шепот наполнен мукой.

— Это плохая идея.

Я тяжело сглатываю.

— Почему?

Я не могу удержаться, чтобы не прикусить его нижнюю губу, прежде чем провести по ней языком. Глаза, полные вожделения, держат меня в плену, пока он погружает пальцы в мои волосы, а большими пальцами скользит по моим щекам.

— Я не хочу причинять тебе еще большую боль. — Его хрипловатые слова звучат так, словно вырываются из него против его воли.

— Ты этого не сделаешь, — шепчу я, проводя пальцем по его нижней губе. — Почему-то я знаю, что ты этого не сделаешь.

Эмоции бурлят в глубине его взгляда, и я нежно целую его губы.

— Я хочу этого, Лиам.

Еще один легкий, как перышко, поцелуй.

— Я хочу тебя.

Неистовый звук вырывается из глубины его груди за мгновение до того, как он снова захватывает мой рот, наши языки сплетаются и пробуют глубокий вкус. Я хватаюсь за его крепкие бицепсы, и Лиам поднимает меня на стойку, становясь между моих ног.

Его поцелуй пробуждает во мне настоятельную потребность приблизиться и почувствовать его кожу на своей. Своими дерзкими руками ныряю под подол его хлопковой рубашки, прижимаясь к его твердому животу. От него исходит тепло, и мне хочется, чтобы ничто не разделяло наши тела.

Словно догадавшись о моих мыслях, Лиам отступает назад, чтобы стянуть с себя рубашку. Он позволяет ей упасть на пол, обнажая свою прекрасную бронзовую кожу. Но меня привлекает присутствие этих шрамов и неровных порезов. Не поэтому ли боль остается внутри него? Неужели он сбежал из своего прошлого, чтобы прийти сюда и творить добро?

Не задумываясь, я наклоняюсь вперед и целую один шрам под его ключицей. Затем следующий. Остальные, недоступные для моих губ, я трогаю кончиками пальцев, жалея, что не могла успокоить его боль тогда.