– Щ-щ-щто у те-бя? – с трудом выговаривая слова, спросил у согнувшегося в поклоне старосты предводитель отряда – тщедушный смуглый мужичок с внимательными тёмными глазами. – По щ-щести ли жи-вёщ-щ-щь? Не таищ-щ-щь ли щ-щего от богов и вла-а-адыки?

– Не таим, добрый господин, не таим, – подобострастно зачастил староста. – Ты пожалуй в гости, окажи милость… За чаркой толковать-то сердцу милее…

Главный мытарь оглянулся на своих подручных и величаво кивнул им. Двое воинов отделились от отряда, неспешно поехали мимо сгрудившихся вдоль плетня деревенских. Лицо одного из всадников скрывала расписная кожаная маска. Яр упрямо разглядывал пыль под ногами. Хорошо, Дранок так и остался отсыпаться; перепугался бы, как пить дать…

– Ты, – послышалось откуда-то слева. Яр украдкой покосился вбок: воин остановил коня против знахаря Мижаты; голос его из-под маски звучал глухо и грозно. – Кто таков будешь?

– Таков же человек, как иные, кого твой конь топтал копытами, – дерзко отвечал Мижата. Стоявшие рядом с ним люди расступились в стороны, словно от прокажённого.

– Зачем глядел на меня?

– А чего б на тебя не глядеть? Чай, не девица в бане.

Воин протянул руку в кольчужной перчатке и указал на обереги, которые Мижата и не думал прятать под рубахой.

– То чей знак носишь?

– Того, кто мне помощь даёт и утешенье.

На несколько мгновений повисло молчание. Деревенские замерли, словно схваченные парализующими чарами. Не двигался с места и мытарь, зорко наблюдавший за подручным. Тот меж тем положил ладонь на рукоять меча и тихо, угрожающе повелел:

– Сними. Не то я сниму.

Мижата усмехнулся в ответ.

– Ты попробуй, воин. Тронь только – навек проклят будешь.

В дневном свете тускло сверкнула сталь. Яр едва успел понять, что случилось, а через миг воздух выбило из груди и виски словно сдавило ледяным кольцом. Знакомая боль, погребённая под прожитыми днями, но ничуть не забытая. Всё воспитанное наставницей хладнокровие потребовалось ему, чтобы себя не выдать. Вокруг что-то творилось; как сквозь толщу воды долетали приглушённые людские голоса – испуганные, но не возмущённые. Яр молчал, стиснув зубы. Он не шелохнулся, пока убийца неспешно шёл мимо, не сдвинулся с места, когда мало-помалу пришли в движение деревенские. Лишь когда Влас опустил ладонь ему на плечо, заставил себя повернуть голову. Сокол неотрывно глядел вслед мытарям, отъехавших к дому старосты. Лицо его казалось вылепленным из воска.

– Кахар, – процедил он сквозь зубы. – Ублюдок.

Яр до боли закусил губу, отвлекая себя от разрастающегося в груди холода. Про кахаров он ещё не слыхал.

– Кто он?

– Выродок, – зло выплюнул Влас. – Али не слыхал про таких? Их из Ильгоды увозят в Саборан мальчишками и там уродуют, чтоб свои не узнали ненароком. А потом к нам же и отправляют. Сам видал, какие они после того ласковые.

Яр прерывисто выдохнул.

– Боги…

– Боги его проклянут, – сумрачно посулил Влас. – За пролитую кровь. За то, что руку на сородичей подымал.

Он так и глядел на старостин дом, в который входили теперь незваные гости. В глазах его отражалась неподдельная холодная ненависть.

Архивариусы всегда напоминали Верховскому подземную нежить, которой он вдоволь навидался на посту младшего специалиста отдела надзора. Такие же бесцветные, привычные к тёмным замкнутым пространствам и злокозненные. Этот конкретный экземпляр вдобавок был крайне недоволен тем, что его заставили дежурить в новогоднюю ночь, в подвале, откуда ни поздравительных речей не услыхать, ни поглядеть на творящийся в тусклом столичном небе огненный хаос. Странное дело: обычно создания, обитающие во тьме, не любят громкий шум и яркий свет.

– Не положено никого пускать, – с плохо скрываемым садистским удовольствием заявил страж архива и поскрёб неровную козлиную бородку. – Сказано было – объект режимный! Или неси мне разрешение лично от Терехова, или в рабочий день приходи.

– Так Терехов уже вовсю бутерброды с икрой наворачивает!

– Ничего, прервётся, если уж дело такое важное.

– Оно не важное.

– Ну так и вали отсюда!

Верховский помянул про себя лешего и всех его болотных родственников. Заискивающе улыбнулся архивной немочи, оперся локтем на деревянную конторку и доверительно сообщил:

– Да я вот подумал – в будни тут от народа не продохнуть, а сейчас самое оно. Всё равно наверху сидеть скучно.

– Выпей, раз скучно. Праздник же.

– Нельзя на службе.

Архивариус смерил ночного визитёра задумчивым взглядом. Наверное, жалел в глубине своей пыльной души. Не объяснять же ему, что отношения с алкоголем у Верховского серьёзно испортились примерно тогда, когда отпала нужда хлебать любой спирт, лишь бы согреться холодной ночью.

– Это служебный архив, – потихоньку сдавая позиции, буркнул бдительный страж. – Допуск нужен.

– Есть допуск, – Верховский покладисто раскрыл удостоверение.

Мясистый нос уткнулся в книжечку, не почуял в ней ничего предосудительного и разочарованно исторг сквозь мохнатые ноздри отработанный лёгкими затхлый воздух.

– Оперативник, – печально констатировал архивариус и нехотя завозился за конторкой. – Вот же неймётся, а… Небось наверху все дежурства свои побросали и празднуют сидят…

Верховский дипломатично пожал плечами. Так оно, скорее всего, и есть – он не выяснял. На этаже, занимаемом магбезопасностью, обреталось сегодня ровно три человека: сам Верховский, доброволец Витька Щукин и полузнакомый рядовой, приписанный им в нагрузку слепой волей случая – или, может, коварным замыслом начальника. Щукин покидать кабинет отказался, взвалив на себя тяжкое бремя диспетчера. Рядовой же нашёл себе достойное занятие: нагло дрых прямо за столом, для удобства подложив под щёку стопку документов. Чем секретнее, тем лучше спится. Верховский пару часов раздумывал между делом, каким бы изощрённым методом его взбодрить, а потом плюнул и ушёл пользоваться служебным положением в другое место.

– На, держи, – на конторку шлёпнулся нейтрально поблёскивающий кристалл кварца, оправленный в дешёвый пластик. Рядом легла пухлая конторская книга: – Распишись и иди за третий компьютер. В половину одиннадцатого придёшь продлить, если надо будет.

– Спасибо, – хмыкнул Верховский и оставил на продавленных ручкой страницах торопливый росчерк. – Может, и не буду продлевать.

Архивариус меланхолично шмыгнул носом. Ему было всё равно.

Компьютер с цифрой три на рукодельной картонной наклейке стоял чуть поодаль от остальных, отгороженный от несекретной части помещения картотечным стеллажом. Верховский устроился на деревянном стуле, предназначенном то ли лечить сколиоз, то ли его провоцировать, и раскрыл принесённую из отдела непрозрачную папку. Ничего тайного в бумагах не было – только заметки, чтобы не потерять что-нибудь важное в хаосе разрозненной информации. Давший слабину архивный сторож удручённо сопел у себя за стойкой и ни малейшего интереса к посетителю не проявлял. Может, приучился за долгие годы в профессии, а может, обладал мощнейшим врождённым даром пофигизма.

Перво-наперво, пусть и без особой надежды, Верховский взялся за не дававшее ему покоя дело четырёхлетней давности. На память от прогулки по заснеженным полям остались два продольных шрама, пересекающих кожу на груди там, где прошлась когтями полудница; отметины саднили в воде, время от времени принимались противно ныть и, помнится, всерьёз напугали Сирену, едва не испортив ночь. Верховский поморщился: воспоминание потянуло за собой другое, малоприятное, тоже окончившееся больничной койкой. Но до Феликса он ещё доберётся…

Очень быстро стало ясно: про тульское дело ему ничего не разузнать. На всё связанное с Ясногорском навешали грифы, причём, судя по датам, копались на удивление недолго. В участковых отчётах, поданных незадолго до происшествия, тишь да гладь; рапорт, датированный тем самым днём, полон недоумения, последующие изобилуют зарисовками из бытия повредившейся мозгами нежити. Верховский наудачу поискал в базе что-нибудь про коровью смерть, доковылявшую аж до самой Москвы, и обнаружил, к своему неудовольствию, лишь то, что про несчастную благополучно забыли, списав на случайность. Зря. Живое зверьё так себя ведёт под воздействием какого-нибудь бешенства, а нежить что гонит за сотни километров от кормовой базы? Вирусы ей не страшны, пытки – тоже… Что, если уважаемые специлисты магконтроля изобрели какой-нибудь вид чар, способный лишить разума хоть человека, хоть нежить? Тренировались в лесах под Ясногорском, переборщили маленько…