– Да. Нагулялась. Живу со связанными руками и заткнутым ртом, – с отвращением выплюнула Свешникова. – Делаю вид, что в этом есть смысл. А время проходит мимо… С каждым днём, с каждой чёртовой секундой, которую я трачу леший знает на что!

Кирилл мигом посерьёзнел. Аккуратно поставил на стол опустевшую чашку, скрестил на груди руки.

– Я всё-таки повторю вопрос. Что случилось?

Лидия вздохнула и на несколько мгновений прикрыла глаза.

– Я ходила через границу.

– Когда?

– В прошлый понедельник.

– Потому что?.. – Кирилл кивнул на цепочку, которую она до сих пор бездумно терзала.

– Да. Я даже не знаю, было бы мне легче, если б я не пошла, – Лидия усилием воли заставила себя отпустить амулет и уперлась обеими ладонями в столешницу, лишая себя соблазна. – Я ведь прекрасно понимала, каким его увижу. Но понимать, оказывается, не значит быть готовым…

– Такова наша планида, – Авилов невозмутимо пожал плечами. – Мы – одинокие.

– Это значит ровно то, что значит, – вскинулась Свешникова. – Если у меня нет двойника, я автоматически лишена права на счастье? Это какого же чёрта?

– Следствие профессиональных качеств, – спокойно, будто она и впрямь требовала ответа, пояснил Кирилл. – У нас есть миллион занятий, чтобы позволить себе об этом забыть.

– О да, – Лидия горько поджала губы. – «Отрады ищи не в вине и не в сладостных грёзах, но в честном труде и в заботе о ближнем и слабом…»

– Всё переводишь?

– Балуюсь помаленьку.

Оба умолкли. Слышно стало, как под столом тихо-тихо гудит крохотный холодильник. Секунды по одной просачивались сквозь невидимую клепсидру и утекали в бесконечность; неподвижно сидя на столе в люксовом номере непристойно дорого отеля, Лидия почти воочию видела их неумолимый ток. И впятеро быстрее сыпались прямо сейчас мгновения по другую сторону разлома. Точнее, в четыре целых и семь десятых раза, если округлять и рассматривать достаточно большие промежутки времени. Отец говорил, в пределах часов, дней и даже месяцев соотношение может серьёзно меняться…

– Зачем он тебя позвал? – спросил Кирилл, вырвав её из раздумий.

Лидия снова вздохнула.

– Я, собственно, это и хотела тебе рассказать. Помнишь, была раньше такая практика – выгнать подрастающего волхва в соседний мир на месяц-другой? В образовательных целях?

Кирилл многозначительно хмыкнул.

– Николай Иванович в этом плане поступил более чем гуманно.

– Да. Прочитал нам лекцию и предоставил право выбора, – Лидия невольно улыбнулась. Ох, как она волновалась перед тем, как впервые перешагнуть незримую черту! Отец был рядом, не оставлял её ни на миг в том коротком путешествии, и всё равно… – Так вот. У меня сейчас живёт юный волхв с той стороны границы. Его ученик.

Кирилл изумлённо вскинул брови.

– Рискуешь.

– Каждый чёртов миг своей жизни, – хохотнула Лидия. – Я вообще не могла себе представить, что он когда-нибудь возьмёт себе ученика. Как ты там сказал – профессиональные свойства характера?

– Я до сих пор не представляю, что ты когда-нибудь возьмёшь ученика, – Кирилл усмехнулся краем рта. – А жаль. Знания потеряются окончательно.

– Я, к счастью, не единственная волшебница даже в этом мире, – фыркнула Лидия. – Меня греет мысль, что все мы далеко не такие исключительные, как порой себе мним. Тем более, – настала её очередь усмехаться, – этот паренёк в десять лет умеет едва ли не больше, чем я. За будущее волшбы можно не волноваться.

– Контроль всем отделом впадёт в административную депрессию, если узнает.

– Не узнает, – Свешникова презрительно отмахнулась. – В кои-то веки можно порадоваться, что у нас есть статья о секретности.

– Лида, – Кирилл, насмешничая, укоризненно покачал головой, – не все твои свершения я способен прикрыть. Если тебя осудят по седьмой или, того хуже, по третьей…

– …Тебя растерзают твои же избиратели, – весело закончила Свешникова. – Не беспокойся, мне ничего от тебя не нужно. Это так, выговориться… Сам понимаешь – некому больше.

Кирилл обнял её за плечи – максимум, который он себе позволял вне постели. По коже мимолётно пробежало ласковое тепло.

– Это всё ненадолго, – умиротворяюще проговорил Авилов. – Пара месяцев – и можно будет вернуться к обычному уровню тревожности.

– Если бы! – проворчала Лидия, мягко высвободившись из-под его руки. – Что за упырей вы назначаете начальниками в безопасность? Мало вам нашего Чернова?

– Это лучшее, что мы сейчас можем предпринять, – серьёзно сказал Кирилл. – Безопасников надо держать в тонусе. Ты что, переживаешь за своего питомца?

– Нет, за наше сообщество.

– Оно потихоньку успокаивается, – Авилов неспешно пересёк комнату, взял с кресла брюки, придирчиво их оглядел на предмет помятостей. – Приходит в себя. Осознаёт, что бардак закончился, и начинает расслабляться. Именно поэтому нам нужна сейчас сильная безопасность…

– И клятвы, – презрительно бросила Лидия. – Клятвы, Кир! Задумайся хоть на секунду – принуждать соблюдать букву закона под угрозой смерти! Во что мы превратились?

– В нормальное управляемое общество, – с расстановкой произнёс Авилов. – Между прочим, могла бы сказать спасибо. Как только одарённые приучатся нормально себя вести, можно будет подумать и об отмене статей…

– Не нужно было их вводить!

– Это стандартная практика. В Европе везде так.

– Ну и что? Мы-то до каких пор будем бояться лишний раз чихнуть?

– Юпитер, ты сердишься, – с улыбкой сказал Кирилл, застёгивая на груди рубашку. Как и Лидия, он выглядел намного моложе своих лет – если не считать полуседой головы; это могло обмануть кого угодно, кроме них самих. – Не время для радикальных изменений. Но я подумаю, что можно сделать, – прибавил он, наткнувшись на её пламенный взгляд. – Только представь себе: пара-тройка поколений – и через разломы станут ходить целые экспедиции! Сугубо научные, хорошо образованные и прекрасно подготовленные морально…

– Экспедиции, – хмыкнула Лидия и соскользнула со стола. – Для начала перестать бы прятаться по кустам от минусов… и безопасников.

– От тебя любой безопасник сам первый спрячется, – миролюбиво заверил её Авилов. – Всё будет хорошо, Лид. В обозримом будущем.

Она лишь недоверчиво вздохнула ему в ответ.

– Горазды вы обещать, депутаты.

В Ясновых лесах самый воздух дышал спокойствием. Бледное осеннее солнце проглядывало сквозь поредевший полог листвы, золотило иссыхающую траву. Разливался средь деревьев протяжный птичий посвист. Здесь, к северу от Белогорода, пока ещё тихо. Из лесной чащи не видать, как втаскивают на белокаменные стены смоляные котлы, как тянутся в столицу подводы с зерном, а из неё – гружёные нехитрым скарбом телеги. И уж тем более не почуять отсюда дыма сожжённой Тайрады, не разглядеть окрасившихся алым вод Стриная, не услыхать свиста стрел и гула великих пожаров…

Престольный волхв утёр со лба испарину. Он-то всё видал и слыхал.

Драганов дом, небольшой и неприметный, притаился в самом сердце чащобы. Тихон знать не знал, ведать не ведал, жив ли до сих пор первый волхв Северных земель: три лета не появлялся старик в Белогороде, никаких вестей о себе не подавал. Жилище Драганово не казалось заброшенным – только то и давало престольному надежду, что явился он не зря. В солнечном свете искрились золотом обережные чары; не злые, только лишь для того, чтобы приглядывать за округой. Добрый, должно, знак.

Поднявшись на невысокое крыльцо, Тихон постучал в запертую дверь. Прислушался: ни звука. То ли чары, то ли некому отзываться.

Постучал ещё.

– Драган, – негромко позвал престольный, изо всех сил сдерживаясь, чтоб не вложить в голос чаяние. А ну как не ко времени? – Отопри. То я, Тихон.

Ещё несколько мгновений всё оставалось недвижным, а потом Тихон услыхал, как заворочался в скобах железный засов. Драган стоял на пороге, такой, как прежде, да не такой. Будто погасло в нём что-то.