– Вы что-то хотели? – неласково спросили из-за спины.

Верховский обернулся. Женщину за компьютером он узнал с трудом – может, оттого, что не ожидал её здесь увидеть, а может, просто подзабыл по прошествии времени. Понравилось в Москве владимирской лаборантке Марине Маланиной. На шее у неё висел в казённом чехле временный пропуск вроде тех, что выдают стажёрам и командировочным; видимо, напросилась всеми правдами и неправдами в столицу на обмен опытом. Понятно, что из карьерных соображений, но, ей-богу, как будто назло.

– Да, Марина, добрый вечер, – нейтрально-вежливо отозвался он. – Подскажите, где мне найти Лидию Свешникову? Есть дело по работе.

Последнее он прибавил по инерции и тут же себя выругал. Раз есть нужда такое говорить, значит, могут быть дела и не по работе. Марина допечатала несколько слов и утомлённо вздохнула.

– Лидия Николаевна позавчера уволилась. Что у вас за дело?

Уволилась?.. Если и было в Управе что-то незыблемое, помимо всеобщей страсти понаблюдать за жизнью коллег, так это непременное присутствие Лидии. Что-то случилось. Но не у заезжей же лаборантки об этом спрашивать! Верховский состроил вежливо-удивлённую гримасу. Говорить, что дело сугубо конфиденциальное – себе вредить, но и ничего интересного владимирская дамочка знать не может. Пустая выйдет беседа.

– Касается поведенческих особенностей нежити. Лидия Николаевна неплохо в них разбирается.

– Я тоже, – нахально заявила Марина, поднимаясь из-за стола. Отсветы от монитора на стене за её спиной тут же померкли. – В чём вопрос?

– Я думал, вы по биологии больше.

– Когда рук не хватает, все становятся специалистами широкого профиля, – она сдержанно улыбнулась. – Сейчас, кроме меня, здесь всё равно никого нет. Вы можете задать вопрос мне или прийти на следующей неделе.

Точно. Сегодня пятница. В бесконечной суматохе дни совсем перестали разделяться на календарные промежутки.

– Ну, давайте попробуем, – заложив руки за спину, Верховский задумчиво шагнул в сторону вольера. Несколько мышей уставили на него сторожкие красные бусинки глаз. – В каких случаях нежить может преодолевать большие дистанции?

– Аморфная?

– Нет, телесная. Средненькая нежить без особых дарований, – он задумался на пару мгновений, решая, посвящать ли въедливую дамочку в подробности, и прибавил: – Коровья смерть, например.

Марина надолго замолкла, раздумывая. Верховский от нечего делать разглядывал мышей. Забавные твари. Суетятся, как будто в этом есть какой-то смысл, изредка выглядывают за прутья клеток и, не осознав увиденного, возвращаются к своей нехитрой возне. И все так или иначе скоро передохнут.

– Кто у вас их проклинает? – поинтересовался Верховский, кивнув на крайние справа клетки. – Специально обученные люди?

– С этими Серёжа Наумов работал, – отстранённо отозвалась Марина. – Не переживайте, все методики отработаны и абсолютно безопасны. Это самозамкнутые чары на патологии в кровеносной системе, они примерно одинаково действуют на всех млекопитающих…

– Можете не продолжать, – хмыкнул Верховский. Должно быть, пытливые детки из тех, что жгут муравьёв при помощи лупы и солнечного света, вырастают потом в таких вот учёных. – Лучше вернёмся к нежити.

– Да, верно, – Марина чем-то зашуршала у него за спиной – наверное, приводила в порядок разбросанные вокруг компьютера бумаги. – Кстати, о ней. Александр Михайлович, вы бы отошли подальше от вольера. Объект может… забеспокоиться.

– Там бронестекло и чары. Он нас не слышит, – равнодушно бросил Верховский. Ему пару раз доводилось водворять в виварий разного рода объекты. – А по делу? Можете что-то сказать?

– Могу предположить, что вашу коровью смерть согнали с места более удачливые конкуренты. Или у неё кончилась кормовая база, что и вынудило её отправиться в кочевье. Где вы её встретили?

– В городском парке.

– Вы серьёзно? Может, в зоопарке?

– Нет, в парке. Там водятся мелкие грызуны, комары и домашние собаки – утром и вечером, – Верховский сделал над собой усилие и обернулся к собеседнице. Она выглядела озадаченной – только и всего. – Иногда ещё человеческие особи, по развитию близкие к приматам. Но, насколько я понимаю, коровка должна была испугаться любого гомо-условно-сапиенса.

– Совершенно верно. Поэтому я и…

Из-за непрозрачных занавесей послышался глухой удар. Затем, почти сразу, ещё и ещё. Марина совершенно по-девчачьи взвизгнула; мыши истошно запищали в клетках. Должно быть, вне зависимости от наложенных на них чар где-то треть зверьков только что скоропостижно вымерла от сердечного приступа. Верховский в два шага оказался у вольера и отдёрнул тяжёлое полотнище; из сумрака на него глядели широко распахнутые ярко-синие глаза. Тощий долговязый плакальщик скребнул когтями по стеклу, оставляя на нём глубокие борозды; там, куда он только что бил, разбегались в прозрачной толще паутины трещин. Сильный, скотина… Верховский на ощупь проверил сохранность защитных чар. Всё в порядке. Твари не выбраться, а ментальную магию стекло не пропускает. Не должно пропускать…

– Александр Михайлович, отойдите, – мягко сказала Марина. Она неслышно подошла и стояла теперь рядом с ним. – У вас слишком яркий спектр, наши подопечные такого не любят.

Верховский нехотя отступил на пару шагов. Научница невозмутимо делала в воздухе какие-то сложные пассы – должно быть, активировала внутренние защитные контуры. Спустя несколько мгновений плакальщик покачнулся и без затей рухнул плашмя на серый линолеум. Вольер стремительно погружался в непроглядный мрак.

– Ну вот, теперь новое стекло заказывать, – огорчённо констатировала Марина, задёргивая занавески. – Погодите минутку, я сообщу…

Она торопливо вернулась к столу, подняла трубку внутреннего телефона, набрала хорошо знакомый Верховскому номер – дежурный пост отдела надзора. Надо же, помнит ведь, какой у него спектр… И всё остальное, наверное, тоже помнит. Леший бы побрал научников с их бездонной памятью!

– Алло, дежурный? – вежливо сказала в трубку Марина. – Я звоню из экспериментального блока, сектор три, вторая лаборатория… Да, небольшое происшествие. Нужно будет временно переместить объект в другой вольер, а здесь заменить стекло… Нет, чары в полном порядке, я проверила. Ах да, простите: Шилова Марина Алексеевна, внештатный сотрудник отдела исследований.

Шилова?.. Верховский покосился на её правую руку, устраивающую в гнезде телефонную трубку. Так и есть – на безымянном пальце появилось скромное золотое колечко. Молодец какая, времени зря не теряет. Сколько ей лет-то? Институт хоть успела закончить?

– Вас, оказывается, поздравить можно, – сказал Верховский, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал не ядовито. – Прежде у вас была другая фамилия.

– А, да, спасибо, – Марина смущённо улыбнулась и отвела взгляд. – Вы бы знали, сколько с этим бюрократической мороки… Все научные статьи…

– В Москву всей семьёй перебрались?

– Нет, что вы! Я одна, по обменной программе, – она рассеянно оглядела лабораторию. – Хотя, знаете, может быть, мне теперь дадут здесь работу. Лидия Николаевна была резко против, но раз уж она…

Её голос увял сам собой. Зацепившись взглядом за клетки с мышами, Марина целеустремлённо направилась к ним, принялась натягивать на руки перчатки.

– Извините, мне нужно поработать с подопытными, – сказала она, не оборачиваясь. Таким тоном выгоняют уволенных подчинённых.

– В повреждённой лаборатории? – скептически уточнил Верховский.

– Не переживайте, защитные чары и не такое выдерживают… Я здесь справлюсь, помощь не нужна.

Верховский пожал плечами. Не нужна так не нужна. Самодостаточная дамочка эта Марина. Надо запомнить, что она теперь Шилова… Хотя какого лешего это запоминать? Закончится стажировка – уедет обратно в свой Владимир, и скатертью дорога. Здесь своих исследователей полно.

Не хватает одной. Самой нужной.

За окнами высокого дома неторопливо кружили снежные хлопья. Они обильно сыпались из низких серых туч и безмолвно ложились на мутное зеркало беспокойной реки, на обломки расколотого льда, на одетые в тёмный камень берега. Зима, как водится, лютует напоследок, чтобы вскоре растаять под лучами вешнего солнца. За долгих четыре года Яр успел понять, что круговорот времени устроен здесь так же, как и дома, и совершенно не так, как он когда-то себе представлял.