В украшенном мишурой и бумажными снежинками киоске Верховский приобрёл свежий экземпляр «Московского зеркала». По дороге к лифтам развернул и мельком пробежал глазами содержание на предмет тревожных сигналов. На сероватых страницах царило праздничное настроение: улыбающиеся депутаты с бокалами игристого поздравляли граждан с наступающим новым годом, примелькавшаяся общепризнанная красотка делилась невыполнимыми рецептами, даже строгая обычно финансовая рубрика позволила себе расслабиться и выкатила астрологический прогноз – разумеется, с обязательной пометкой о том, что это ни в коем случае не является гаданием. Зато научно-популярная колонка отличилась. Под интригующим заголовком «Запретный плод: так ли страшна магия смерти?» Верховский обнаружил длинную и обстоятельную статью о некромантии, снабжённую, правда, скромным упоминанием о том, что применение этого сорта способностей полностью запрещено аж с конца прошлого века. В нижнем правом уголке страницы значилось имя автора, но толку с него чуть: журналисты пишут под псевдонимами – и правильно делают, если учесть тесноту сообщества.

– Денис, – окликнул Верховский, едва зайдя в отдел. Липатов тут же карикатурно выпучил глаза, изображая служебное рвение. – Наведайся в коммуникации, поинтересуйся, с какой целью они вот это напечатали.

– Что хотят, то и печатают, – пожал плечами Супермен, забирая у начальника газету. – У нас свобода слова.

– Воспользуйся ею и задай вопрос, – с нажимом сказал Верховский. – Тебе напомнить номер акта о запрете некромантии?

– На кой ляд? Они там всё равно не знают.

Из кабинета его всё-таки унесло: усвоил уже, что препираться с начальником позволительно лишь до некоторых весьма скромных пределов. Верховский поздоровался с остальными подчинёнными, попутно мельком оценивая их готовность трудиться. Контролёры явно хандрили; даже всегда бодрый Щукин как-то странно притих. Должно быть, разочаровался в смелом начинании научить стажёра пространственной магии. Сам Зарецкий с независимым видом перебирал какие-то бумаги. Напротив него обретался Субботин, вроде бы такой же желчный, как и всегда, но Верховский нутром чуял: что-то не так. В движениях старшего офицера, обычно скупых и отточенных, сквозило беспокойство. Он по-птичьи нервно дёргал над клавиатурой бледными кистями рук, словно кнопки каждый раз стрекали его статическим электричеством. Стараясь не подавать виду, что заметил перемены в поведении подчинённого, Верховский учтиво обратился к Субботину:

– Борис Андреевич, найдёте пару минут?

Субботин поднял на него взгляд и с микроскопическим опозданием снисходительно кивнул.

– Через полчаса, если позволите.

Подумав, Верховский счёл это допустимой наглостью. С подчинённым творится что-то неладное; лучше предоставить ему некоторую свободу и понаблюдать. Впрочем, скучать не дали: набравшись неслыханной храбрости, к начальнику бочком подобрался Чернов. Одной рукой он то и дело без нужды поправлял очки, в другой сжимал ворох бумаг – так судорожно, словно от них зависела судьба человечества.

– Александр Михайлович!.. Александр Михайлович, можно вас?..

– Да, Костя, разумеется, – предупреждающе строго отозвался Верховский. – Что у тебя?

– Посмотрите! – Чернов так и лучился профессиональной гордостью, словно обнаружил в залежах макулатуры источник всех мировых бед. – По этому делу решение вынесено неверно! В экспертизе очевидная ошибка… Я вот тут выписал номера статей и постановлений…

– Помедленнее, Константин, – мягко потребовал Верховский. – И по порядку, пожалуйста. Что за дело?

Чернов прерывисто вздохнул, столкнул очки на кончик длинного носа и торжественно распахнул картонную папку. Верховский украдкой покосился на уткнувшегося в монитор Субботина. Экспертиза – это, в основном, по его части. Уж не младший ли офицер так его встревожил с утра пораньше?

– Наследство на дом. Тут замешана нежить, поэтому отдали к нам в Управу, – зачастил Чернов. Верховский невольно нахмурился: в памяти нехорошо заскреблось что-то неприятное. – Я вчера весь вечер разбирался, столько всего напутано… В общем, правопорядок делал экспертизу медицинских документов и вот здесь, – Костя сунул начальнику под нос официально заверенную бумагу, – указал, что всю терапию проводило частное учреждение без должного государственного лицензирования! Это значит, что их заключение о дееспособности не имеет силы! А мы, – он слегка замялся, уязвлённый неправотой собственного подразделения, – как будто совсем проигнорировали… Подтвердили наследство по завещанию. Этого нельзя было делать! Даже минусы бы сказали, что бумаги липовые…

Верховский знаком велел ему примолкнуть и вчитался в заключение правопорядка. Действительно, у конторы, занимавшейся лечением давно почившей ведьмы, совсем другие официальные направления деятельности, а на ксерокопиях самих документов ни одного упоминания медицинских услуг – только упоминание некой терапии «экспериментальными методами». Костя, строго говоря, не совсем прав: даже если эти бумаги не имеют силы, могли быть другие… На договоре, между прочим, чёрным по белому – подпись дочери дамы, по мужу Говоровой. Семейство прекрасно знало, кто и чем лечит престарелую колдунью… Почему, леший побери, это старое обидное дело кажется таким важным?

– А что с домовым? – задумчиво произнёс Верховский, краем глаза наблюдая за Субботиным, с виду поглощённым работой. – Ныне здравствует?

– Нет, уничтожили, – Чернов недоумённо моргнул из-под очков и принялся рыться в папке. – Там как раз всё в порядке… Вот акт…

И правда, всё в порядке: составлено надзорщиками, заверено Громовым. Сам Валерий Васильевич любознательно хлопает глазами – сама невинность. Да и нет за ним никакой вины, подписывать такие акты – сугубо формальная работа…

– А вы самого домового видели, Валерий Васильевич? – спросил Верховский. – Присутствовали при исполнении?

– Да, – Громов добросовестно закивал. – Я всегда слежу за процедурами.

Вот уж где чистая административная совесть… Ни любви, ни тоски, ни жалости, лишь бы процедуры выполнялись. А домового теперь уже не расспросить… Очень удобно. Где, между прочим, протоколы надзорской экспертизы? Где его, Верховского, собственное требование повторной проверки?.. В тот злополучный день они разругались с Ерёменко – из-за контрольской, между прочим, кляузы. Бывший начальник попросту не дал делу ход, то ли в отместку, то ли из страха опять получить по шапке. Но кому не плевать, через столько-то лет? Ну, присудили дом ненастоящему наследнику – сообществу-то что с того?

Экспериментальные, леший побери, методы…

– Найди, пожалуйста, данные по этому медучреждению, – Верховский вернул бумаги Косте. Тот, донельзя гордый тем, что сумел заинтересовать начальника, так и излучал готовность трудиться на благо родины. – Постарайся выяснить, чем таким они лечат. Если вдруг найдёшь связи с сообществом – докладывайся лично мне.

– Понял! – воскликнул воодушевлённый младший офицер. – А как быть с домом?

– Это пусть правопорядок решает, – осторожно ответил Верховский. За давностью лет максимум, чего потребуют юристы – это выплата сильно подешевевшей компенсации. – Не торопись их беспокоить, сначала нужно добыть доказательства.

Сердито клацнув дверным замком, вошёл Липатов. Оттёр плечом Костю, обошёл по широкой дуге начальника и с нарочито тяжким вздохом плюхнулся в кресло. Верховский сдержал желание выругаться. Дадут ему сегодня хотя бы снять пальто?

– Говорят, в просветительских целях напечатали, – сообщил Супермен и небрежно швырнул газетку на боковой стол, слегка задев полную чая кружку Субботина. Тот даже не обернулся на жалобное звяканье ложечки. – Что и требовалось доказать. Мы не цензоры, чтоб за Потаповым бегать из-за любой статейки.

Но зачем-то же это решили напечатать. Неужели просто так? Обычно в научно-популярном разделе всякие безобидные исторические факты или общеизвестные теоретико-магические истины. Щёлкнув пальцами, Верховский снова завладел газетой. Тонка грань между профессиональной подозрительностью и паранойей. Сходить, что ли, самому к главе редакции «Зеркала»? Теперь, после визита Липатова, это будет выглядеть чересчур тяжеловесно. Надо ловить коллегу где-то в коридорах, между совещаниями, чтобы разговор не казался официальным…