Теперь стало ясно: путь только начался, и будет он долгим и непростым.

Документы были в порядке. И обычные, удостоверяющие, что общество с ограниченной ответственностью «Самоцвет» занимается изготовлением ювелирных изделий, и выданная магконтролем лицензия, дающая шарашке право штамповать артефакты малой и средней силы. Верховский аккуратно стянул створки папки проволокой с печатью, зло блеснувшей рыжим светом. Забившийся в угол управляющий враждебно зыркнул на него, но ничего не сказал.

– Открывайте сейф, – бросил Верховский, передавая папку маячившему в дверях Вилкову. Управляющий не шелохнулся. – Мне приказать?

Сейф – настоящий, не набитая мелкой наличкой железная коробка у всех на виду – прятался в стенной нише за безвкусным акварельным пейзажиком. Чар на него намотали столько, что простенький амулет-детектор на шее у подошедшего Вилкова затрещал, как счётчик Гейгера рядом с прохудившимся реактором. Пришлось ещё разок сурово глянуть на хозяина кабинета. Наблюдая за тем, как он неохотно снимает слой за слоем защитные чары, Верховский втихомолку сплетал собственные – так, на всякий пожарный случай.

– Вот, пожалуйста, – уныло буркнул управляющий и широким жестом распахнул увесистую дверцу.

Верховский не повёлся.

– Только из ваших рук, – насмешливо хмыкнул он. Нечего принимать госслужащих за непроходимых идиотов.

Без пяти минут заключённый смерил его кислым взглядом и сделал перед тёмным зевом сейфа характерный короткий пасс. Вилков возмущённо фыркнул: в его лобастой голове не укладывалось, как можно пытаться заставить сотрудников магбезопасности вляпаться в проклятие, стоя одной ногой в тюремной камере. Верховский на всякий случай задержал ладонь над протянутыми ему документами; ничего не нащупал, надел перчатки и аккуратно взял у управляющего бумаги.

– Благодарю.

Контракты, контракты, контракты… Поставки туда, поставки сюда, заниженные цены, неустойки, вознаграждения, откровенно нелегальные схемы, дурно пахнущие контрабандой. Основной покупатель – непомерно разросшаяся в последние годы розничная сеть «Ларец». Частенько стало мелькать это название в служебных протоколах; похоже, кто-то на самом верху подписал этим сомнительным салонам смертный приговор. Будет много неприглядной возни, и, может статься, хозяев «Ларца» в конце концов прижмут-таки к стенке. А может, договорятся, и тогда вся работа коту под хвост. Верховский жестом потребовал у Вилкова контейнер, бережно упаковал бумаги и замкнул охранные чары.

– Уводи, – скомандовал он. Вилков тут же умело нацепил на побледневшего управляющего наручники. – Встретишь Щукина – скажи, чтоб заглянул сюда ко мне.

Витька заглянул. Кряхтя, спиной вперёд втиснулся в кабинетик и водрузил на стол, прямо поверх разворошённых бумаг, замотанный чёрным полиэтиленом дощатый ящик. Верховский бросил на приятеля укоризненный взгляд.

– Чего ты сам таскаешь? Для этого вон Антоха есть.

– Да ну! Что я, немощный, что ли? – Витька отряхнул руки и вздохнул. – Как мы раньше этот гадюшник не приметили? У них лицензия на средне-слабые, а клепают вон всякое… Ты когда в последний раз неразменный рубль видел?

– В методичке только, – отозвался Верховский, разглядывая упакованную в пластиковый пакетик невзрачную монетку. – Финансисты рады будут. Хоть кто-то с инфляцией борется.

Витька тревожно насупился.

– А прикинь себе, сколько ещё таких преспокойно работает! И леший бы с монетками, так мало ли что ещё…

– С монетками как раз не леший, – Верховский кивнул на выпотрошенный сейф. – Всё ради денег. Любая мерзость. Мы бы и про этот «Самоцвет» никогда не узнали, если б ребята не заигрались. Кому-то серьёзному перешли дорожку, я так думаю.

Щукин бросил на него обиженный взгляд.

– Почему сразу перешли? Может, бдительные граждане сообщили. Обыск вообще-то сам Терехов выписывал.

– А он прям во имя справедливости трудится, – хмыкнул Верховский. – Вот смотри, сейчас «Ларец» обложат исками, а потом вылезет какой-нибудь «Московский цех» и тихонько всё скупит по дешёвке…

– Ну нет. Это как-то уж совсем… – Щукин упрямо помотал головой. – Всё равно хорошо, что мы этих накрыли. Меньше будет контрафакта.

– Угу. Чуть-чуть меньше.

Повисло неловкое молчание. Слышно стало, как где-то снаружи надрывает лужёную глотку Вилков, разгоняя задержанных по фургонам.

– Чего ты такое приволок? – спросил Верховский, указывая на ящик.

– А, – Витька оживился, поправил на руках перчатки и аккуратно приподнял за уголок непрозрачную плёнку. – Глянь, чего в подвале нашли! Таких ещё пара штук. Понять не могу, что оно такое и зачем…

Верховский осторожно заглянул под полиэтилен. Изнутри ящик был обит клеёнкой; его содержимое больше всего походило на производственные отходы: мелкие серебряные опилки, зачем-то кропотливо собранные в кучу и очищенные от сора. Переплавить хотели? Да ну, слишком много возни…

– Леший его знает, – буркнул Верховский себе под нос. Осторожно стянул с руки перчатку, попробовал нащупать какие-нибудь чары. – Не-а, ничего не чувствую… Давай опечатаем по особой форме и контролю отвезём, пусть сами башку ломают.

У выхода, топча грязный снег, суетились желторотики. Верховский на офицерских правах проследил, чтобы подчинённые как следует описали, запечатали и упаковали вещдоки, которых из четырёх полуподвальных комнатушек натащили целый фургон. У одного особо шустрого рядового пришлось отобрать невесть как перекочевавшую в карман неразменную десятирублёвую монетку.

– Случайно, – пробормотал молодчик, отчаянно краснея оттопыренными ушами. – Думал, выпало…

– Хорошо, что сейчас нашлось, – насмешливо хмыкнул Верховский. – Если б на входе в Управу засекли, можно было бы и того – по четвёртой статье…

Парнишка побледнел и выудил из другого кармана ещё один металлический кругляш. Новобранец, что с него взять. Весь контингент, пополнивший за последние месяцы ряды оперативников магбезопасности, если чем и блистал, так это потрясающей бестолковостью. Терехов то ли не снисходил до такой прозы жизни, как подбор кадров, то ли рассчитывал, что старички воспитают молодёжь сами. Молодёжь воспитываться не желала, воротила нос от регламентов и всячески порывалась проявлять творческую натуру к месту и не к месту. Ей-богу, лучше бы молча слушались – меньше было бы вреда… Рявкнув на рядовых, чтобы шевелились активнее, Верховский захлопнул дверь фургона и приладил на ручку печать.

В Управе Витька тут же отправил одного из рядовых в контроль – сдавать подозрительный ящик. Весь остальной отряд поплёлся на второй этаж. Верховский нёс с собой увесистый ворох собранных на месте бумаг; не желая возиться с ними самостоятельно, он кое-как подровнял лохматую стопку и вручил скучающей Сирене. Та приняла кусок неблагодарной работы как подарок небес, обворожительно улыбнулась и захлопала неестественно густыми ресницами.

– Подшей, пожалуйста, к отчётной форме, – подчёркнуто вежливо попросил Верховский.

– Конечно-конечно, – прощебетала диспетчерша в ответ.

Она хотела ещё что-то добавить, но её отвлекло громкое возмущённое фырканье. Все, кто обретался в отделе, обернулись к гневно-красному Вилкову. В руках отдельский богатырь держал свежий номер «Московского зеркала». С чёрно-белой фотографии, занимавшей четверть разворота, угрюмо смотрел Терехов; нависшие над начальником буквы складывались в крикливый заголовок: «Цена безопасности: мирно спящее сообщество не слышит криков из пыточного подвала».

– Что это за хрень у тебя? – недоумённо спросил Харитонов, брезгливо щурясь на газету.

– Главное информационное издание сообщества, – ответил ему Верховский и просительно протянул руку. Вилков с отвращением сунул «Зеркало» ему в ладонь. – Кто это разрешил им такое сочинять?

«Мы привыкли жить с уверенностью, что в тёмной подворотне на нас не нападёт изголодавшийся паразит или агрессивная нежить, – говорилось в статье. – Чувство защищённости – наша естественная потребность, и на его поддержание, подкреплённое не словом, но делом, идут немалые средства из наших налогов. Надо признать: прогресс за минувшее десятилетие, и особенно за последние его годы, виден невооружённым взглядом. Шанс встретить в городе разъярённого упыря или опасного нелегала сейчас ничтожен. Нас, обывателей, вполне устраивает такой расклад. Мы не желаем задумываться, каким образом обеспечивают для нас счастливое благополучие…»