– Оченно важная, – Прохор старательно закивал в подтверждение. – Иным не чета.

«Иным» – значит, Яру. Это нахальство уже даже не задевает: есть заботы поважнее. Опершись спиной об изогнутую ножку стола, Яр устало прикрыл глаза. Надо разузнать побольше про самого главного волхва. Выяснить, кто он и как с ним встретиться. Объясниться как следует, привлечь старого друга наставницы на свою сторону. Доказать правоту. Заручиться искренней поддержкой. Ни в коем случае не шантажировать клятвами.

В конце концов, это вопрос доверия.

Солнечные лучи, сквозившие между пластинок полуоткрытых жалюзи, любознательно трогали выложенные в ряд копии документов: протоколы задержания и обыска, предъявленные обвинения, рапорт командира отряда оперативников. Вместе с Верховским на бумаги глазела видеокамера: вчера, пока хозяин кабинета пытался совладать с разрастающейся неразберихой, два флегматичных техника приладили в углу новёхонький приборчик. По соседству с этим чудом прогресса было одновременно и спокойнее, и тревожнее. И без всевидящего стеклянного ока начальнику отдела контроля казалось, что он непрестанно находится на мушке. Верховский скользил взглядом по многократно перечитанному тексту и пытался понять, состоялся ли выстрел.

Следствие дало санкцию на арест Валерия Громова.

Судя по выпискам, дело вяло варилось в котелке управского правосудия с самой осени и в одночасье дозрело вчерашним вечером. Будь Верховский во вполне здравом рассудке, нашёл бы, что возразить явившемуся к нему посланцу из безопасности, но вышло как вышло: он лишь молча забрал бумаги. А теперь, после перехваченных субботним утром четырёх часов сна, на относительно свежую голову понял, что правда, в общем-то, на стороне следствия. Правда, но справедливость ли?

Преступная халатность, повлекшая гибель человека. Громов удостоверил передачу артефакта, убившего Маргариту Авилову. Копия экспертного заключения – вот она, приложена к обвинениям; подпись и печать на месте. Был ли обманут только контролёр, или проводивший сделку торговец тоже не знал, что продаёт опасную контрабанду? Верховский отчётливо помнил смертоносную безделушку; пробудись в нём талант художника, уверенно изобразил бы каждый изгиб серебряной проволоки, каждую грань крупных прозрачных изумрудов. Помнил и единодушное согласие всех прибывших на место экспертов: причина смерти – именно эта злосчастная побрякушка. Громов действительно виноват. Верховский сам должен был его наказать, но это почему-то напрочь вылетело из головы…

Неужто стало понемногу сбываться старое проклятие? Он медленно, но верно выживает из ума?

Верховский раздражённо щёлкнул пальцами, окружая себя чарами тишины, и потянулся к телефону. Пока трубка растерянно нашаривала сеть, хозяин кабинета вытряхнул из подставки карандаши и ручки и при помощи телекинеза нахлобучил чёрный пластиковый стакан на миниатюрное тельце камеры. Пока олухи на пульте охраны обратят внимание, пока соберутся отрядить кого-то на проверку… Леший, тут убьют – и никто не заметит. Как цивилы вообще умудряются чувствовать себя в безопасности?

– Слушаю, – сухо сказал динамик.

– Загляни ко мне в кабинет на пару минут. Сейчас.

Ярослав явился незамедлительно. Сощурился на чары тишины, одобрительно кивнул и без приглашения уселся напротив начальника. Быстро он оправился… Или, скорее, не оправился, а точно так же, как сам Верховский, загнал чувства куда подальше. Сейчас время действовать, а печалиться можно будет потом.

– Вы в сентябре ездили с Валерием Васильевичем на сделку по продаже артефакта, – без предисловий сказал Верховский. – Помнишь такое?

– Конечно.

– Что делал Валерий Васильевич? Как инспектировал артефакт?

Зарецкий небрежно пожал плечами. Если он и удивился неожиданным расспросам, то виду не подавал.

– Как положено. Осмотрел, чары прощупал. Там дело-то ясное было.

Вот как… Что ж ты молчал до сих пор, болезный, если дело ясное? Куратора прикрывал?

– Ты видел, как он заполнял протокол? – Верховский зашёл с другой стороны. Вряд ли кто-то подделал или подменил бумагу, но вдруг… – Какие-нибудь сложности с этим были?

– Нет. Обычный протокол, никаких сложностей.

– А, скажем, не показалось ли тебе, что Валерий Васильевич как-то связан с одной из сторон сделки? Может быть, он нервничал, как-то странно себя вёл?

Ярослав скрестил руки на груди. Разговор окончательно ему разонравился.

– Что-то случилось? – напрямик спросил он, чиркнув взглядом по разложенным на столе бумагам.

– Случилось. Не сейчас, – Верховский, решившись, придвинул к подчинённому копию протокола задержания. – Этот артефакт стал причиной смерти новой хозяйки. Следствие предъявило Валерию Васильевичу обвинения.

– Не может быть, – вырвалось у Зарецкого. Он жадно схватился за бумагу, стремительно пробежал её взглядом и отложил на стол. – Это бред, Александр Михайлович. Там был обыкновенный приворотный амулет, очень изношенный. Таким убить можно, только если, не знаю, задушить цепочкой…

– Примерно такое же заключение сделал Валерий Васильевич.

Ярослав упрямо покачал головой.

– Я сам осматривал артефакт. Так сложилось, что попросили, – пояснил он в ответ на недоумённый взгляд начальника. – Абсолютно безобидная мелочь. Я даже… м-м-м… понаблюдал его в действии – всё строго по спецификации, – Ярослав постучал ногтем по копии описания артефакта. – Если он где-нибудь в вещдоках валяется, можете сами посмотреть.

– Если и валяется, то не у нас, – задумчиво пробормотал Верховский. Стоит ли верить на слово неопытному стажёру? С другой стороны, в его выучке по магической части сомневаться не приходится… И действительно, а где в этом ворохе бумаг протокол артефактологической экспертизы? – Кто-то из нас явно сходит с ума: я, ты или следствие. Или все сразу. Я очень хорошо помню этот вечер. Маргарита Авилова совершенно точно была мертва. Врачи и надзор подтвердили причину…

Леший побери, а что вообще там делал надзор? Их вотчина – всё, что так или иначе касается тайны сообщества, а не дела самих магов… Неужто подозревали вмешательство нежити? В висках закололо – должно быть, снова напоминали о себе последние потрясения вкупе с недосыпом. В истории с задержанием Громова исчезающе мало смысла. До боли мало…

– Чтобы эту ерунду состряпать, не нужно полгода, – Зарецкий сунул под нос начальнику набивший оскомину список обвинений. – Это писали вчера, в большой спешке. Я думаю, Громов наказан.

– За то, что не выполнил некие требования? – тяжело проронил Верховский. Громоздкие казённые фразы скользили мимо взгляда. Вот опечатка, вот не хватает запятой, вот лишний пробел… Секретари следственного отдела обычно более старательны. – Но какой смысл тогда его закрывать? Под арестом он тем более ничего не сделает.

– Может, уже и не нужно, – Ярослав свёл брови к переносице. – Может, он должен был как-то вывести из игры Виктора Сергеевича…

– Или тебя.

– Или меня, – легко согласился Зарецкий. – Александр Михайлович, мне надо поговорить с одним человеком. Обещаю, никто лишний об этом не узнает. Если вы поможете…

– Что за человек? – перебил Верховский. Его не покидало малоприятное ощущение, что воспитанник Лидии Свешниковой попросту вьёт из него верёвки.

– Бывший научник, Сергей Наумов.

Знакомая фамилия. Мир тесен, а сообщество ещё теснее. Воображаемая мушка превратилась в холодок металла, щекочущий кожу на затылке. Сперва Витька, а теперь всё это затронет ещё и Марину? Немыслимо… Убрать бы её вместе с Настей подальше отсюда, на край света, в безопасную гавань – если допустить, что таковая вообще существует. Леший побери, это ведь его работа – превратить в безопасную гавань кишащий всякой поганью город! Верховский, не удержавшись, прижал пальцы к пульсирующим тупой болью вискам.

– Посмотрю, что можно сделать, – пообещал он и потянулся к папке, отложенной на дальний край стола. За это самоуправство ещё придётся объясняться с патроном, но недовольство Авилова – самая мелкая из всех нынешних бед. – Подпиши, пока ты тут.