– Нормально так, – удовлетворённо прогудел толстяк, демонстрируя Ногтю добычу. Несколько потрёпанных кошельков, не слишком пухлых; кусок сала, замороженная рыбина. – До завтра доживём, а?

– Угу, – Ноготь взял у него пакет с продуктами. – А кто-то, может быть, нет.

– Кто-то обязательно, – заверил его Феликс. Прохожие текли мимо них равнодушной рекой. – А раз так, какая разница, кто конкретно? Лишь бы не мы, а?

– Пошли уже.

Хмурый и остальные ждали их в проулке неподалёку. Не скучали. Типун зажал у стены какую-то богатенькую фифу, Валенок телепался на стрёме, Нудьга с Хмурым уговаривали мадаму поделиться содежимым сумочки – пока что вежливо. Эту-то точно не ждёт дома пустой холодильник… Чёрт его знает, с чего Ногтя разобрала злость; наверное, потому что от Феликса с души воротило.

– Отвянь, Хмурый, – сказал он, ускоряя шаг. – Пусть валит. У нас тут есть уже.

Дамочка смерила его цепким взглядом; Ногтю отчего-то стало не по себе. Хмурый только ухмыльнулся:

– Ну, есть – так ещё будет. И деньга, и досуг, а?

Подошедший Феликс радостно гоготнул. Ноготь запихнул куда подальше желание вмазать по толстощёкой морде. Этот хрен им нужен – больно ловко достаёт пожрать и выпить. Все встанут на его сторону, а Ноготь один против пятерых не вывезет и в итоге окажется на асфальте без зубов. Ну их к чертям.

– У метро ментов полно, сейчас нас всех упакуют, – торопливо придумал Ноготь. – Пошли отсюда.

– А ты с каких пор такой пугливый у нас? – гоготнул Нудьга. Не боится вякать, когда за ним Хмурый. А зря. Он-то – не Феликс.

Ноготь смазал Нудьге по скуле и дёрнул за плечо тяжеленного Типуна. Пока тот замахивался, сунул ему под нос кулак; вырвавшееся сквозь пальцы пламя лизнуло здоровяка по горбатой переносице и опалило ему брови. Пугливый Валенок, ясен пень, считал голубей на проводах; Феликс не лез – только смотрел эдак по-своему, хитровато. Хмурый, видя такое дело, пошёл на попятный.

– Да чего ты борзый-то такой? – буркнул он, отступая в сторону. – Так бы и сказал сразу, что себе хочешь…

Ноготь угрюмо потёр костяшки пальцев и ничего не сказал. Хмурый махнул рукой, увёл остальных из проулка; последним, то и дело оглядываясь, топал Феликс. Вот и молодец, что смотрит. Может, подумает трижды, прежде чем связываться.

– Спасибо, – сказала вдруг фифа. Она деловито отряхнула короткую шубку, поправила рыжеватые кудри; напуганной дамочка вовсе не выглядела. – Вы очень кстати.

– Валите отсюда, – Ноготь глянул на неё исподлобья. – И вообще со своей Рублёвки не вылезайте. Тут и похлеще нас зверьё водится.

– Вы несколько ошиблись с локацией, – богачка холодно улыбнулась и манерно шевельнула пальцами, словно разминая замёрзшие руки. – Но ваш совет я учту.

Она повесила сумочку на согнутый локоть и целеустремлённо зашагала в сторону метро. Ноготь пожал плечами. И чего ему ударило в голову… Не она, так другая оставит в здешних проулках содержимое кошелька, какие-нибудь дорогие серёжки и девичью честь заодно. Хотя эта последнюю, как пить дать, уже где-то потеряла. Кто-то ведь купил ей и шубку, и сумочку…

Ноготь мотнул тяжёлой головой и зашагал прочь из проулка – в противоположную от приятелей сторону. Хотя живот подводило от голода, жрать ворованное сало совершенно не хотелось.

***

– Давай, – поторопил Феликс, фальшиво-рассеянно оглядываясь по сторонам. – А то на нас уже смотрят.

– Правильно делают, – буркнул Ноготь.

В магазинчик под вечер набилось на удивление много народу. Доброжелательные алкоголики донимали продавщицу, пытаясь объяснить, что им от неё надо. Замотанная мамаша с двумя детьми безнадёжно разглядывала витрину с колбасами. Дедок в строгом пальто придирчиво выбирал сладости – должно быть, любимым внукам. Феликс сказал, что это всё не страшно, даже хорошо: больше будет суматохи. Он на сей раз не только на провизию замахнулся, хотел и в кассу тоже заглянуть.

– Давай, – Хмурый сердито пихнул Ногтя под рёбра.

Ноготь нехотя побрёл в дальний конец, к витринам с шоколадками. На него никто не обратил внимания; кому он нужен? Делов-то – подпалить втихаря фанерную витрину… Рядом отирается только подслеповатый дедок. Феликс уже подобрался к продавщице; широкой спиной он удачно заслонял от неё всё тесное нутро магазина. Ноготь поднёс руку к гружёному шоколадками прилавку. Успеют цивилы выбежать? Павильончик-то – слёзы одни, вспыхнет, как спичка…

Первой спохватилась мамаша, следом заверещала и принялась ломиться к выходу продавщица. Дед нахмурился и сунул руку в карман – наверное, искал таблетки. Алкашню шумно выталкивал Хмурый. Пламя охотно глодало фанеру и пластик, чадило вонючим дымом. Ноготь ухватил замешкавшегося деда за плечо и едва ли не волоком потащил к дверям. Старик глядел на него непонимающе и как-то укоризненно. Видел, что ли?..

– Всем стоять! – грохнуло откуда-то снаружи. – Руки вверх, не двигаться с места! Это приказ!

Огонь погас сразу и весь, словно его и не было; осталась только вонь от палёного пластика. Невесть откуда взявшиеся люди – вроде менты, а вроде и не похожи – почти мгновенно наводнили павильон. Хмурый от испуга попятился, налетел на прилавок; из его рук посыпались на пол пёстрые упаковки. Феликс – тот вовсе обмер и затрясся всей тушей, будто впервые так близко увидал легавых. Нахрен всё это! Ноготь, выпустив деда, рванул к ближайшему стеклу, плечом вышиб плохонькую раму и спрыгнул в грязный снег. За ним кто-то погнался; пришлось удирать, оскальзываясь на тонкой наледи. Хмурого жалко. Феликса-то пусть вяжут, ему, небось, давно в тюряге прогулы записывают…

За спиной судорожно мигал свет, будто от неисправной вывески. Ноготь петлял, как умел; выскочил на большую людную улицу, нырнул в толпу, изрыгаемую подземным переходом, свернул за угол, потом ещё раз свернул. Настырный мент никак не отставал: Ноготь отчётливо различал топот тяжёлых ботинок среди мешанины обычных уличных шумов. Дыхалка понемногу начинала подводить.

За очередным поворотом показалось шоссе. Ноготь развернулся, едва не поскользнувшись на заледенелом асфальте, и рванул вдоль дороги; не стоит этот мент того, чтобы погибать под колёсами. В десятке шагов перед ним, взвизгнув тормозами, остановилась сверкающая белая тачка; пассажирская дверь распахнулась, из-за неё выглянула смутно знакомая рыжеволосая голова.

– Сюда! Залезайте!

Ноготь сначала запрыгнул в пахнущее кожей нутро машины, а потом подумал, зачем. Фифа, которую он пару недель тому назад за каким-то чёртом отбил у Хмурого, щёлкнула пальцами – дверь захлопнулась за Ногтем сама собой – и от души ударила по газам. Пятна фонарного света бешено понеслись навстречу.

– Вы рисковый, – спокойно заметила рыжая. – Пристегнитесь, будьте добры.

– Не хочу, – буркнул Ноготь, искоса разглядывая спасительницу.

Вблизи она казалась старше. Породистая – куда там поляку Феликсу! Ноготь таких видал только на рекламных плакатах фильмов про красивую жизнь. Пушистая шубка небрежно распахнута, придерживающие руль пальцы унизаны кольцами, точёный профиль будто художник набросал на испятнанном жёлтым светом ночном полотне. На миг отвлекшись от дороги, богачка метнула на Ногтя строгий взгляд и повторила:

– Пристегнитесь!

Ноготь безропотно щёлкнул пряжкой.

– Это зачем всё? – угрюмо спросил он. До него начинала доходить пугающая нереальность происходящего.

Женщина пожала плечами.

– У каждого должно быть право на шанс. Контроль иногда перегибает палку, – туманно пояснила она. – Я думаю, вы годитесь на что-нибудь более стоящее, чем мелкое вредительство.

– В смысле?

– В прямом. Как они вас нашли?

Ноготь недоумённо выругался.

– Кто-то вызвал, вот и нашли. Или вы не про ме… милицию?

– Не про милицию, – усмехнулась дама. – Давайте так: мы вас сейчас накормим и отмоем, я вам всё подробно расскажу, а там решите сами, что со всем этим делать. Расслабьтесь, пожалуйста, никуда я вас не сдам.

– Да уж я понял, – буркнул Ноготь. – Хотели бы – уже бы этому сдали… который гнался…