Тайник он углядел почти случайно. Слабое синеватое свечение, невидимое без должного умения, сочилось сквозь прелую траву из неглубокой норы меж ивовых корней. Небольшой кусок кварца, искусно оплетённый чарами, пульсировал медленно и равномерно, постепенно заново наливаясь силой. Он здесь уже очень давно – может, ещё со времён до великой войны… Простенькое, тщательно выверенное заклятие, срабатывающее, как по часам, в ночную пору, когда нежить входит в силу. Хитрый механизм для накопления силы, завязанный на свойства кварца и природу чар. Эту штуку, без сомнения, поставил здесь кто-то из Семариных ведьмаков, чтобы проредить поголовье нежити… И ведь справляется – правда, норовит и живое прихватить вдобавок.

Яр замер в нерешительности, не зная, что теперь делать. Чары, безусловно, опасные. Сколько тут народу перемерло, пока место не прослыло гиблым, подумать страшно. Но ведь и от неживых эта поделка защищает… Хотя от неживых можно спастись и по-другому. Вон, Власа, например, кликнуть из города. Сколько жизней уцелеет, если сломать сейчас хрупкие цепочки чар? А если оставить всё как есть? Люди ведь всё равно не ходят на берег… Яр до боли закусил губу. Всё, что он здесь делал из лучших побуждений, неизменно оборачивалось бедой. Лучше не трогать то, что и так работает не один десяток лет. Прикрыв нору жухлой травой, он поднялся на ноги и устало побрёл в деревню. Надо ещё объясняться с соколом и молить богов, чтобы Дранок не ляпнул лишнего. Влас-то не блаженный, мигом всё поймёт…

С храмовым Яр разминулся. Отогревшийся Дранок поведал, что Влас отправился в поля гонять лихоманок. По чести, надо было бы идти за ним, но сил на это уже не осталось. Яр рухнул на лавку, приставленную вплотную к печи, да так и задремал, опершись спиной о тёплые камни. Разбудила его хозяйская дочка. Девица мягко коснулась его плеча, испуганно ойкнула, когда он открыл глаза, но заговорить первой не посмела. В руках она держала пёстро вышитый рушник из белёного льна.

– Благодарствую, – сонно пробормотал Яр, оглядываясь в поисках какой-нибудь воды.

– Матушка велела тебя к столу звать, – заливаясь краской, сообщила девушка и зачем-то протянула ему рушник. Лучше бы умыться принесла, глупая.

– Сейчас приду, – вздохнул Яр, поднимаясь с лавки. Затёкшие мышцы противно заныли от резкого движения.

Он кое-как пригладил растрёпанные волосы, потом сообразил, что неплохо бы заплести косу, чтобы не смущать домочадцев неподобающим видом. И мысли тоже привести в порядок. Влас наверняка уже вернулся; придётся держать ответ… Яр без удовольствия оглядел собственную одежду, перемазанную речным илом. Надо было ночью добрести хоть до отведённой гостям комнатёнки, тогда б мог переодеться в чистое. Хозяйская дочка, впрочем, всё равно глазела на Яра с плохо скрываемым интересом. Эта, пожалуй, охотно пошла бы с ним от летних костров…

У стола и впрямь собрались уже все домочадцы. Сидел здесь и Влас, зато Дранка не было. Просто отсыпается или всё-таки захворал?.. Яр осторожно устроился на краю длинной скамьи. Сокол внимательно за ним проследил, но заговаривать не стал. Ещё бы, прямо при хозяевах-то.

– Поди приоденься, – тихо приказал Влас, покончив с кашей. – Потом выдь на крыльцо, ждать тебя буду.

Яр угрюмо кивнул. Ложка разом потяжелела в десять раз. Знать бы, что соколу наговорил Дранок… Спросить, само собой, не довелось: белобрысый безмятежно спал, укутанный в два одеяла. Судя по ровному дыханию и румяным щекам, сдюжил-таки с подступающей болезнью. Жаль, надломленный разум ему не вылечить… Яр наскоро переоделся в чистое и с тяжёлым сердцем вышел из комнаты.

– Ну, явился, – хмыкнул Влас, завидев его в сенях. – Иди-кось, погутарим дорогой.

– Куда идти-то? – сумрачно поинтересовался Яр, озираясь по сторонам. На дворе вовсю кипела работа: это хозяева неспешно завтракают на исходе утренней зари, а батраки уже пару часов как в трудах.

– А тут недалече, – сокол усмехнулся краем рта и распахнул настежь калитку в невысоком заборе. – Ты скажи-ка, ктой-то тебя научил так ловко неживых отваживать? Дранок говорит, аж с целой тенью сладил.

– Я не сладил, – искренне возразил Яр. – Она сама погибла.

– То отчего же?

Яр едва слышно перевёл дух и, старательно избегая лишних подробностей, рассказал сперва о русалке, а потом и о тени. Про упрятанный на берегу артефакт, само собой, ни слова. Откуда ему, деревенскому олуху, знать про тонкости колдовства, да ещё и такого?

– Вон как, – задумчиво протянул Влас. – Сметливый ты, раз про воду догадался. А к реке не ходи больше. Я и Дранку велел, да что он смыслит…

– Ты за него не боишься? – осторожно спросил Яр. – Чего он один в ночь пошёл неживых ловить?

Сокол только отмахнулся.

– Чего бояться? Помрёт – значит, помрёт, на всё воля богов. Больше, чем Пряха отмерила, всё одно не прожить.

Он остановился против неприметной лачуги у самого частокола. Не стал кликать хозяина – сам отворил калитку и пересёк пустынный двор, заросший сорной травой. Яр, помедлив, пошёл следом. Ему плевать было, что тут надо соколу, но подмастерью положено хвостиком таскаться за своим господином. Надо быть паинькой и не будить едва успокоенные подозрения.

– Отопри, Мижата, – негромко позвал Влас сквозь щелястую дверь. – Потолкуем-ка.

Ему, на удивление, тут же открыли. Яр не сразу узнал стоявшего на пороге паренька, а потом припомнил: это он вчера костерил Власа, и его же сокол называл колдуном. Усталый разум тревожно напрягся. Храмовый умеет быть беспощадным… Яр незаметно пошевелил пальцами, подбирая подходящие случаю чары. Пусть и придётся себя выдать, но молча смотреть на смерть он не станет.

– Заходи, раз пришёл, – неприветливо бросил Мижата, отступая в тёмные сени.

Влас по-хозяйски шагнул в дом, встал посреди тесной комнатушки. Яр замер у двери – так, чтобы, если вдруг что, наверняка поймать сокола парализующими чарами. Глаза медленно привыкали к пыльной, пахнущей сухими травами темноте.

– Промышляешь, гляжу, – заявил Влас, потянув носом. – Не совестно тебе? Прямо так, средь бела дня да при мне, – он хохотнул, будто находил свои слова донельзя забавными.

– Чего мне стыдиться? – нахально хмыкнул Мижата. – Я, вишь, знахаркин ученик. Люд честной с божьей помощью снадобьями пользую…

– Знаю я те снадобья, – угрожающе перебил сокол и тронул меч у пояса. Яр до боли сжал кулак. – То какая ж сила тебе в ремесле помогает? Уж не крамолец ли злокозненный, людьми и богами проклятый?

Мижата скрестил на груди руки, отступил на полшага.

– Чего тебе надо, храмовый? Вестимо, ты мне какую угодно вину выдумать можешь, а мне перед тобою не оправдаться.

Влас довольно ухмыльнулся.

– А что ж, много твоё дело приносит?

– Много ли, мало – мне хватает.

– Стало быть, и для богов найдётся.

Мижата брезгливо фыркнул.

– Обожди, принесу. В храме своём перед огнём положишь, ежли вдруг довезёшь.

Яр на миг поймал его взгляд – насмешливый, презрительный. Пожал плечами. Одному молодому волхву не исправить косных здешних порядков; не дошло до рукоприкладства – и ладно. Получив мешочек с серебром, Влас взвесил добычу в ладони и удовлетворённо хмыкнул.

– Бывай, знахарь, – бросил он с издёвкой. – Да держи ухо востро. Того и гляди, пожалуют Агирлановы псы.

Как в воду глядел. Удивляться тут было нечему: рассчитывать, что мытари обойдут деревню стороной, стал бы разве что дурачок почище Дранка. Встречать уважаемых гостей высыпала вся деревня – так заведено. Уж на что в этих землях люд зажиточный, а против всадников в воронёных кольчугах деревенские смотрелись нищими. Яр исподволь разглядывал невысоких мохнатых лошадей в пёстрой сбруе. Кони мытарей уступают в стати Власову мерину, но Серый устаёт за полдня, а эти, мускулистые и выносливые, могут хоть сутками мерить шагами неприветливые ильгодские дороги. Да и кормят их не в пример лучше… Случайно встретившись взглядом с проезжавшим мимо всадником, Яр торопливо опустил голову. Не надо с ними ссориться.