– Я так ловко, как ты, не умею, – польстил Яр, исподволь наблюдая за выражением на меднокожем лице. Полевой самодовольно заулыбался; расслабился ли? – Вот тебе первая загадка: всегда при мне, да другим нужней. Что это?

Ухмылка у неживого стала ещё шире.

– Имя, вестимо!

Яр тоже позволил себе улыбнуться. Действительно, что связывает волхва крепче, чем имя?

– Клятва, – сказал он, нахально заглядывая нежити в глаза. Требовательно протянул левую руку: – Ну, плати теперь, раз не угадал.

На миг Яру показалось, что полевой, наплевав на все уговоры, размажет его тонким слоем по заброшенной пашне. Пугливый ветерок взъерошил травы – и тут же утих. Полевой, тряхнув бородой, расхохотался во всё горло. Небось, слышно даже в деревне. То-то будет пересудов…

– Ох ты и пройда! – прогудел неживой, потешно грозя Яру пальцем. – А с виду-то – тьфу, горе одно… Ну, говори, чего хочешь!

– Ничего невозможного, – честно сказал Яр. – Во-первых, чтобы ты никому из живых вреда не чинил. Во-вторых, чтобы никого из неживых в это поле не пускал. И в-третьих – чтобы силой своей не сорняки из земли тянул, а хлебный колос и льняной стебель. Много ли прошу?

– Иной бы испросил меч-кладенец да княжий венец, – прагматично заметил полевой.

Яр усмехнулся.

– Мне не до́лжно ни клинка в руки брать, ни венца надевать. Так что же, клянёшься или нет?

– Пожалуй, что и клянусь.

Полевой торжественно протянул ему руку. Яру едва хватило ладони хоть наполовину обхватить мощное запястье. Хотел бы – безо всяких чар зашиб бы насмерть, такой-то богатырь… Слова обета неживой произносил размеренно, словно в каждом искал подвох. Яр внимательно слушал. Лидия Николаевна говаривала, что хаос обуздать невозможно, но ведь приручили люди её мира могучие природные силы, от мощи бегущей воды до энергии распада атомного ядра… Почему бы и нежить не поставить на службу человеку? Всего-то и надо, что, как сказала бы наставница, специальное образование.

– Принял, – Яр церемонно кивнул полевому и отпустил его запястье. Стожар тоже отпустил, хотя далеко отходить пока опасался. – Ну, владыка пашен, может, подарок какой хочешь? Первый летний сноп, льняную кудель?

– Медку бы мне, – мечтательно протянул полевой. – Дикого, лесного… Три колодочки – по одной на каждое обещание. А, волхв? То можно ли?

– Можно, почему нет? – Яр искренне улыбнулся. Драган бы похвалил за такую сделку. – Принесу завтра на вечерней зорьке.

– Вот то ладно! – одобрительно прогудел полевой. – Знать, ночку-огняночку сладко встречу.

И верно: послезавтра ведь Вельгорова ночь. Совсем забылось за заботами. Надо до тех пор надоумить рябиновского сокола осмотреть будущую пахоту. Яр проводил взглядом неживого – тот чинно шествовал среди разнотравья, по-хозяйски оглядывая владения. Ему только на руку, если здесь снова поднимут головы хлебные колосья. За то, небось, когда-то на людей и обиделся, что забросили пашню… Как бы намекнуть деревенским, чтоб не трогали старый стожар? Поразмыслив, Яр вытащил из кармана прихваченный в чужом мире складной ножик и примерился к сероватой холодной древесине. Нескольких коротких слов – он не был до конца уверен, что ничего не напутал с полузабытыми буквами, – и всем понятного священного символа хватит, чтобы зареченцы, по крайней мере, задумались, прежде чем корчевать шест. Вряд ли кто-нибудь из нынешних умеет читать. Пусть хотя бы боятся самого вида сокровенных знаков.

В деревню он шёл пешком через приречные сенокосы. Здесь пока ещё было пусто; люди прятались от полуденного зноя и связанных с ним опасностей. В иной день Яр с радостью взялся бы помочь косарям: ему малого стоил такой труд, а лучшего способа поладить с недоверчивыми деревенскими и не придумаешь. Сегодня, однако, есть дела поважнее. Миновав ворота – Хорь так и поглядывал на него с подозрением, хоть и не говорил ничего – Яр привычно зашагал к Зиминому дому. На будущий год неплохо бы обзавестись собственным, чтобы не стеснять сестру… И подумать заодно, что делать дальше. Седовласый староста Третьяк, которого Яр смутно помнил нескладным безусым пареньком, привечал его как чужака: никак не ожидал встретить его таким и потому не узнал. По Зиминому наущению для деревенских Яр назывался Волковым сыном; это избавило его от части кривотолков и позволило не скрывать, что он грамотен и обучен счёту. Не ахти какое важное ремесло, а все прочие ему недоступны. Даже если Третьяк вдруг дал бы пришлому надел, Яр не знал бы, что, как и в какой срок надо делать с пашней. Но эта наука нехитрая. В прежние времена Митар всё дразнил друга – мол, быть тебе пахарем; видать, так оно и выйдет в конце концов. Тайны мироустройства недорого стоят, когда нет зерна на муку для хлеба. Яр досадливо закусил губу. Наставница объясняла ему про производство и торговлю; он слушал вполуха, не стараясь вникать, а теперь сухая теория сошла с книжных страниц и явилась во плоти неприглядной действительностью.

Добравшись до дома, Яр достал свой рюкзак из устроенного под половицами тайника и нашёл во внутреннем кармане упакованную в пластик тонкую золотую пластинку. Многовато за три колоды мёда… Устроив слиток на печном шестке, раскалёнными искрами волшебного пламени он отсёк небольшой кусочек металла и тщательно стёр все следы гравировки. Потом, подумав, смял в бесформенный комок. Слишком уж подозрительно смотрится отшлифованная до блеска поверхность. Всё равно дороговата получается покупка. Здесь два-три грамма – целая княжеская монета, если не порченая, а на такие деньги по нынешним временам можно купить, к примеру, корову. Раньше было дешевле, но золото в голодный год не сгрызёшь, а сейчас все года голодные. Яр спрятал обратно в рюкзак остатки слитка и подновил сигнальные чары. Обитавшая в доме детвора норовила повсюду сунуть любопытный нос, сколько бы ни ругалась не терпевшая беспорядка Зима.

Бортник, пришлый бобыль по имени Ругол, сидел у себя на дворе, в тени от кособокого домика, и цедил мёд. Заметив явившегося без спросу соседа, он своего занятия не бросил, только глянул неприязненно. Яр приветливо ему улыбнулся. Хочется думать, что зареченцы недоверчивы ко всем чужакам, а не к нему одному.

– Здравствуй, добрый человек! – вежливо сказал Яр, остановившись у забора.

Ругол основательно задумался, прежде чем отозваться. Незачем на него злиться: уязвлённая гордость не важнее подарка для полевого. Видя, что Яр не собирается уходить, бортник без излишней любезности мотнул лохматой головой:

– Заходь, раз пришёл. Чего надо?

– Будет у тебя три колоды мёда? – поинтересовался Яр, прикрыв за собой калитку. – Завтра до заката надо.

Ругол смерил его оценивающим взглядом.

– Али Зима чего праздновать собралась?

– Нет, то для меня.

– Охоч ты, выходит, до сластей-то, – ухмыльнулся бортник. Яр смолчал. – Нынче не дам. Что есть – всё Третьяк для Вельгорой ночки испросил. Приходи через седьмицу-другую – тогда, мабудь, найду.

– Надо сейчас, – мягко возразил Яр. – Золотом плачу. Вот, гляди.

Ругол подозрительно сощурился на золотую капельку. Отложил сито, осторожно взял двумя пальцами подношение, пристально оглядел со всех сторон. Попробовал на зуб.

– И впрямь золото, – задумчиво заметил он. – Ладно вам там живётся, в Гориславле-то…

Яр вновь промолчал. Ничего противозаконного он не делал – по крайней мере, прямо сейчас. Ставший привычным подспудный страх неровными толчками гнал кровь по жилам. Разъярённый полевой мог прихлопнуть молодого волхва, как надоедливую мошку, но перед нежитью Яр хотя бы не был беззащитен.

– Будет тебе мёд, – сказал наконец Ругол, бережно пряча золото в висевший на шее мешочек. – Завтра к полудню принесу к Зимке на двор. Только смотри мне – ежли Третьяк прознает…

– Не прознает, – заверил Яр. А прознает – так забудет, но об этом бортнику знать не следует. – Благодарствую.

Ругол только махнул ему – иди, мол, не о чем нам больше разговаривать. Пройдя десяток шагов вдоль улицы, Яр зачем-то оглянулся; бобыль так и сидел, позабыв про сито и истекающие мёдом соты, и разглядывал комок иномирного золота. Наверное, думал, чего бы выменять на торгах.