Обитатели брошенных человеком полей не могут не заметить чужака. Яр нарочно выбрал час, когда живые не посмеют сунуться в угодья нежити; если кто и увязался за ним из деревни, за межу не пойдёт – побоится. Чем дальше в поля, тем явственнее чьё-то недоброе присутствие. Над дикими травами дрожит в воздухе знойное марево. Тонкие стебли поднимаются по пояс, меж них сплетаются, как тенёта, цепкие вьюны. Захочешь убежать – не сумеешь, будто и впрямь нежить расставила силки на редкого гостя. У дальнего края поля торчит из земли покосившийся шест, на который когда-то метали сено. Как это он выстоял столько лет?

Шальной порыв ветра змеёй скользнул через поле, пригнул к земле ломкие стебли. Потом ещё и ещё – справа, слева, совсем близко. Разнёсся в душном воздухе тонкий посвист. Откуда – не понять. Яр сжал кулаки, призывая дремлющее в крови пламя. Подвластная порыву ветра осока хлестнула его острыми листьями, высекла из-под кожи россыпь алых капель. Неживой, кто бы он ни был, дразнил сам себя, забавлялся с обречённой добычей.

Как бы его изловить?

– Покажись! – крикнул Яр в гудящую от ветра пустоту. На послушание не рассчитывал – хотел посмотреть, что станет делать нежить.

А нежить несказанно обрадовалась.

Ветер едва не сшиб Яра с ног. Вьюны вцепились в лодыжки, предательски раздалась под ногами земля, разом ставшая рыхлой. Наставница назвала бы его идиотом и была бы права: вот так запросто дать неведомой нежити право на свою жизнь! Прыжком сквозь чары Яр вырвался из западни и, пока неживой не опомнился, опрометью бросился через поле, лихорадочно соображая на бегу. Кто же тут такой засел? Серьёзная тварь, раз забавляется с землёй и с ветром!.. Впереди зелёными стрелами рванулись к небу крепкие стебли, во мгновение ока вымахали выше человеческого роста, встали сплошной стеной. Яр швырнул в них пригоршню волшебного пламени. Из ниоткуда – и отовсюду сразу – послышался ехидный смех.

– Умаялся, что ли? А, волхв? – вкрадчиво спросила пустота. – Дай-кось, подсоблю тебе…

Яр прыгнул сквозь чары, не дожидаясь, пока умолкнет шёпот. Там, где он только что стоял, свился из раскалённого марева маленький смерч. Свирепый вихрь вырывал траву из земли, жадно глотал полыхающий рядом огонь; несколько мгновений – и пламя угасло, оставив после себя лишь мелкий серый пепел. Ну, кто же это такой бесстрашный? Не полудница, не тень, не плакальщик… Лихо или полевой, никак не меньше. Неудивительно, что храмовые недоучки-соколы сюда не суются. Как же его поймать? Если лихо, то под открытым небом, пожалуй, никак. Если полевой…

Земля вздыбилась под ногами. Яр потерял равновесие, рухнул на колени и тут же вскочил, обрывая с рук клейкие побеги. Всё-таки полевой, раз так хочет затащить под землю. Тут ничего от пашни не осталось; что же его держит? Последний пшеничный колосок? Оброненный полвека назад серп? Это можно искать до старости… Раскалённый порыв ветра отвесил Яру пощёчину, наказывая соображать побыстрее. Можно подпалить волшебным огнём всё поле, но тогда окрестный люд сбежится посмотреть на пожар – и незадачливого волхва сожгут в том же пламени. К тому же местный хозяин нужен ему… неживым. Иначе всё насмарку.

Прыжок – к зарослям ясенца. Прыжок – к кромке далёкого леса. Ветер настигает мгновенно, норовит сбить с ног, издевательски треплет за волосы. Полевой заскучал здесь за долгие годы одиночества, игра ему по нраву. Есть ещё немного времени, пока ему не надоело. Где же его сила? Где то, что принадлежит давно заброшенной пашне, что накрепко связало неживого с землёй и с ветром? Остановившись на миг, Яр чиркнул взглядом по встрёпанному вихрями полю. У дальней межи так и вздымается над травой выбеленный солнцем шест. Стожар. Другие давно сгнили, а этот стоит…

Ладони крепко обхватили сухое дерево. Ему бы быть нагретым в такой-то зной, но нет – холодное, как посреди зимы.

– Угомонись! – крикнул Яр, сколько хватило голоса. – Не то сожгу! Гляди!

Он позволил волшебному пламени коснуться белёсой древесины. Полевой заревел в ярости. Ураганный порыв толкнул Яра в грудь, едва не отшвырнул прочь. Не на того напал! Стряхнуть Пройду с дерева не умел даже двужильный дядька Сила, а ветер – что ветер! Хлестнул пару раз, швырнул пыль в глаза – всё не всерьёз. Торжество свершившейся победы болезненно ожгло грудь, сбило прерывистое дыхание. Получилось – перехитрил!

Только это всего полдела.

– Уел ты меня, – посетовал полевой. Он соткался поодаль из пыльного марева – широкоплечий, высотой в полтора человеческих роста, с золотыми колосками, торчащими из клокастой рыжей бороды. – Ну, что ж делать станем? Али миром разойдёмся?

– Разойдёмся обязательно, – пообещал Яр, поудобнее хватаясь за холодное дерево. – Когда сделаешь, что я скажу.

– Э, нет, – полевой хлопнул себя по коленям ладонями размером с небольшой заступ. – Ты меня не тронешь, я тебя не трону, на том и квиты.

– А я не затем пришёл, чтоб просто так от тебя по полям побегать.

– Может, и не затем, да как ладно вышло! – полевой загоготал – будто гром прокатился над бывшей пашней. – Позабавились-то на славу!

Яр промолчал. У него было другое мнение на этот счёт.

– Вот что, волхв, – полевой лукаво усмехнулся в бороду, – давай-кось ты меня ещё разок повесели – тогда, мабудь, и сговоримся на что. Сыграем с тобой в загадки. Сперва я тебя трижды спрошу, потом ты меня. Кто первый не сдюжит, тот загаданное отдаст. Ладно я придумал?

– Ладно, – хмыкнул Яр. – А если никто не проиграет?

– Тогда, не обессудь, разойдёмся каждый при своём.

Сносно. По крайней мере, смертельные салочки на сегодня закончились. Исход-ничья у игры всего один при трёх хороших и трёх плохих, притом не равно возможных, а загадать полевой может всё что угодно. Что угодно ему получить в награду… Серьёзная подсказка. Решившись, Яр кивнул.

– Стало быть, по рукам, – сказал полевой, скрепляя уговор. Он хитровато сощурил блестящие чёрные глазки, тряхнул бородой и заговорил: – Маки во ржи от межи до межи, а ежли завянут – житья не станет. Что такое?

– Кровь, – быстро сказал Яр. Тут даже над загадкой думать не надо: что ещё первым делом может потребовать нежить?

– Верно говоришь, – полевой вновь хлопнул себя по колену – то ли с досады, то ли из азарта. – Тогда вот ещё: вьются вдоль бережка три ручейка, где опять сливаются – запрудой кончаются. То что?

Уж точно не речка. На кой ляд полевому речка – ему и на пашне хорошо… Про кровь уже было, к дару, слову или силе никак не подходит. И вообще никак не клеится к полезным для нежити вещам. Тогда, может, речь не о том, чтобы присвоить, а о том, чтобы отобрать? Без чего волхву будет плохо, неудобно или хотя бы обидно? То есть не на самом деле, а в представлении хитро ухмыляющегося полевого?.. Яр воззрился на неживого почти оскорблённо. До чего мелочная вышла бы месть!

– Коса, – ответил он. – Что, думаешь, я боюсь презрения?

Полевой пакостливо хихикнул.

– Может, и не боишься, да какая была бы потеха! Небось, с позором-то и на околицу не пустили бы… И-э-эх, вот тебе последняя: прежде всех вошёл в хоромы гость желанный, незнакомый. Лишь тогда его видать, ежли двое станут звать. То кто?

Яр возмущённо фыркнул. Он всё-таки не селянин в беде, которому лишь бы спасти любой ценой свою пропащую душеньку!

– Первенец. Перебьёшься.

Полевой невинно пожал плечами: мол, попробовать стоило – и тут же весь подобрался. Его право спрашивать закончилось. И, кто бы сомневался, он тоже не хочет быть обманутым.

Яр задумался. Ему незачем сочинять три загадки – он не нанимался забавлять нежить, изнывающую от многолетней скуки. Достаточно одной, но правильной. Полевой поглядывал на Яра с вызовом – давай, мол, посмотрим, за что вас, волхвов, прежде мудрыми звали. Что ж, до мудрого ему, может, и далеко, зато Лидия Николаевна иной раз в сердцах честила его хитрой задницей. Если припрятать настоящий ответ за ложным, тоже подходящим, будет шанс выторговать то, что пригодится на самом деле. Надо, чтобы полевой попался на удочку, выбрал неверную отгадку. Жаль, Яр успел уже брякнуть, что ему от неживого что-то нужно… Хотя, чёрт возьми, это и так понятно: по гиблым местам не гуляют от нечего делать! Достаточно безрассудно он себя вёл, чтобы полевой успел записать его в дремучие идиоты?.. Была не была – в конце концов, останется ещё две попытки.