В раздевалке поодаль от группки взмокших оперативников возился с рюкзаком Зарецкий. Мишке не хотелось с ним разговаривать. Вдоль шкафчиков Старов протиснулся к душевым; он рассчитывал, что, пока он смывает с себя пыль и пот, коллега успеет уйти, и не угадал. Безопасников в раздевалке поубавилось, но Зарецкий по-прежнему сидел на скамейке, сосредоточенно изучая экран телефона. Мишка всё никак не мог решить, как к нему относиться. Верховский отчего-то решил дать стажёру шанс, а Щукин теперь и вовсе готовит его на четвёртую категорию. Может, и прав на его счёт зубоскал Денис… Старову не хотелось ни судить, и осуждать, и он попросту предпочитал держаться подальше. Но получалось, само собой, не всегда.

– Миш, – тактично выждав, пока Старов переоденется, стажёр поднялся со скамейки и подошёл поближе, чтобы не орать через всю раздевалку. – Можешь мне помочь кое с чем? Не прямо сейчас, как время будет.

– С чем? – Мишка кое-как изобразил дружелюбие. Вряд ли обманул Зарецкого: лицемерить он никогда не умел.

– Нужно поискать в архивах старые дела, – Ярослав и не трудился делать вид, будто преисполнен приятельских чувств. Что ж, по крайней мере, он ведёт себя честно. – Моего допуска не хватает, а ты уже офицер…

– А тебе зачем? – осторожно спросил Мишка, захлопнув шкафчик. – Громов поручил?

– Нет, сам интересуюсь.

– Ты… ну… не думал, что тебе это и не положено? – напрямик спросил Старов, хмуря брови. – Не просто так же допуски придуманы.

– Не просто так, – задумчиво повторил Зарецкий. – Под ними иногда очень удобно что-нибудь прятать.

– Ты про что?

Ярослав красноречиво огляделся по сторонам.

– Давай расскажу где-нибудь не здесь. Тебя до метро подвезти?

– Не надо, – буркнул Мишка и, чтобы смягчить резкость, прибавил: – Мне сегодня в другую сторону.

– Как знаешь. Ну так что?

Старов завозился с лямками рюкзака, давая себе время на размышления. Конечно, ему совсем не сложно покопаться в архивах. Даже интересно, что такое обнаружил въедливый коллега. Но разве положено стажёру вести изыскания без ведома куратора? А Громов абсолютно точно не в курсе, иначе он бы сам нашёл для Зарецкого нужные материалы…

– Завтра расскажешь, что там такое, – решил наконец Мишка. Он первым направился к выходу; Ярослав, само собой, не отставал. – Тогда подумаю… подумаем, что можно сделать.

– Спасибо, – Зарецкий деловито кивнул.

А ведь ему и впрямь важно. Настолько, что готов хоть в нерабочее время рыться в архивах, если б только был допуск. Мишке стало слегка стыдно за то, что сам он такой глубокой любви к работе не испытывал. Или, леший знает, не любви – чувства долга… Не понимал он этого человека, как ни старался.

На следующее утро Старов явился на рабочее место на полчаса раньше положенного и, к своему удивлению, застал в кабинете не только неугомонного стажёра, но и взбудораженного Костика. Чернов корпел над какими-то распечатками, однако нет-нет да ревниво поглядывал на Зарецкого. Тот откровенно бездельничал: откинувшись в кресле, читал какой-то университетский учебник. Имел полное право, но всё равно было как-то неправильно, что он прохлаждается, пока коллега рядом работает.

– Привет, – сказал Мишка сразу обоим, пробираясь на своё место.

– Здравствуй, – покровительственно проронил Костик. Несмотря на то, что теперь они со Старовым были равны друг другу в должности, он всё равно считал себя главнее. – Ты рано.

– Ага, мы договаривались, – честно пояснил Мишка и тут же прикусил язык. Надо было, наверное, помалкивать…

– О чём? – вскинулся Костя. Он недоверчиво оглядел коллег; вид у него был едва ли не расстроенный.

– О тайной встрече под покровом ночи, – с абсолютно серьёзным лицом сообщил Зарецкий, отложив книгу. – Ты всё испортил.

Чернов, у которого отношения с юмором были чуть хуже, чем с Липатовым, недоумённо заморгал, краснея скулами. Потом сообразил, что над ним шутят, и обиделся.

– Не смешно, – процедил Костя, испепеляя стажёра взглядом. – Что-то не припомню, чтобы вам двоим что-нибудь поручали.

– Вот и как на тебя полагаться? Не память, а решето, – укоризненно протянул Ярослав. На Чернова он смотрел откровенно насмешливо. – Хоть бы блокнот какой завёл. Для записи не твоих собачьих дел.

– Ну хватит, – влез Мишка. Он словно бы невзначай встал между коллегами, заслоняя Костика от нехорошо улыбающегося Зарецкого. – Ярик, что ты хотел в архиве?

– Костя, протоколируй, – издевательски скомандовал стажёр. Ну какого же лешего! Что Чернов ему сделал? – Я по открытой базе нашёл несколько дел, которые могут быть мне интересны. Они старые, давно сданы в спецархив. Мне достаточно будет финальных заключений и имён тех, кто вёл разработку, – он задумался на мгновение и прибавил: – А если всё засекречено, то это тоже информация.

– И что это за дела?

– Они, м-м-м, связаны с пациентами нашей больницы, – задумчиво пояснил Зарецкий. Он тщательно дозировал выдаваемые сведения; то ли смущало Костино присутствие, то ли и самому Мишке тоже не полагалось знать о его мотивах. – Может быть, ничего особенного. Хочу убедиться.

– Ну ты расскажи по-человечески, – напрямик потребовал Мишка. – Как я тебе искать буду то – не знаю что?

Ярослав задумался на несколько мгновений и пришёл к выводу, что доступ к архивам ценнее тайны.

– Я недавно говорил с медиками там у нас, – он небрежно качнул головой в ту сторону, где располагались невидимые отсюда корпуса центральной магической больницы. – Насчёт… пострадавшей. Мне сказали, что за последние годы была всего пара случаев необратимых нарушений в сознании пациентов, и оба не связаны с нежитью.

– Так мало ли, что там…

– Мало ли, – Зарецкий кивнул, глядя куда-то за окно. Там царил полный отражений предутренний зыбкий сумрак; казалось, стажёр смотрит в лицо самому себе. – Вот думал полюбопытствовать на всякий случай. Ведь не просто так мне Денис Григорьевич запретил в больницу соваться…

– Запретил? – растерянно повторил Мишка. – Зачем это?

– Мне тоже очень интересно, зачем, – хмыкнул Зарецкий.

Старов всерьёз призадумался. Ему прежде и в голову не приходило рассуждать, зачем старшие что-то делают. С Липатова, правда, станется что-то запретить просто из вредности… Мишка украдкой покосился на надувшегося Костика. В разговор он подчёркнуто не лез, но ябедничать Денису об услышанном точно не станет. Зарецкий не слишком-то честен: Чернова отчитал за любопытство, а сам без зазрения совести лезет в дела Липатова. Но если Супермен и впрямь так себя ведёт, то он тоже неправ… И как быть? Проще всего самоустраниться, и пусть разбираются сами, но это неправильно. Надо ведь понять, на чьей стороне правда.

– Ладно, я схожу в архив, – решился наконец Мишка. – Только, если там что-то серьёзное, я начальство поставлю в известность. Не обессудь.

– Я другого и не ожидал, – сообщил Ярослав и протянул коллеге лист бумаги с выписанными от руки номерами дел. Почерк у него был под стать характеру: колючий и непонятный. – Спасибо.

– Пожалуйста, – отозвался Мишка. Он хотел, как всегда, сказать «не за что», но в последний миг решил, что дело всё-таки стоит благодарности.

Липатов, лёгок на помине, явился минут десять спустя и сходу бросил Косте что-то дежурно-обидное. Правда он замешан в чём-то нехорошем – или думает ровно то же самое о Зарецком? Мишке не нравилось подозревать коллег. Если они не могут доверять даже друг другу, о каком порядке в сообществе может идти речь?

Верховский, появившийся ровно в девять, против обыкновения, не сразу исчез в логове, а свернул к тумбочке с чайником – признаваемой всеми нейтральной зоне – и оставил рядом с коробкой чая несколько пёстрых картонок.

– Если у кого-то есть желание, можно сходить на новогодний вечер, – сухо сообщил он сразу всему отделу. – Пригласительные здесь.

– О! – тут же воодушевился Липатов. – А кормить будут?

– Насчёт фуршета не знаю, но обещаниями на будущий год накормят досыта, – хмыкнул шеф и удалился к себе. На пригласительные не польстился.