В ассимилированных кругах американского еврейства един­ственным динамическим элементом духовной жизни являлась рели­гиозная реформа. Главным ее двигателем был упомянутый раввин Колер, преемник своего тестя Давида Эйнгорна в роли проповедни­ка реформированного «храма» в Нью-Йорке. В 1885 г. созванная им раввинская конференция в Питсбурге приняла следующую радикаль­ную программу: чистый иудаизм должен служить образцом прогрес-

сивной религии, совместимой с выводами современной науки; в Мо­исеевом Законе обязательны только его общечеловеческие мораль­ные заповеди и связанные с ними обряды, но не национальные нор­мы; талмудическое законодательство совершенно необязательно, так как оно противоречит современному миросозерцанию; признавая доктрину бессмертия души, реформисты отвергают чуждые иудаиз­му верования в телесное воскресение мертвых, в ад и рай; они рас­сматривают евреев не как нацию, а как религиозный союз наряду с союзами христиан и мусульман; социальные законы Библии могут разрешить современную проблему классовой борьбы (последний пункт, несомненно, имел связь с тогдашней социалистической аги­тацией среди российских иммигрантов в Америке). В 1889 году было создано объединение реформированных раввинов в организации под именем «Центральная конференция американских рабби», во главе которой стоял до дня своей смерти патриарх реформы Исаак Вайз (том II, § 55). Члены конференции собирались ежегодно и издавали свои научные ежегодники. Конференция 1897 года откликнулась на тогдашнюю сионистскую агитацию следующим решительным заяв­лением своего председателя Вайза: «Честь и положение американс­кого Израиля повелительно требуют, чтобы нынешнее собрание, вы­ражающее чувства американского еврейства, кроме идиосинкразии новых иммигрантов, засвидетельствовало, что оно всецело отвер­гает всякую попытку восстановления еврейского государства». В этом заявлении характерно указание на «идиосинкразии новых иммиг­рантов», под которыми подразумевались и национальное и соци­алистическое движения, тревожившие покой ассимилированных «ягудим».

Однако и в этой ассимилированной среде пробуждалось иног­да сознание, что двигающимся непрерывной цепью густым массам из Восточной Европы суждено сделаться строителями будущего аме­риканского центра. Такое смутное сознание вдохновило юную по­этессу Эмму Лазарус (1849-1887) на стихи, полные национально­го пафоса. Дочь плантатора из сефардов, личный друг известного поэта-философа Эмерсона, Эмма Лазарус впервые почувствовала свою связь с еврейством в тот момент, когда в гавани Нью-Йорка появились перед ней измученные фигуры беженцев из России. В ней пробудился пафос мученичества ее далеких предков, испанских из­гнанников. Она изучила еврейский язык, Библию, историю своего народа, стала писать стихи и рассказы на национальные темы («Songs of a Semite», «The banner of the Jew», «By the waters of Babylon», 1882— 1887 г.), проникнутые любовью к народу-страдальцу и верою в его возрождение. В ряде статей под апостольским заглавием «Послание к евреям» («Ап Epistle to the Hebrews») она высказала свои взгляды на еврейскую проблему в духе романтического сионизма. Вместе с М. Гейльприном поэтесса принимала горячее участие в деле помо­щи русско-еврейским переселенцам, бедствовавшим в нью-йоркском гетто. Ранняя смерть оборвала деятельность Эммы Лазарус, пришед­шей из аристократического общества в юдоль плача Нижнего Горо­да, чтобы делить горе со страдающими братьями.

Две катастрофы в истории диаспоры — изгнание из Испании конца XV века и погромы в России конца XIX века — повлекли за собою массовую колонизацию Палестины. Странствующие сефар­ды и ашкеназы старой эмиграции заселяли города Палестины, свя­тые места нации; новые же эмигранты из России положили основа­ние сельской колонизации в запущенной стране. Пионеры XVI века переселялись на древнюю родину, перешедшую под власть Турции, с глубокою верою в близость «времен чудес», и эта мистическая вера служила источником мессианского пафоса, питавшим следующие по­коления. Пионеры XIX века шли из России под влиянием националь­ного порыва, с ясною верою в возможность возродить еврейскую Па­лестину путем упорного труда, экономической и политической борь­бы. Старая городская колонизация создала ряд общин монастырс­кого типа, молившихся среди святых развалин; новая колонизация создала ряд земледельческих колоний с бодрым трудовым населени­ем, как зародыш нормального общежития, оживив вместе с тем мер­твые палестинские города.

Встреча новых поселенцев с потомками старых была встречею двух различных миров. Когда группа молодых пионеров из образо­вавшегося в России союза «Билу» (§ 22) прибыла летом 1882 года в Палестину, она увидела запущенную страну, арабских крестьян, или «феллахов», ведущих хозяйство примитивными способами, а порою кочующих в степи под видом бедуинов; увидела пилигримов всех исповеданий и священников, торгующих религией вокруг святых мест. Тридцатитысячное еврейское население ютилось в четырех внут­ренних городах (Иерусалим, Хеврон, Сафед, Тиверия) и двух при­морских (Яффа в Иудее и Хайфа в Галилее). Оно состояло большей частью из семейств осевших пилигримов — набожных старцев из всех стран света, которые переселялись в Святую Землю, чтобы провести там остаток жизни в молитве и изучении Торы. Эти люди, жившие на счет всемирной благотворительности, «хадуки», были своеобраз­ными монахами, которые составляли тормоз для всякого живого общественного и культурного дела. Стражи святых могил, приврат­ники мира загробного, они не могли понимать тех, которые прибы­ли в Палестину не для того, чтобы умирать в ней, а чтобы жить и насаждать новую жизнь, не для того, чтобы плакать у руин иеруса­лимской «западной стены», а для того, чтобы строить новый Иеру­салим. Недоверчиво относились к пришельцам из России и турецкие власти, охранявшие «мертвую страну у ног Иерусалима» от вся­ких свежих веяний. Испугавшись слухов о предстоящей массовой иммиграции, турецкое правительство в 1882 г. распорядилось, чтобы в Яффе спускали на берег только отдельных пассажиров-евреев, снабженных особым письменным разрешением («тескере») из Константинополя. Все эти препятствия, однако, не устрашили пионеров, мечтавших стать авангардом нации на пути возрожде­ния древней родины.

Летом 1882 года к яффскому берегу прибывали пароходы с не­большими группами эмигрантов нового типа. В них роль вождей играли интеллигентные молодые люди из российского кружка «Билу». Несколько их товарищей остались в Константинополе для ведения переговоров с турецким правительством о свободном про­пуске переселенцев в Палестину и о предоставлении им земельных участков для обработки, но переговоры ни к чему не привели. Мно­гим из самих «билуйцев» пришлось испытать последствия турецких репрессий: в Яффе их не спустили на берег, и они были вынуждены, как некогда израильтяне в пустыне, сделать кружный путь через Порт-Саид в Египте и оттуда пробраться в страну предков. Порабощен­ная родина предстала перед сынами порабощенного народа. Пред­стояла борьба долгая, мучительная: нужно было завоевать род­ную землю плугом и лопатой, упорным трудом, возделыванием тысячелетних руин. И переселенцы горячо взялись за дело. Часть их работала в качестве поденщиков на яффской пригородной ферме «Микве Израиль», уже давно основанной парижским «Альянсом» для привлечения туземных евреев к сельскому хозяйству. Другие приоб­рели пустынный участок земли недалеко от Яффы и основали там первую в Иудее земледельческую колонию под именем «Ришон Ле­цион» («Первинка Сиона»). Вскоре обе группы соединились и стали работать вместе в Ришоне. Много горя и нужды перенесли эти пио­неры колонизации. В непривычных условиях климата и почвы, час­то страдая от зноя, лихорадки и глазных болезней, они работали с тем напряжением сил, которое возможно только при сознании высо­кой цели. Им приходилось вспахивать каменистую почву, к которой веками не прикасался плуг, рыть колодцы и в безводной стране до­бывать воду из глубоких недр земли, строить себе дома для жилья, а до того ютиться в палатках осенью и зимою — вообще жить и рабо­тать в совершенно примитивной обстановке. Не все выдержали этот суровый труд, но многие устояли на посту строителей новой Палес­тины. В том же году прибыли две партии переселенцев из Румынии и основали две колонии: «Самарин», или «Зихрон Яков», близ Хайфы и «Рош-Пина» близ Сафеда. В 1883 г. русские евреи заселили коло­нию «Петах Тиква» близ Яффы, основанную раньше для тузем­ных евреев, но пустовавшую за недостатком способных работни­ков. В том же году возникла колония «Иесуд-Гамаала» в Галилее, а в следующем «Экрон» и «Гедера» в Иудее. В «Экроне» поселились опытные землепашцы из южнорусских колоний, а в «Гедере» (Катра) группа «билуйцев», работавших раньше в Ришоне.