Дело Гильзнера имело еще длительный эпилог. По жалобе за­щитника осужденного кассационный суд в Вене отменил приговор куттенбергского суда, так как против правильности его экспертизы высказался пражский медицинский факультет. Дело вторично раз­биралось судом в Пизеке (с октября по декабрь 1900 г.), под тем же высоким давлением антисемитской атмосферы, и снова Гильзнеру был вынесен смертный приговор, хотя прокурор отверг религиоз­ный мотив убийства как «бессмысленную сказку». Император Франц-Иосиф, вследствие ходатайства о помиловании, заменил осужденно­му смертную казнь пожизненной каторгой (1901). Таким образом, и Богемия заплатила дань призраку средневековья, ставшему черною тенью на грани двух столетий «высшей культуры».

Трагические ноты послышались в Праге в собрании «Общества чешско-еврейского единения», раньше основанного еврейской интел­лигенцией с целью сближения с чехами. Член «Общества» д-р Рейнер констатировал банкротство этого идеала. «Мы одиноки, — восклик­нул кающийся ассимилятор. — Мост, соединявший нас с еврейской массой, давно разрушен, а чехи поворачиваются к нам спиною. Нуж­но закрыть все наши чешско-еврейские союзы. Более 20 лет суще­ствует наш студенческий союз, пять лет— наше «Чешско-еврейское единение», четыре года — «Политический союз», и чего мы этим до­стигли? Каких результатов достигли мы путем ассимиляции в облас­ти хозяйственной, общественной и политической? В области хозяй­ственной чехами провозглашено начало: «Свой к своему» (swuj к swemu) и пароль: «Покупайте только у христиан!» Ассимиляция по­литическая привела к признанию нас чужими, людьми другой расы, чуждой национальности. С немцем идти мы не желаем, с чехом не можем».

Мадьяры, ставшие с 1867 года полными хозяевами разнопле­менной Венгрии, были одержимы общею манией ассимилирования меньших народов. Шла бесконечная борьба с национальными стрем­лениями южных славян: хорватов, сербов, словаков. Больше всего мадьяры считали себя вправе распоряжаться судьбою еврейского населения, которое за период 1880-1900 гг. выросло от 638 000 до 50 000 и составляло около четырех процентов всего населения Венг­рии. До эмансипации к евреям предъявлялось обычное требование отказа от своей национальности, а когда требуемая ассимиляция на­правлялась в сторону культурного слияния с немцами, поднимались крики об онемечении Венгрии евреями. Гражданское равноправие было, как известно (том II, § 40), дано евреям под условием мадьяризации, и в Венгрии началось официальное перечисление евреев из разряда говорящих по-немецки в разряд мадьяр по языку (на­родный идиш и здесь не принимался во внимание). К 1900 году число евреев, записавшихся в венгерскую национальность, возрос­ло до того, что почти три четверти еврейского населения (около 600 000) оказались венгерцами и одна четверть немцами по разго­ворному языку. Это официальное присоединение больше полмил­лиона евреев к венгерской национальности было очень важно для политических целей мадьяр, которые в стране имели слабое боль­шинство (51%) и страстно стремились к усилению своей держав­ной позиции.

Успехи ассимиляции, однако, не предохранили венгерских ев­реев от ударов антисемитизма. Антисемитская зараза проникла в Вен­грию одновременно из Германии и немецкой Австрии. В венгерском сейме образовалась сплоченная группа депутатов, выделившаяся из партии либералов и «независимых» и постепенно передвигавшаяся вправо. Истоци, Оноди, Симони были вождями этой группы. Еще в 1880 году Истоци (Istoczy) успел основать около 80 антисемитских кружков в различных комитатах. Кружкам давались инструкции, чтобы они посылали в парламент петиции об отмене гражданского равноправия евреев ввиду опасности, грозящей стране от еврейско­го засилья. По поводу этих петиций антисемитские депутаты произ­носили зажигательные речи в парламенте и в народных собраниях. Говорилось об «ожидовлении» Венгрии и в особенности ее столицы Будапешта, которую в шутку называли «Judapest», «еврейской чу­мой». (В период 1880-1900 гг. еврейское население Будапешта вы­росло из 70 000 до 168 000.) В парламенте эта агитация успеха не име­ла. Либеральное министерство Коломана Тиссы и большинство па­латы отвергали реакционные домогательства антисемитов. Тогда борьба была вынесена на улицу. Венгерские антисемиты, заимствовавшие свою теорию от немцев, были не прочь присоединить к ней русскую практику, как она проявилась в погромах 1881 года. Они попытались связать свою агитацию с «наплывом» еврейских эмиг­рантов из России. Прибытие в Венгрию небольших групп беженцев из южнорусских губерний дало повод администрации некоторых комитатов поднять вопрос о запрещении дальнейшей иммиграции. При обсуждении вопроса в сейме депутат Оноди совершил словес­ный разгром еврейства всего мира, требуя освобождения трехсот миллионов христиан от «ига восьми миллионов евреев». Но парла­мент в согласии с правительством решил, что нельзя отгонять от гра­ниц Венгрии преследуемых, ищущих временного приюта (1882). Ан­тисемиты обратились к литературной пропаганде, выпуская брошю­ры с призывами к насилиям против евреев, но правительство кон­фисковало наиболее опасные прокламации. Это вызвало негодую­щую речь Истоци в сейме: оратор прямо заявил, что эмансипация евреев является позором Западной Европы и что только в России по­нимают, как следует решить еврейский вопрос. Чтобы увлечь Вен­грию на путь царской России, антисемиты придумали дьявольский план: создать ритуальный процесс и в связи с ним повести энергич­ную агитацию под лозунгом «евреи убийцы христиан». Так был со­здан чудовищный Тисса-Эсларский процесс, волновавший Вен­грию в течение двух лет.

1 апреля 1882 года в селении Тисса-Эслар (Tisza-Eszlar), по со­седству с поместьем лидера антисемитов Оноди, исчезла 14-летняя христианская служанка Эстер Солимоси, посланная своей хозяйкой за покупками. Поиски пропавшей ни к чему не привели, и в селении, где жило около 200 евреев, тотчас заговорили о ритуальном убий­стве. Слухи подкреплялись тем, что пропавшая девушка должна была пройти мимо синагоги, где в тот день находились служитель («шамес») Иосиф Шарф и группа прихожан, собравшихся для назначе­ния нового «шохата» (резника скота) в местной общине. Говорили, что девушку заманили в синагогу, сутки держали в погребе, а потом зарезали и выцедили кровь для употребления в пасхальной «маце». Под влиянием этой легенды местные власти направили следствие в сторону синагоги. Через два месяца после исчезновения девушки был найден в реке разложившийся труп в одежде Эстер Солимоси, с обезображенным до неузнаваемости лицом, но без всяких призна­ков насильственной смерти, т. е. типичный труп утопленницы.

Если бы было установлено, что это труп Солимоси, то всякое подо­зрение в ритуальном убийстве отпало бы. Но мать несчастной не признала черт дочери в найденном трупе. Это было невыгодно тем, кто затеял все дело. И вот пошла новая молва: евреи нарочно броси­ли в реку чужой труп, взятый из больницы и одетый в платье Соли­моси, чтобы отвести от себя подозрение. В атмосфере, насыщенной фантастическими слухами, стали пророчествовать и дети. Христи­анские мальчики, игравшие с шестилетним сыном «шамеса» Иосифа Шарфа, слышали от него, будто его отец зарезал девушку. Призван­ный на допрос ребенок сказал, что слышал это от своего старшего брата, 14-летнего Морица. На допросе у судебного следователя Мо­риц Шарф заявил, что он знает лишь о распространяемых по селу слухах и по их поводу пошутил над маленьким братом. Этому прав­дивому объяснению не поверили, мальчик вместе с отцом и матерью были арестованы и посажены в одиночное заключение. В тюрьме под влиянием изоляции и психических внушений со стороны допраши­вавших у мальчика разыгралась фантазия, и он дал следователю по­казания, от которых потом, слишком поздно, отрекся: он будто бы видел через замочную скважину в дверях синагоги, как там реза­ли девушку его отец и трое приезжих «шохатов» и выпускали кровь в сосуд. На этом основании были арестованы трое оговоренных и не­сколько прихожан синагоги, так что вместе с прежними под арестом находилось 15 человек. Юного Морица перевели в соседний уезд­ный город Ниредиаза, поместили в доме местного начальника поли­ции и сулили ему всякие блага в случае, если он согласится принять крещение. От богатых христиан получались значительные суммы денег и подарки для еврейского мальчика, оказавшего столь ценную услугу врагам своего народа.