Следствие затягивалось, а между тем в стране велась бешеная антисемитская агитация. В течение всего лета 1882 года газеты не переставали говорить о страшной драме в Тисса-Эсларе. В своей прессе и на публичных собраниях антисемиты говорили так, что народ не мог откликнуться на это иначе, как погромами. Началось с нападений на евреев в небольших городах, но потом дело дошло до настоящих погромов по рекомендованному Истоци русскому образцу. В старом центре венгерского еврейства, Пресбурге, возбужденная антисемитами толпа бушевала два дня (28 и 29 сентября 1882 г.). С криками: «Да здравствуют Истоци, Оноди, Симони!» толпа двигалась по улицам, разбивала окна в еврейских домах и магазинах, местами врывалась внутрь и грабила имущество. Полиция не могла справиться с буянами, и только подоспевшие войска водворили порядок. Погромы повторились и в некоторых местностях пресбургского комитата. Правительство объявило весь комитат на военном положении и грозило суровыми карами погромщикам и их подстрекателям. Антисемиты внесли по этому поводу запрос в парламенте и услышали от министра-президента Тиссы решительный ответ: «Пока я буду на этом посту, я буду защищать личную безопасность не господ разбойников, убийц и поджигателей, а порядочных граждан». Оноди и Симони опять заговорили о «владычестве евреев» и о деле в Тисса-Эсларе, требуя репрессий против «зловредной расы». Но Тисса ответил, что он не намерен воскресить мрачные предания эпохи абсолютизма. Через несколько месяцев антисемиты снова попытались воздействовать на парламент. От имени христианских жителей округа, где находилось селение Тисса-Эслар, поступила петиция о лишении евреев гражданских прав. В заседании парламента (январь 1883) петицию поддерживали Истоци и его друзья, кричавшие о «завоевании Венгрии евреями». Им горячо возражал венгерский писатель Мориц Иокай, напомнивший, что в 1848 году он сам вместе с еврейскими патриотами завоевывал независимость для Венгрии. Тисса снова высказался против реакционной попытки антисемитов, и петиция их была отвергнута. Следствием этого было то, что «Партия венгерской независимости» исключила из своей среды депутатов-антисемитов, поддерживавших петицию. Тогда антисемиты, сидевшие на левых скамьях сейма, переместились вправо и образовали свою собственную фракцию, которая все более сближалась со своими естественными союзниками, клерикалами.
Не сбылись и надежды, возлагавшиеся антисемитами на исход Тисса-Эсларского дела. Явно тенденциозное предварительное следствие, веденное местными властями в «ритуальном» направлении, не было одобрено прокурором судебного округа, взглянувшим на дело беспристрастно. Следствие возобновилось, и дело затянулось до лета 1883 года. Оно разбиралось в окружном суде в Ниредиаза (Nyiregyhasa) в течение шести недель (19 июня — 3 августа). На суде раскрылись все пороки первоначального следствия. Главный свидетель обвинения, точнее, жертва обвинителей, мальчик Мориц Шарф, свидетельствовавший против родного отца и на суде, так запутался во внушенных ему показаниях, что они потеряли всякое значение для судей; судебный осмотр синагоги выяснил, что сквозь замочную скважину в дверях свидетель не мог видеть всего того, о чем рассказывал. Эксперты доказали, что найденный в реке труп соответствует возрасту Эстер Солимоси. Защиту подсудимых вели лучшие адвокаты Венгрии, христиане и евреи: Карл Этвеш, Фридман, Гейман и другие. Наиболее убедительную речь против ритуального обвинения произнес государственный прокурор, который охарактеризовал весь процесс как организованное «нападение на евреев». Речь частного обвинителя, антисемита Салая, дышала злобным церковным фанатизмом: он требовал мести евреям во имя Христа, «некогда распятого иудеями и ныне распинаемого в символе ритуальных убийств». «Невинно пролитая христианская кровь, — воскликнул он, — привлекла внимание Распятого, и Он повелел сыну свидетельствовать против родного отца». Один из защитников сказал по этому поводу: «Привидения мрачных веков ворвались в круг идей XIX века. Перед нами воскресают страшные призраки религиозного фанатизма: Варфоломеевская ночь и процессы ведьм». В своей блестящей речи Этвеш сказал, что ритуальное обвинение позорит обвинителей, а не обвиняемых. Предварительное следствие, которое велось под давлением антисемитов, он назвал «позором венгерского судопроизводства», ибо «дрессировать ребенка в роли свидетеля против родного отца — это самое возмутительное злоупотребление, какое только может быть совершено под покровом формального следственного производства». Защитник указал, что антисемитизм в Венгрии не местного происхождения: «Он привезен к нам из чужих стран — из Германии и России». Суд вынес оправдательный приговор всем 15 подсудимым. Юный Мориц Шарф, освобожденный из антисемитского плена и возвращенный в родительский дом, отрезвился и с чувством глубокого раскаяния рассказал о физическом и душевном давлении, под которым он давал внушенные ему показания.
Взбешенные провалом своего адского плана, антисемиты метались в разные стороны, обвиняли суд в подкупленное™ еврейскими деньгами, грозили народным самосудом и местами пытались устроить погромы. Из малых городов и сел. где полиция была бессильна против буйной толпы, евреи убегали в соседние большие города, под защиту войск. Но центральное правительство скоро положило конец этой смуте. Тисса разослал по всем городам циркуляр с требованием подавлять в зародыше всякую погромную попытку. Против антисемитизма выступили в своих посланиях и высшие иерархи венгерской церкви — католической и реформатской. Сам император и король Венгрии Франц-Иосиф высказался с резким осуждением об эксцессах венгерских антисемитов. Мало-помалу кошмар кровавого навета и паника погромов рассеялись, и евреи вздохнули свободнее.
Боевой антисемитизм как будто исчерпал себя в Тисса-Эсларском деле, в двухлетних напряженных усилиях вызвать крестовый поход против венгерских евреев. С середины 80-х годов он идет на убыль. В 1884 г., когда угар еще не прошел, антисемитам удалось провести на выборах в сейм 17 своих депутатов; но с каждыми новыми выборами число их сокращалось, да и прежний задор реже проявлялся. Либеральная «Партия независимости», наиболее влиятельная в парламенте, крепко стояла за неприкосновенность гражданского равенства, но она помнила также условие, под которым некогда дано было евреям равноправие, и требовала от них полной мадьяризации. В своем манифесте во время выборов 1884 г. партия, помогшая евреям выпутаться из сетей тисса-эсларского заговора, требовала компенсации: отречения евреев от своих национальных особенностей; она настаивала, как прежде, на коренных религиозных реформах в иудаизме. Слабые элементы еврейства поддавались этим требованиям; чувства страха, с одной стороны, и рабской благодарности, с другой, гнали многих до пределов крайней ассимиляции. Быстро шла официальная приписка к мадьярской нации: десятки тысяч ранее говоривших по-немецки оказывались в статистике мадьярами по языку. Мадьяры в Венгрии следовали тактике поляков в Галиции: они ценили евреев, поскольку те помогали им быть державной нацией. Разница была только в том, что в хасидской Галиции ассимиляция коснулась лишь верхов общества, а в Венгрии она проникла глубже.
В первой половине 90-х годов венгерским либералам и независимым удалось завершить акт эмансипации евреев узаконением равноправности иудейской религии. В 1893 г. правительство Векерле внесло в парламент законопроект, по которому иудейская религия признается равноправною с католическим и православным исповеданиями в смысле свободы перехода из одного исповедания в другое, вследствие чего браки между христианами и евреями признаются законными, по какому бы обряду они ни совершались. Против этого законопроекта долго и упорно боролась консервативно-клерикальная партия, отстаивавшая последние привилегии господствующего католицизма. В обществе и парламенте велась усиленная агитация. Собрание католических епископов в Будапеште обратилось с петициями к папе Льву XIII, императору Францу-Иосифу и венгерскому правительству, доказывая несовместимость законопроекта с достоинством господствующей церкви и ее учением о таинстве брака. Клерикальные газеты грозили взрывом народного негодования против евреев, если «безбожный» проект станет законом. Все это, в связи с интригами Ватикана при венском дворе, тормозило прохождение через парламент законопроекта о вероисповедном равенстве. Когда же он наконец был поставлен на голосование и принят почти единогласно палатою депутатов, ему воспротивилась палата магнатов, цитадель консерваторов. Сделав уступку либеральному правительству принятием проекта в части, касающейся смешанных браков, верхняя палата отвергла ту часть, которая допускала свободу обращения христиан в иудейство. За вторичным одобрением законопроекта в палате депутатов последовал вторичный отрицательный вотум магнатов. Это повело к министерскому кризису и новой затяжке дела. Только после двухлетней борьбы палата магнатов, в которую правительство ввело новых членов, уступила и приняла законопроект полностью (1895). Моральное значение этой победы идеи равенства было очень велико для евреев; на практике же значение нового закона сводилось к свободе пропаганды иудейской религии среди иноверцев, которою евреи, чуждые прозелитизма и не имевшие своих миссионеров, публично не пользовались. Закон имел значение для смешанных еврейско-христианских семей, давая их членам свободу выбора религии и не создавая невольных, фиктивных христиан. Это сокращало религиозную ассимиляцию, но не национальную, которая признавалась обязательною в тех самых либеральных кругах, откуда вышла инициатива закона о вероисповедном равенстве. До идеи национального равенства тогда еще не додумались.