Русское еврейство, сразу охваченное пожаром войны в своей «черте оседлости», не успело даже исполнить обряд патриотических манифестаций при первой мобилизации, ибо одновременно с откры­тием военных действий против Германии и Австрии русский Гене­ральный штаб объявил войну мирному еврейскому населению при­фронтовой полосы. Главнокомандующий русской армией, великий князь Николай Николаевич, и начальник его штаба, известный юдо­фоб генерал Янушкевич, были убеждены, что еврейское население в районах военных действий представляет собою опасность для армии, так как по родству языков евреи могут легко сговориться с наступа­ющими немцами и оказывать им услуги. Было поэтому принято ужас­ное решение: предоставить командующим отдельными армиями право выселять всех евреев из местностей, расположенных близ фронтовой полосы. Русская Польша, куда с первых дней ворва­лись германско-австрийские войска, первая испытала жестокие по­следствия этого решения. В августе и сентябре 1914 г. целые ев­рейские общины были изгнаны из пограничных мест Радомской, Ломжинской и Люблинской губерний. В это время из кругов польских патриотов, которые тогда сами колебались в своей ориен­тации между Россией и Австрией, был пущен ложный слух, будто русские евреи ориентируются на центральные державы и оказывают им услуги доставкою провианта и шпионством. После ухода немцев из какой-либо оккупированной ими местности еврейских жителей обвиняли в дружелюбии к неприятелю потому только, что они не­вольно продавали оккупантам разные товары; по малейшему доно­су предавали людей военному суду и расстреливали; в ряде городов русские командиры брали у еврейских общин заложников в лице рав­вина и почетнейших членов, как это делается в неприятельской стра­не. В последние месяцы 1914 года еврейские общины были изгнаны из нескольких городов Варшавской губернии (Гродзиск, Скерневиц, Сохачов и др.). Приказы об эвакуации еврейского населения испол­нялись обыкновенно в течение 24 часов; при отсутствии или недо­статочности железных дорог тысячи семейств должны были тащить­ся на подводах с лошадьми или пешком. Плач и стон стояли на путях к Варшаве, куда направлялось большинство изгнанников (их скопи­лось там в это время до 80 000). Рассказывают, что, когда по дороге партия выселенцев встретилась с русским отрядом, где было много еврейских солдат, послышались вопли: «Братья, смотрите, что с нами делают!» Но еврейские защитники отечества не могли защитить сво­их братьев и сестер. Им приходилось быть свидетелями разрушений, произведенных русскою армией в занятой ею Восточной Галиции, где победители особенно издевались над еврейским населением. Рус­ский генерал-губернатор Галиции, граф Бобринский, сулил местным евреям уравнение их в бесправии с их братьями в российской «черте оседлости» после присоединения «Галицкой Руси» к Российской им­перии.

Год страшнейших поражений русской армии (1915) был годом «побед» ее вождей над мирным еврейским населением. Весной этого года поведение военного командования имело все признаки буйного помешательства. В конце апреля и начале мая было приказано про­извести поголовное выселение евреев из западных частей губер­ний: Ковенской, Курляндской, Сувалкской и Гродненской, всего до двухсот тысяч человек. Были мобилизованы все еврейские об­щественные учреждения для материальной и моральной помощи несчастным, в особенности комитеты помощи жертвам войны (ЕКОПО) в Петербурге и провинции и петербургский Политичес­кий комитет, состоявший из представителей различный партий и ев­рейских депутатов Государственной Думы. Был организован протест с трибуны Думы (август 1915 г.), где депутаты раскрыли тайну пре­ступной внутренней войны с евреями. Политический комитет разо­слал главным еврейским общинам для подписи проект петиции на имя председателя Совета Министров Горемыкина, со следующими заключительными словами: «Еврейский народ должен ныне же знать, за что проливает он в этой войне кровь своих сынов, за что гибнет цвет его молодежи, за что вдовеют жены и сиротеют дети, — за то ли, чтобы после всех этих жертв остаться рабом и мучеником на рус­ской земле, или чтобы зажить на ней свободным, полноправным граж­данином». Но охваченные паникой общины медлили с подписанием этой петиции, и она осталась неподанною. Тотчас после изгнания евреев из Ковны, вызвавшего полную хозяйственную разруху, пра­вительство согласилось на возвращение выселенцев под условием выдачи заложников от общин как ручательство за локальность; но по поручению Политического комитета депутат Думы от Ковенской губернии, Фридман, отверг это оскорбительное условие в особом за­явлении протеста. Скоро вслед за изгнанными евреями пошли и их гонители: с августа 1915 г. разбитые русские войска вместе с Гене­ральным штабом быстро отступали из Галиции, Польши и Литвы. Деморализованные солдаты громили евреев по пути отступления. По­громы с насилями над женщинами происходили осенью в местечках Виленской и Минской губерний.

С конца лета 1915 года Варшава и вся русская Польша, а также большая часть Литвы (Вильна и Ковна) находились под германс­кой и австрийской оккупацией, длившейся три года, до конца ми­ровой войны. Два миллиона евреев избавились от русского воен­ного террора, но почувствовали гнет иноземной оккупации: не­прерывные реквизиции хлеба и всяких припасов для германской армии и ее голодающего тыла, принудительные работы и небыва­лая нужда довели население до истощения. В оккупационных арми­ях было много еврейских солдат из Германии и Австрии. Создалась иллюзия политического объединения западного и восточного еврей­ства под будущим протекторатом Германии. В Берлине образова­лись еврейские организации для подготовления этого акта («Komitee für den Osten» и др.), в газетах обсуждался вопрос о сближении русских и германских евреев и о роли идиша в качестве фактора онемечения. В России возбудила некоторые надежды временная отмена «черты оседлости» в августе 1915 года, когда русское правительство было вынуждено пустить в великорусские губернии сотни тысяч ев­рейских изгнанников оккупированной западной полосы. Шутники говорили, что «черту оседлости» отменил не Николай II, а импера­тор Вильгельм II. Германская ориентация распространялась среди мучеников русского военного режима, но все активные еврейские по­литики держались ориентации Антанты, надеясь, что после своей по­беды две «великие демократии» повлияют на свою союзницу Россию в смысле эмансипации евреев.

Сионисты связывали с победой Англии свои национальные надежды. Все были взволнованы известием, что присоединившая­ся к германской коалиции Турция совершила ряд жестокостей над евреями в Палестине: генерал Джемаль-Паша велел изгнать всех не числившихся в турецком подданстве еврейских жителей Яффы и Иерусалима, в особенности активных сионистов (конец 1914 г.). Добровольцы из разных стран образовали Еврейский легион, ко­торый в 1915 г. находился в составе английской армии, осаждав­шей турецкую крепость Галлиполи у Дарданелл. Под начальством английского полковника Патерсона и еврейского офицера из Рос­сии, храбреца Трумпельдора, этот отряд из 600 человек («Zion Mule Corps») нес здесь транспортную службу по доставке амуниции и продовольствия на линии фронта, под убийственным огнем турок, и только после тяжелых потерь отступил вместе с английской ар­мией.

Третий год самоистребления Европы принес с собою начало перелома. Все яснее становилась бессмысленность войны, которая кончится тем, что все ее участники будут побежденными, разорен­ными. Раздался призыв американского президента Вильсона о мире, заговорили о предупреждении войн путем освобождения малых на­ций и гарантии прав национальных меньшинств. Эта благая весть поддерживала дух в угнетенных нациях и в наиболее измученной из них: в миллионах восточного еврейства. Многим здесь светила еще одна надежда: великая русская революция, которая ожидалась по окончании войны, как следствие разложения царского режима. Она пришла скорее, чем ее ожидали, еще до окончания военной грозы. В несколько дней (27 февраля — 3 марта ст. ст. 1917 г.) совершилась в Петербурге наиболее полная и вместе с тем наименее кровавая из всех великих революций. Она нашла немедленный отклик во всей стране, в тылу и на фронте. Как высохший на дереве плод, свалилось веко­вое русское самодержавие. Николай И, не пропущенный из военной Ставки в столицу, отрекся от престола. Скованное международны­ми обязательствами Временное правительство (Львов, Керенский, Милюков и др.) не могло решиться на немедленное прекращение вой­ны, которое могло бы погубить Антанту и укрепить вильгельмовский милитаризм. Эта нерешительность потом оказалась фатальною для февральской революции, но в свои первые дни революция была весенним солнцем для всех народов России. Сразу совершилась пол­ная эмансипация еврейства, как граждан и членов особой нации. Декретом Временного правительства от 22 марта 1917 г. евреям в Рос­сии были предоставлены все гражданские, политические и нацио­нальные права. Казалось, что «третья эмансипации» откроет в ев­рейской истории эру действительного освобождения не только от­дельного еврея, но и еврейской нации, не признанной западными кон­ституциями. Русское еврейство вполне созрело для этой полной эман­сипации: оно имело в разных партиях талантливых политиков, на­циональных и социальных борцов. Создавались организационные комитеты в Петербурге и провинции для подготовки Всероссийс­кого еврейского съезда (ВЕС), который должен был сыграть роль учредительного собрания по еврейским делам перед созывом об­щегосударственного Учредительного собрания. Партийные спо­ры замедлили созыв этого съезда, а процесс развала России вслед­ствие сепаратизма Украины и близившейся Гражданской войны сделали единую организацию еврейства невозможною. Скоро гря­нул гром, который уничтожил все завоевания февральской рево­люции.