Таким образом, в результате мировой войны и последовавших за нею мирных трактатов явились два великих акта: 1) английская гарантия «национального дома» для евреев в Палестине, превратив­шаяся затем в гарантию международную для Палестины под англий­ским мандатом, 2) международная гарантия равноправия еврейских меньшинств в диаспоре. Последнее должно было служить продолже­нием той «третьей эмансипации», которая началась в России после февральской революции 1917 года, но не была закончена вследствие распада великого русско-еврейского центра и погружения его остат­ка в омут большевизма. В дальнейшем обзоре мы увидим, в какой мере осуществились оба вышеуказанные достижения, гарантирован­ные международными актами, как в Палестине, так и в диаспоре.

Из государств, образовавшихся на развалинах монархий России и Австро-Венгрии, наиболее крупным была Польша с ее трехмилли­онным еврейским населением, составлявшим 10 процентов всего насе­ления. Тревожны были первые годы новой республики. Ей приходи­лось еще воевать с Россией за пограничные территории и выдержать натиск Красной Армии на Варшаву. Военный психоз отравлял ра­дость национального возрождения. Еще в ноябре 1918 г. польское население Львова вместе с легионерами отпраздновало Декларацию независимости Польши кровавым погромом в еврейском квартале за то, что евреи занимали нейтральное положение в борьбе между поляками и украинцами в Восточной Галиции. Во время войны с большевиками польские солдаты и вольные банды ворвались в Виль­ну, откуда красные только что отступили, и расстреляли многих ев­реев под предлогом сочувствия большевизму; при этом жертвой сол­датской ярости пал молодой писатель А. Вайтер (апрель 1919 г.). В Пинске польские солдаты убили 35 сионистов, пойманных в со­брании и, конечно, далеких от большевизма. После отступления Крас­ной Армии из района Варшавы (август 1920 г.) польские власти жес­токо преследовали евреев в городах, временно оккупированных рус­скими, под тем же предлогом «еврейской измены». Совершенно де­морализованные солдаты из полков генерала Галлера повсюду изде­вались над евреями в городах и на железных дорогах, отрезывали им бороды и выкидывали их из вагонов. Шеф государства Пилсудский, создатель освободительных легионов, слабо реагировал на это вы­рождение своей армии и обращал мало внимания на протесты еврей­ских депутатов в сейме. Аппетиты воинствующей юной республики были удовлетворены только Рижским миром (март 1921 г.), отдав­шим под власть Польши огромную территорию из частей Белорус­сии, Литвы и Волыни. В состав Новой Польши вошло около трети еврейского населения царской России, что вместе с галицийскими и познанскими евреями составило трехмиллионный центр, которому еще предстояло вести борьбу за превращение своего бумажного рав­ноправия в действительное.

Имея в своем составе свыше десяти миллионов инородцев: ук­раинцев, белорусов, немцев и евреев на общее население в тридцать миллионов, Польская республика представляла собою типичное «го­сударство национальностей», которое должно было бы показать при­мер добросовестного исполнения своих обязательств по отношению к национальным меньшинствам согласно пунктам Версальского до­говора. Но польское общество показало пример обратного. Влия­тельная часть его примыкала к партии ярых шовинистов, называв­ших себя национал-демократами («эндеки»), которая еще задолго до войны, под руководством Романа Дмовского, поставила главным пунктом своей программы беспощадную борьбу против еврейства в Польше. Эти наследники царской юдофобии играли крупную роль в первые годы новой республики и на практике ослабляли влияние либерального главы государства Пилсудского, бывшего члена польской социалистической партии. Еврейские партии, имевшие в первых польских парламентах (сейм и сенат) от двадцати до сорока депутатов, боролись против систематического нарушения равнопра­вия, но антисемиты в центральном правительстве и местной админи­страции усвоили себе такую тактику, что борьба с ними была очень трудна: при формальном признании равноправия евреев их факти­чески вытесняли из различных отраслей хозяйственной жизни. Уси­лившийся в то время «этатизм» (государственная монополизация разных отраслей индустрии) отнимал заработок у десятков тысяч еврейских семейств, кормившихся около монополизованных пред­приятий, ибо в казенные предприятия евреи не принимались на служ­бу, как на государственную службу вообще. Налоговая система, льготная для деревни и тягостная для города, сделала преобладаю­щее в городах еврейское торговое население главным плательщиком государственных податей, что при общем сокращении торговых оборотов в отрезанной от огромного русского рынка Польше ра­зоряло еврейское купечество. Особенно яростная борьба велась против еврейской профессиональной интеллигенции, успешно кон­курировавшей в адвокатуре, медицинской практике и других сво­бодных профессиях с польскими коллегами, примыкавшими в большинстве к эндекам. Чтобы убить эту конкуренцию в зароды­ше, антисемиты пустили лозунг нумерус клаузус для еврейских студентов высших учебных заведений и добились внесения в сейм проекта об ограничении их числа десятью процентами. Проект мог легко пройти в парламенте, но это открытое нарушение прав мень­шинства вызвало тревогу за границей. Комитет еврейских делега­ций и «Лига прав человека» в Париже обратили на это внимание Лиги Наций и французского правительства; сам премьер-министр Пуанкаре вмешался в дело, и антисемитский законопроект был снят с очереди (1923).

После переворота Пилсудского (май 1926 г.), отстранившего эндеков от власти, правительственный антисемитизм не выступал от­крыто, но состоявшая преимущественно из эндеков местная админи­страция продолжала притеснять евреев. Пока склонявшийся к фа­шизму маршал Пилсудский не парализовал деятельность сейма, ев­рейская парламентская фракция («коло») энергично выступала в за­щиту равноправия и соединялась с оппозицией из левых фракций и других национальных меньшинств. Борьба против экономического антисемитизма не ограничивалась политическими протестами, а про­являлась также в форме непосредственной самопомощи: кооперати­вы всех родов, кассы мелкого кредита, профессиональные союзы тор­говцев, ремесленников и фабричных рабочих и другие организации давали еврейской массе возможность выдержать давление государ­ственного пресса.

От прежней России еврейская Польша унаследовала политичес­кую дифференцированность. Наибольшую активность проявляли сионисты всех оттенков (из них почти сплошь состояла еврейская фракция в сейме и сенате), но внутри партии боролись правые и ле­вые группы, общедемократические и социалистические. Строго клас­совый характер носила социал-демократическая партия Бунд, утвер­дившая свой центр в Польше после дезертирства многих его членов в России в лагерь большевиков. Сначала польский Бунд принял та­кой левый уклон, что не соглашался войти в реорганизованный Вто­рой Социалистический Интернационал, казавшийся ему слишком умеренным (вошел туда только в 1931 г.). Не имея своих представи­телей в польском сейме, партия должна была ограничиваться про­фессиональной организацией еврейских рабочих, пропагандою в прессе (варшавская газета «Фолксцайтунг») и культурной работой. Ее заслугой является создание сети народных школ, где преподава­ние ведется на идише и в светском духе («Цишо» — «Централе Иди­ше Шулорганизацие»). Довольно сильно был распространен и ком­мунизм среди учащейся и рабочей молодежи; эта «детская болезнь левизны» была реакцией на польский шовинизм и антисемитизм, отнимавшие у еврейской молодежи всякую возможность нормаль­ной гражданской жизни. С другой стороны, усилились в польском еврействе и ортодоксальные течения. Организация «Агудас Исраель» принимала все более клерикальный характер «воинствующей синагоги», одинаково отрицающей и культурный и социальный прогресс. Положительную национально-культурную работу дела­ли в Польше прогрессивные и демократические партии. После разру­шения еврейских умственных центров в России, Варшава и Вильна, Львов и Краков стали главными литературными центрами восточ­ного еврейства. Пресса всех направлений и разнообразная литерато­ра (преимущественно на идише), научно-литературные кружки, лек­ции и рефераты, народный театр — все это свидетельствовало о еще не растраченном умственном богатстве при материальной бедности. В 1925 г. в Вильне учрежден был Еврейский научный институт (ИВО) для разработки всех областей еврейского знания в духе свободной «живой науки» и на народном языке. Расцвет его деятельности отно­сится к 30-м годам.