После смерти Ленина (1924) в России началась борьба «диадохов» за власть в империи большевизма. Особенно обострилась борь­ба вождя Красной Армии Троцкого и генерального секретаря партии большевиков Сталина. Борьба сводилась к тому, делать ли дальней­шие отступления от военного коммунизма или, наоборот, — распро­странить коллективизацию и на сельское хозяйство и усилить про­паганду мировой революции. Победило крайнее течение. Нэп был отменен, вольную торговлю снова начали преследовать, и десятки тысяч еврейских семейств лишились куска хлеба. Государство все забирало в свои руки, коммунизм выродился в государственный ка­питализм, а диктатура пролетариата в диктатуру над пролетариа­том, над голодными, оборванными и порабощенными рабочими, среди которых была подавлена всякая оппозиция, всякий уклон от направления правящей группы, от официальной генеральной линии партии.

В этом царстве новых «тридцати тиранов» были обречены на медленную смерть многочисленные семейства еврейского среднего класса. По данным официальной статистики, в 1920-х годах в Совет­ской России числилось около миллиона деклассированных евреев, которые не могли пристроиться в качестве служащих при государ­ственной монополии торговли и индустрии. Эти люди были и поли­тическими мертвецами, ибо как бывшие «буржуи» они были лише­ны избирательных и других политических прав (лишенцы) и до край­ности были ограничены в личных правах: в хлебном пайке, в жилищ­ной площади для семьи, в праве поступления в высшие учебные заве­дения. Ремесленники, или кустари, не работавшие в артелях, влачи­ли жалкое существование. Только одна профессия, государственная служба, давала более или менее верный кусок хлеба, так как при ре­жиме государственной монополии прежние служащие частных предприятий стали чиновниками, приказчиками «Госторга», си­дельцами казенных лавок. Такие чиновники, от высших до низ­ших, должны были прилаживаться к вкусам работодателей и си­мулировать большевистские симпатии, чтобы не подпасть под сокращение и не умереть с голоду. Московское правительство, видя медленное умирание сотен тысяч людей, им же экспроприирован­ных, стало насаждать земледельческий труд среди евреев: оно от­пускало всем колонистам земли в Крыму и других местах Южной России, где некогда колонизировало евреев царское правитель­ство, и звало пионеров на Амур, к границам Китая (Биробиджан). Но все средства, затраченные на это дело правительством и аме­риканскими обществами помощи, привели к устройству на земле лишь очень малой части деклассированной массы, вытолкнутой из хозяйственной жизни.

Внутренняя жизнь евреев все более опустошалась. «Националь­но-культурная автономия» осуществлялась Еврейской секцией ком­мунистической партии (Евсекция), которая с рвением неофи­тов большевизма старалась превзойти даже своих русских то­варищей в «отречений от старого мира», от всего историчес­кого наследия еврейства. Делом рук Евсекции были гонения на еврейскую религию во имя общего принципа насаждения без­божия, закрытие многих синагог и превращение их в рабочие клубы, запрещение хедеров и иешив как публичных школ, зап­рещение печатать и распространять литературу на древнееврей­ском языке. Языковая автономия была ограничена обиходным идишем, для которого изобретена была новая орфография, где стерты все следы родства с древнееврейским языком. Все груп­пы сионистов, даже социалистические, преследовались как «со­юзники английского империализма»; несчастных сионистов держали в тюрьмах и ссылали в Сибирь. Особая школа для ев­реев не имела в себе ничего еврейского, кроме языка препода­вания; детям преподавали политграмоту, внушали им чувство классовой ненависти даже к отцам из «буржуазии», веру в еди­ную догму марксизма по комментарию Ленина и отрицание всех национальных заветов еврейства. В общих учебных заведениях всех разрядов создавались боевые кадры комсомола (Комму­нистический союз молодежи) и пионеров (малолетние канди­даты в такой союз) для борьбы за всемирную коммунистичес­кую революцию. О свободной еврейской науке и литературе, конечно, не могло быть речи при слепом догматизме коммуни­стической церкви. При нескольких университетах (Москва, Киев, Минск) были основаны еврейские отделы и издавались на идише «академические» труды, пропитанные узкопартийными тенденци­ями. Литература совершенно завяла под игом инквизиторской цензуры. Еврейская пресса, как и общая, составляла монополию правительства. Три газеты на народном языке («Эмее» в Москве, «Штерн» в Харькове, «Октябрь» в Минске) издавались Евсекциями каждой области и предназначались для партийной пропаган­ды. Художественное творчество стало предметом «социального за­каза»: власть заказывала автору написать рассказ или стихи на коммунистическую тему, и работа исполнялась, как шьется пара сапог по мерке. Преобладали невежество и бездарность, и, если показывалась искра таланта, она скоро гасла в атмосфере, лишен­ной кислорода свободы.

Переход Германии от монархии к республике сопровождался лишь короткое время резкими качаниями политического маятника влево и вправо, пока он не установился на Веймарской конституции. После бескровной ноябрьской революции 1918 года президент рес­публики социал-демократ Эберт употреблял героические усилия, что­бы спасти государство и от правой и от левой диктатуры. Германс­кие полукоммунисты, или спартакисты, под предводительством Кар­ла Либкнехта и Розы Люксембург (онемеченная польская еврейка), призывали к диктатуре пролетариата и провозглашению советской республики, но они были далеки от террористических методов рус­ских большевиков. Оба вождя сами пали жертвами монархического террора: сопровождавшие их при аресте реакционные офицеры застре­лили обоих под предлогом, что они пытались бежать (январь 1919 г.).

Несколько еврейских социалистов было замешано в баварской революции, кончившейся большой трагедией. Вождем революцио­неров в Мюнхене был известный социал-демократический публицист Курт Эйснер, который раньше за свою пропаганду прекращения войны долго томился в тюрьме и после освобождения сделался пред­седателем Совета рабочих депутатов и министром-президентом эфемерной Баварской республики (ноябрь 1918 г.). В течение трех бурных месяцев еврей Эйснер управлял Баварией, спасая ее и от мо­нархической реакции, и от коммунистической диктатуры, но под ко­нец силы его не выдержали и он решил подать в отставку. Когда он с этой целью направлялся в ландтаг, он был убит выстрелом антисе­митского студента графа Арко (21 февраля 1919 г.). Вскоре в Бава­рии захватили власть коммунисты и провозгласили советскую рес­публику, которая продержалась только один месяц (от начала апре­ля до начала мая). Здесь тоже на фоне революции мелькает несколь­ко трагических еврейских фигур. Талантливый литературный кри­тик и публицист Густав Ландауер, давно мечтавший об очищаю­щей революционной грозе в Германии, бросился в самое радикаль­ное крыло социализма для борьбы с надвигавшейся правой реакци­ей, но он сделался жертвою правых террористов. Арестованный вме­сте с другими членами мюнхенского Совета рабочих депутатов, он был увезен в концентрационный лагерь и там зверски убит солдата­ми старой армии (2 мая). Другой участник неудачного коммунисти­ческого переворота в Баварии, Е. Левинэ, который в 1905 г. был замешан в русской революции и во время мировой войны вел па­цифистскую агитацию, был расстрелян по приговору баварского военного суда (4 июня). После падения эфемерной советской рес­публики, в Баварии наступила жестокая антисемитская реакция, из недр которой скоро вышли на арену Гитлер и группа нацио­нал-социалистов.

Между тем как в Баварии действовали евреи-радикалы, в Прус­сии выдвинулись умеренные еврейские политики, принимавшие дея­тельное участие в восстановлении разоренной и униженной Герма­нии: Вальтер Ратенау, как министр хозяйства и затем иностранных дел, и Гуго Преус, как автор проекта германской конституции, при­нятого Национальным собранием в Веймаре для всей республики. Эта Веймарская конституция, одна из либеральнейших в Европе, была так же ненавистна приверженцам старого порядка, как навя­занный Германии Версальский мирный договор. Враги новой де­мократической республики в рядах старой армии и среди органи­зованных антисемитов из партий «Фелькише» и национал-социа­листов называли ее не иначе, как «Юденрепублик», еврейской рес­публикой. Их бесило то, что в состав германского правительства входил еврей Ратенау, несмотря на то что он многое сделал для государства и во время войны и после нее. Из этих кругов вышли заговорщики, которые подстерегли Ратенау на одной из улиц Бер­лина и убили его среди бела дня (июнь 1922 г.). Они же попыта­лись в ноябре 1923 г. произвести в Мюнхене кровавый путч под лозунгом марша на Берлин для свержения республиканского пра­вительства. Бывший солдат германской армии Адольф Гитлер и бывший начальник штаба генерал Людендорф явились творцами этого восстания, которое не удалось тогда, но положило начало фатальному движению, погубившему республику спустя десять лет... В ту печальную осень, когда страна стонала от инфляции и других бедствий послевоенного кризиса, были и попытки антиеврейских погромов (в еврейском квартале Гренадирштрассе в Бер­лине), но республиканское правительство не допустило дальней­шего распространения эксцессов.