Материальное положение этих колоний было чрезвычайно тя­желое. Воссоздание сельского хозяйства в запущенной стране требо­вало громадных денежных средств, сверх напряженного личного тру­да колонистов. Большая часть земель в гористой Иудее годилась не для хлебопашества, а для виноградарства, но так как виноградник дает годные плоды только спустя несколько лет после своего насаж­дения, то необходима была помощь со стороны, пока колонист нач­нет получать доходы от своего труда. А между тем поддержка извне сначала была ничтожна. У кружков «Ховеве-Цион» в России (выше, § 22) было много энтузиазма и мало денег, а у богатых евреев За­пада не было национального интереса к Палестине. Колониям грозил полный упадок. В это время пришел им на помощь один из крупнейших представителей западной плутократии, у которого кроме интересов биржи оказался интерес к родине его далеких предков. Член парижского банкирского дома Ротшильдов, барон Эдмонд спас дело колонизации своими миллионами, и никогда еще ротшильдовские деньги не были употреблены с такой пользой, как в данном случае. Узнав в 1884 г. о критическом положении новых па­лестинских колоний, Эдмонд Ротшильд сначала распорядился выда­вать значительные денежные пособия семьям бедных колонистов, а потом постепенно принял все колонии на свое попечение. Он стал тратить миллионы франков на реорганизацию хозяйства в них: вме­сто не подходящего для местной почвы хлебопашества в поселениях Иудеи, под руководством опытных агрономов, было заведено вино­градарство с целью развить виноделие в стране по французскому об­разцу; в галилейских же колониях, кроме хлебопашества, стали за­ниматься садоводством. Везде строились дома для колонистов и для их общественных учреждений: синагоги, больницы, школы и при­юты. Сами колонисты получали за свой труд определенную плату, по числу членов каждой семьи, и таким образом превратились из са­мостоятельных хозяев в нечто среднее между арендаторами и батра­ками. Всеми колониями заведовала назначенная Ротшильдом адми­нистрация. Однако большие успехи не были в первые годы достиг­нуты в «баронских колониях». Система опеки деморализовала и опе­каемых и опекунов. Назначаемые из Парижа администраторы, боль­шей частью равнодушные к воодушевляющему колонистов нацио­нальному идеалу, обращались с ними как с батраками, нуждающи­мися в строгой дисциплине, вмешивались в их внутреннюю жизнь, карали неугодных им лиц сокращением пособия и даже удалением из колонии. Среди колонистов развились угодничество, с одной сто­роны, и бунтарство — с другой. Наиболее смелые, тяготившиеся за­висимостью, боролись с администрацией и поднимали против нее «восстания», которые подавлялись силою, иногда при помощи ту­рецкой полиции. Хуже всего было то, что понизилась трудовая энер­гия колонистов, так как у них не было того импульса к труду, кото­рый дается сознанием независимости, уверенностью, что они обра­батывают собственную землю и непосредственно пользуются плода­ми своего труда. Не было импульса к основанию новых колоний, и у палестинофилов в России, мечтавших о быстром возрождении Сио­на, опустились руки.

Так шло дело до конца 80-х годов. Но затем наступила полоса оживления. В 1890 г. в России было легализовано еврейское «Палестинское общество» (официальное название — «Общество для вспо­моществования евреям-земледельцам и ремесленникам в Сирии и Па­лестине»), объединившее все существовавшие до тех пор нелегально кружки «Ховеве Цион». Комитет общества находился в Одессе, и во главе его стояли первые идеологи «автоэмансипации» Л. Пинскер и Лилиенблюм. К ним примкнул новый деятель, углубивший их идео­логию: Ашер Гинцберг, впервые выступивший тогда в литерату­ре под псевдонимом Ахад-Гаам. Общество наметило себе широ­кую колонизационную и духовно-культурную деятельность в Палес­тине и для этой цели организовало свое управление в Яффе. Не успе­ло оно еще приступить к планомерной работе, как в России разра­зился кризис 1891 года и вновь раздался клич исхода. Тысячи изгнан­ников из Москвы и других мест устремились в страны Западной Ев­ропы, в Америку и Палестину. В обществе укрепилось мнение, что Палестину могут успешно колонизировать не бедняки, нуждающие­ся в чужой помощи, а состоятельные люди, желающие приобрести там большие поместья, развить промышленность и привлекать к делу еврейских и арабских рабочих в деревне и в городе. Быстро образо­вались в разных местах России кружки и паевые товарищества, по­сылавшие в Палестину своих делегатов для скупки земли. Но малень­кая полупустынная турецкая провинция оказалась неподготовлен­ною к этому нашествию капиталистов-грюндеров. Страна благо­честивых паломников наполнилась покупателями земель и макле­рами, посредниками между будущими помещиками и продавца­ми-арабами. Началась бешеная земельная спекуляция. Турецкие и арабские землевладельцы (эфенди) поднимали цену своих учас­тков, недобросовестные посредники обманывали и продавцов и покупателей, и многие сделки расстроились. Между тем местные турецкие власти, встревоженные нашествием новых «завоевате­лей», дали знать в Константинополь, и оттуда получилось распо­ряжение, чтобы возобновить прежнее запрещение русским евреям приобретать недвижимость в Палестине и даже приезжать туда больше чем на три месяца. Турецкие запреты можно было обхо­дить путем «бакшиша», взятки чиновникам, или покупки земли на имя нерусских подданных, но препятствия со стороны прими­тивных хозяйственных условий страны оказались непреодолимы­ми. Разорение и разочарование были результатом этого похода грюндеров на отсталую турецкую провинцию, лишенную всякой промышленности и всего необходимого для быстрого экономичес­кого роста. Все эти неудачи отмечал в своих статьях «Правда из Па­лестины» вышеупомянутый публицист Ахад-Гаам, посетивший стра­ну весною 1891 года. Он предостерегал от беспорядочной форсиро­ванной колонизации, не считающейся с хозяйственными и полити­ческими условиями страны.

Горький опыт уже тогда показал, что Палестина не выдержива­ет массовой иммиграции и что дело колонизации может тут развить­ся крайне медленно. Новые пионеры старались избегать ошибок сво­их предшественников и имели больший успех.

В последнее десятилетие XIX века в Иудее и Галилее основы­вались новые сельскохозяйственные колонии на средства частных лиц или товариществ, а также при поддержке одесского комитета «Палестинского общества» (Реховот, Хедера, Мишмар-Гаярден, Кастиния, Метула). В старых же колониях продолжалась борьба за независимость от опеки барона Ротшильда и его администра­ции. К самому концу века (1899-1900) борьба увенчалась некото­рым успехом: большая часть колоний перешла в ведение «Еврей­ского колонизационного общества», основанного бароном Гир­шем первоначально для устройства колоний в Аргентине. Париж­ский комитет этого общества, отпуская значительные суммы для поддержки палестинских колоний, постепенно освободил колони­стов от административной опеки и предоставил им самоуправле­ние. С той поры колонии быстрее развиваются и становятся креп­ким ядром будущего еврейского центра на родной земле. Невелико было это ядро. В 1900 г. в Палестине было около 30 еврейских коло­ний с населением в 5600 человек, но за те же два десятилетия возрос­ло и городское население: оно доходило до 50-60 тысяч, из которых около половины жили в Иерусалиме, а прочие распределялись по ста­рым и новым городским поселениям (Яффа, Хайфа, Тиверия, Сафед, Хеврон, Акко, Газа). Здесь рядом с набожными бездельниками, пи­тавшимися из кассы «халуки», рядом с мелкими торговцами и бед­ными ремесленниками появились представители индустрии и свобод­ных профессий.

Крайне медленно совершалось также обновление в области ду­ховной культуры. Не успела еще народиться в Палестине новая ин­теллигенция, которая могла бы занять место отжившей раввинско-хасидской касты, враждебной всякому свободному творчеству (том II, § 54). Появились только некоторые переходные типы в литерату­ре: талмудисты, писавшие не на схоластические темы, а по вопросам дня. Таков был Михель Пи нес, который раньше воевал с Лилиенблюмом-реформистом, а теперь приветствовал в нем глашатая ло­зунга «Домой!». Пинес поддерживал дело новой колонизации Пале­стины, но требовал от ее пионеров строгой религиозной дисципли­ны, что, конечно, было невозможно для свободомыслящей молоде­жи. С такими же требованиями выступал даровитый писатель Вольф Явиц в издававшемся им в Иерусалиме журнале «Гаарец» (также «При гаарец», 1891-1895). Впоследствии Явиц обратился к истори­ографии и приобрел известность как автор единственной истории еврейского народа, выдержанной в строго ортодоксальном духе («Toldot Israel», девять томов до конца эпохи Гаонов, Варшава— Лондон, 1904-1922). Единственным палестинским писателем, плыв­шим против ортодоксального течения, был Элиезер Бен-Иегуда (Перельман, 1857-1922), один из первых пропагандистов палестин­ской идеи, поселившийся в Иерусалиме еще до начала новой коло­низации. Превращение древнего языка из литературного в разговор­ный стало заветной мечтой Бен-Иегуды, которую он стремился осу­ществить на деле. В своем кругу он говорил только по-древнеев­рейски. В своем еженедельном журнале «Гацви» Бен-Иегуда стре­мился приспособить библейский язык к современности путем вве­дения в него многих терминов из позднейших еврейских диалек­тов и родственного арабского языка. С той же целью «расшире­ния языка» Бен-Иегуда предпринял монументальное издание «Сло­варя еврейского языка» («Milon halaschon haibrith»). Развитие древ­нееврейской устной речи имело важное значение для сближения двух ранее чуждых друг другу элементов палестинского населе­ния: ашкеназов и сефардов, говоривших на двух различных «жарго­нах» — немецком и испанском. Заслуги Бен-Иегуды не избавили его, однако, от преследований со стороны иерусалимских фанатиков: ведь он был первый в святом городе, который открыто нарушал законы о пище, о субботнем покое и т. п. На него доносили властям, его жур­нал неоднократно запрещался, и редактора сажали в тюрьму. Благочестивцы читали только старый еженедельник «Га-хавацелет», редак­тор которого Израиль-Дов Фрумкин подчинялся цензуре ортодок­сов. В Иерусалиме издавался также научный ежегодник «Иерушалайм» (с 1882 года), где помещались исследования по истории Па­лестины редактора А. М. Лунца и других палестиноведов.