Эг крутился волчком. В лучших традициях индийских боевиков он плевал на все законы физики, уничтожая тошкенов. Однако в каждом его действии сквозило отчаяние.

Гуанг все понимал не хуже меня. Он чувствовал, как линии-волны его пути становятся короче, теряют насыщенность. Как чужая сила все устойчивее приближается к нему. Ко всему прочему, Эг видел будущее. В котором его не было. И, наверное, этот факт тоже сильно воздействовал на его дух.

В какой-то момент один из самых прытких тошкенов добрался до Эга, полоснув того по плечу острым клинком, отравленным Скверной. Гуанг без всякого труда отбросил обидчика в сторону, но упал на колени. И тут же его смели под собой десятки темных тел Падших. А линии Эга в Потоке медленно и неотвратимо потухли.

Я сидел, глядя, как тошкены рыщут между недвижных оболочек и умерщвляют их. Пьют кровь, терзают тела, впитывают в себя остатки магической энергии, которые Гуанги рассеяли здесь. Я глядел на все это и размышлял. Что ж, если кроме Эга никто больше не пришел для сохранения собственной оболочки, то я все сделал правильно.

Просветленные приняли свою участь. И остались верными себе до конца. Решили не вмешиваться в то, что происходит в мире. Это мне было только на руку.

Я не знаю, сколько я так просидел. Не чувствуя холода, не слыша звуков и не ощущая железного вкуса крови. Казалось, на мгновение сознание улетело далеко от оболочки, путешествуя по Потоку. Я будто бы стал одним из тех Гуангов, от которых сейчас избавил мир. Чтобы боги больше не вернулись.

В какой-то момент пришло понимание, что все закончено. Тошкены вместе с тварями Скверны замерли без всякого намека на движение. Как те самые тела Гуангов, которые они недавно растерзали. И все обратили свое внимание ко мне. Все ждали слова Полимарха.

Самым смелым оказался Старший. Экзарх вышел из толпы Падших, медленно, словно боясь разрушить некое волшебство момента, приблизился ко мне. Он опустился на колени и прижал ребро правой ладони к голове. И все воинство, будто только и жаждущее этого жеста, повторило его действия.

Взгляд Экзарха красноречиво спрашивал об одном: «Что теперь?». А если быть еще более точным, он хотел сказать: «Все будет так, как мы договаривались?». Но Старший молчал, потому что опасался.

— Вы должным образом служили мне. И теперь можете наконец отдохнуть. Отправляйтесь домой, — вложил я в образ этого слова падший город в этом мире. — И восстанавливайте силы. Возможно, скоро они понадобятся.

Справедливости ради, я сам не особо в это верил. После многочисленных побед от моего крутого воинства остались попросту крохи. На пару набегов в мой родной мир хватит, но и только. Ни о каком полном завоевании речь не шла. К тому же, тошкенами всегда двигал лишь голод. Которого теперь у них не было.

Я поднялся на ноги, подошел к Старшему. Осталось выполнить и последнее обещание, данное ему.

— Отправляйся с ними и правь от моего имени. Отныне ты Наместник Владыки. Хотя подожди… Я дарую тебе звание главный Люк. И настанет время, когда я вернусь и скажу: «Люк, я твой отец».

Я слишком много времени провел среди тошкенов. И будто бы сам стал одним из них. Теперь же чувствовал, что мне пора возвращаться к человеческому началу. Поэтому решил пошутить. Ведь шутят только живые, так? Наверное, поэтому Старший и не понял иронии.

— Благодарю за честь, Владыка. Мы напишем кровью и силой на троне твое повеление.

Он издал громкий клич, и остатки некогда огромной орды стали уходить во тьму, прочь от разоренных островов. Напоследок Экзарх остановился, явно сомневаясь в принятом решении. Но наконец он развернулся и обратился ко мне.

— Владыка, позволь спросить мне, куда отправишься ты?

Я тяжело вздохнул и сделал попытку улыбнуться. Не получилось. Мне уже с трудом давались человеческие эмоции.

— Туда, где смогу найти покой.

Пресс-конференция была назначена на восстановленной Самарской площади, возле Дворца Согласия. Скромного здания в три этажа, больше похожего на католический собор. Белого дома, бывшей резиденции областного правительства, ныне не существовало. Как и самого правительства. Самара и область с недавнего времени перешли в «территориальное образование с прямым федеральным подчинением», со всеми вытекающими последствиями.

Скучающие журналисты возле многочисленных шатров, защищающих от палящего поволжского солнца, оживились при появлении внушительной делегации стран союзников. Их фотоаппараты мгновенно ощерились яркими вспышками, защелкали, как основные, так и запасные диктофоны с крохотными брелоками, толщиной не больше мизинца. Так называемыми мини-осадилами, поглощающими слабые возмущения магического пространства. Артефактами, которые ныне можно было купить в любой лавке Магического Петербурга. Понятно, что на серьезное заклинание их бы не хватило, да только эти самые «серьезные заклинания» были под запретом на территории Самары.

Во главе делегации двигался плотный мужчина с чуть растерянным добродушным лицом. Президент РФ Нефедов Михаил Сергеевич был в своей должности относительно недолго, к тому же, принял бразды правления в такое нелегкое время, оттого еще не обрел необходимой жесткости во всем, включая внешний вид.

За ним, по правую руку, двигался глава правительства и председатель кабинета министров Магического Петербурга, премьер-министр Извольский. Алексея Симеоновича хорошо знали со времен его работы министром иностранных дел, поэтому фигуру нового правителя магов весь застенный мир встретил с явным одобрением. Хотя, застенный ли? Не существовало больше никаких стен, барьеров и защитных куполов. Как воочию, так и в сознании людей.

Замыкали шествие главы стран-союзников. Правители Востока были на удивление улыбчивы, представители Запада напротив, невероятно сосредоточены. Один из находчивых фоторепортеров даже сделал снимок, которому и название уже придумал: «Когда улыбается Китай — Америке не до смеха».

Президент РФ и премьер-министр Магического Петербурга встали за двумя трибунами, вооруженными микрофонами. Их коллеги выстроились в линию позади. Другой прыткий журналист уже метко записал в крохотном блокноте, еще не зная, куда присобачит это выражение — «шеренга странг-союзников».

— Добрый день, приветствую всех, кто находится здесь, в Самаре, и у экранов телевизоров в городах нашего многочисленного Содружества. Которое, кстати, сегодня пополнились новыми членами — Индонезией, Пакистаном, Японией и Мексикой. Большая часть земного шара объединилась перед самой главной угрозой человечества — нашествием Падших.

Нефедов перевел дух. То ли набирая воздуха, то ли собираясь с мыслями. А может, хотел проследить за реакцией журналистов. После чего продолжил.

— Все мы видели, на что способны эти… твари. Многие радовались, когда Падшие уничтожили основную часть военной группировки РФ. Уничтожили за считанные минуты. Вот только не до смеха стало, когда Падшие стали появляться в других странах, неся смерть и разрушения. Бразилия, США, Нигерия, Египет, Турция, Китай, Германия. Как оказалось, Падшим не важны политические и религиозные взгляды людей, количество и вооружение стран, их географическое расположение. Позиция «моя хата с краю» больше не работает.

Мозги многих переводчиков, работающих в прямом эфире, закипели, пытаясь найти аналог слову «хата». Китайцы вспомнили про «смотреть на пожар с противоположного берега», немцы были более прямолинейны, процитировав речь президента, как «меня зовут заяц». Что получилось весьма иронично. Грузный гарант Конституции больше походил на отъевшегося медведя, нежели на испуганного грызуна.

— Мы не должны забывать про те жертвы, которые человечество принесло, чтобы прийти к нынешнему существованию. Поэтому я прошу сейчас почтить погибших в ходе иномирного вторжения минутой молчания.

Над площадью повисла тишина. Слышалось только, как флаги стран Содружества полощутся на ветру, да вдалеке работает строительная техника. Восстановление Самары, как символа главного города в мире, пережившего трагедию, продолжалось днем и ночью. Самара стала чем-то вроде мифического Феникса, возрожденного после смерти.