— Допустим, маги вам нужны. А что делать с недомами? Их очень много. Переместить их вряд ли возможно в ближайшее время. Оставить там — обречь на гибель тысячи людей.

— Недомы, — нахмурил лоб Максутов, будто уже собирался уходить из стоматологии, но его попросили оплатить услуги дантиста. — Признаться, они не представляют особой ценности.

Я стиснул зубы, чтобы не ответить ничего грубого. Надо отдать должное Игорю Вениаминовичу за его честность. И необходимо понимать, что он сейчас думает о судьбах более значимых, чем какие-то грязные оборванцы из иного мира. Другой вопрос, что я с этим категорически не согласен.

— Ситников не согласится оставить своих людей, — привел я еще один дополнительный аргумент.

— В этом ты прав. Он из старой гвардии, человек чести и прочее, — устало отмахнулся Максутов. — С этим могут возникнуть проблемы. Но давай начнем с малого, с торговли. Поможем самарцам. И сделаешь ты все это от лица Императора. А там, глядишь, придумаем еще что-нибудь.

— Замечательно, — заключил я, хотя, если честно, ничего замечательного в сказанном не увидел. — Я свою часть уговора выполнил. Теперь Вы, наверное, хотите рассказать, как мне избавиться от этого.

Я указал себе на мундир, но Максутов понял, что речь идет о спрятанном под ним.

— Я не сказал, что помогу тебе избавиться от этого. Я сказал, что твое положение не безвыходное.

— Ваше Превосходительство, я устал от софистики и Ваших попыток выведать побольше информации, стараясь не давать ничего взамен. Если…

— Не надо ставить ультиматумов, которые придется выполнять, — перебил меня Максутов. И голос его на мгновение обрел знакомые жесткие нотки. Их я, признаться, давно не слышал. — Итак, лет сорок назад или около того в нашем мире появился один молодой человек, который набирал свою силу так же стремительно, как и ты. Он возник в довольно зрелом для мага возрасте — двадцати двух лет. И поговаривали, что дар ему преподнес учитель.

Максутов выразительно посмотрел на меня, будто в большой компании рассказал шутку, которую мог оценить только один человек. И тут меня осенило. Да так, словно электрическим током пробило.

— Ирмер! Его учителем был Ирмер!

— Да. Но вскоре юноша исчез. Пропал, будто его и не было. Господин Ирмер сказал, что он уехал к родственникам в Вену. Но там его так никто и не увидел. А будь уверен, ученика очень тщательно искали.

— Это замечательно, вот только как эта информация может помочь мне? Ученик исчез, учитель мертв. Иди туда, не знаю куда, ищи то, не знаю что.

Максутов понюхал мундштук, хмуря лоб.

— Был один человек, который в то время изредка работал на Ирмера. Странный отставной военный. После контузии его никуда не брали. К тому же, он и прежде отличался некой вздорностью. На ту же войну ушел, чтобы не попасть под суд. Возможно, он что-нибудь знает.

— Но где он, Вы хоть знаете?

— Знаю, — ответил Максутов. — Здесь, в Петербурге. По счастливой случайности. Только тебе придется поторопиться, пока он еще жив.

И лишь теперь я понял, о ком идет речь.

«Лунная соната» как назло оказалась на задворках Петербурга. Ну, по крайней мере, назло для меня. Хотя, может, именно для этого подобного заведения отрядили место на набережной Тучкова, аккурат возле широкого моста, ведущего в никуда. Поговаривали, что все дома в этом квартале принадлежат какому-то зажиточному дворянину. Не удивлюсь, если он купил их не только с целью заработка, но и для дополнительной конспирации для увеселения аристократов.

Мне сегодня не везло невероятно. Начнем с того, что пришлось пробежать почти два квартала, прежде чем удалось поймать возчика. Однако и после судьба не собиралась поворачиваться ко мне лицом, решив демонстрировать свой пухлый филей. Потому что аккурат у Земельного рынка, где в последнее время с подачи моей тети закупался Илларион, я встретил тех, кого именно сейчас встречать не хотел.

— Коля!

— Хозяин!

Я скользнул взглядом по весьма чинной и благородной компании — графиня со своими слугами направлялась на рынок. Повозка почти миновала их, и я уже раздумывал, чем после буду оправдывать свою тугоухость, как в уравнение добавилась одна неожиданная переменная.

Лада, казалось, за время, которое я ее не видел, еще более окрепшая, с удивительной легкостью ломанулась за повозкой. И хуже того — догнала ее. Запрыгнула так, что скрипнули рессоры, и вдобавок хлопнула возницу по спине. Тот ойкнул и испуганно потянул вожжи на себя, а я с грустью подумал, что стереотип про некрасовскую женщину не такой уж и стереотип. Коня Лада только что довольно легко остановила. Жалко, что в округе ничего не горело. Получалось, что мне придется составить компанию племяннице Иллариона.

— Барин, а мы тебе, стало быть, кричим, кричим, а ты мимо едешь, — уже тянула меня на мостовую Лада. — Задумался, чо ли?

— Чо ли, — мрачно отозвался я, медленно слезая.

— Куда? — только тут отмер возница. — А платить кто будет?

Мне пришлось вытаскивать деньги, сокрушенно понимая, что день окончательно не задался.

— Коленька, хорошо, что Ладочка тебя догнала, — подошла к нам тетя Маша. Илларион плелся следом, с пустой корзиной. Зараза, они еще не купили ничего.

Я приготовился озвучить пару полотен вранья, но это не потребовалось.

— Уже разобрался с поручением Его Превосходительства? — спросила тетя.

— Э… в общем и целом.

— Ну, и хорошо. Игорь Вениаминович к нам приезжал… Когда, Илларион?

— Второго дня, — ответил Илька смущенно отводя глаза.

— Рассказал, что тебя опять на несколько дней отправили с делегацией к нашим. Точнее, уже не к нашим. Все никак не привыкну. Сказал, не о чем беспокоиться, все под контролем. Приятный мужчина.

Я осторожно, чтобы никто не заметил, создал форму Взора и судорожно проглотил образовавшийся в горле комок. Дар в тете плескался на самом донышке. Думаю, к следующему утру она бы уже стала пустой. И что тогда? Вопрос не очень хороший. Может то, что я встретил ее сейчас — какой-то знак?

Первым моим желанием было — подойти и наполнить ее силой прямо здесь, но я сдержался. Это в Застенье всем плевать друг на друга. Когда живешь в миллионнике тебе нет дела до сумасшедших соседей или просто странных прохожих. Здесь приходится считаться с общественным мнением.

— Пойдем, сейчас купим вырезки, я ее с овощами пожарю. И пирог испеку.

Я послушно поплелся следом, ловя на себе редкие взгляды незнакомых людей. Так, а это что еще значит?

— Хозяин, я тетушке Вашей ничего не говорил, — шепнул Илларион.

— Что именно не говорил?

Спросил, а сам уже понял, что ответ мне точно не понравится. Так оно и вышло.

— Про этот… как его, дом терпимости. Весь Петербург про то знает, как Вы целый этаж скупили и несколько дней всех шампанским поили. Сам понимаю, дело молодое, но Вы бы поостереглись. Соблазнов в мире много, не во все надобно с головой окунаться.

Больше всего мне хотелось сейчас кого-нибудь хорошенько стукнуть. Вот ведь дрянь какая, Максутов! Поработал, блин, над легендой и репутацией. Мне теперь вовек не отмыться. Но вместо этого я сдержанно кивнул и ответил слуге:

— Спасибо, Илларион, это так, секундное помутнение. Хорошо, трехдневное помутнение. Постараюсь больше подобного не совершать.

— Вот и ладно, — повеселел Илька. — Я знал, что Вы человек с головой, сами до всего дойдете.

И конечно же, на этом ничего не закончилось. Когда мы добрались до рынка и тетя с Илларионом окунулись в выбор продуктов, ко мне подкралась Лада.

— Отдохнули, значит, барин? — спросила она, томно глядя прямо в глаза.

Хотя, томно — это немного не то слово. Девушка смотрела как голодный зверь на кусок сочного мяса.

— Вроде того, — смущенно ответил я, чувствуя, как краснеют уши.

— Вы эт зря, барин. Ходите невесть где, деньги спускаете. Глупостью, стало быть, занимаетесь. Знаете, как говорят, нечего по ресторациям шастать, где потравиться можно или чего несвежего съесть, когда дома жирный пирог с потрошками. Смекаете, барин?