Галицкий удивил. Я не понимал, какие манипуляции он совершает. Как не знал ни формы, ни сотворенное заклинания. Лишь ощущал невероятно сложные и мощные вибрации, исходящие от него. От арены веяло сильной, настоящей магией, способной на великие свершения.

Сердце в груди быстро заколотилось, словно это я сейчас стоял напротив Галицкого. И на меня должен был обрушиться его удар.

Именно в этот момент все пошло под откос. Один из сидевших неподалеку от Императора дворян, весьма нескладный, высокий, худой, в странном пенсне, подскочил и развернулся ко мне, ткнув пальцем, и закричал единственное слово: «Ирмер».

А следом на меня посмотрел Галицкий. От его взгляда в душе все похолодело. Так глядит на тебя палач перед казнью. С твердой решимостью привести приговор в исполнение.

И тогда вскочил Максутов. Я краем глаза видел его движение в стороне, но на мгновение показалось, что Игорь Вениаминович встал между мною и Галицким. В лицо ударил ветер, брызнули капли и пахнуло чем-то невероятно свежим, морским.

Закричали рядом, кто-то бросился наутек, споткнулся, упал, встал, побежал снова. Трибуны заходили ходуном, а ветер продолжал усиливаться, поднимая в воздух уже крупный сор и небольшие обломки от ограждения арены. Казалось, еще чуть-чуть и меня просто снесет прочь.

Первым успел среагировать брат Императора, некрасивый мужчина, гораздо ниже статного Романова. С его рук сорвался какой-то светящийся тысячами огней рой то ли бабочек, то ли пчел, которые с поражающей быстротой направились к Галицкому. Тот даже дернулся, видимо, думая защититься. На мгновение он ослабил контроль над заклинанием, и ветер стал стихать.

Но маг не закрылся полностью. Не накинул на себя Эгиду, хотя даже я понял — именно сейчас надо вешать защиту, чтобы выжить. А дождался, когда светящееся, будто живое облако достигнет его, окутает со всех сторон и закричал.

Хотя, это был не крик, а предсмертный вой человека, бьющегося в агонии. Ни до, ни после я не слышал, чтобы так орали. Казалось, именно сейчас душа вырывается наружу против воли ее обладателя. А огоньки все жгли Галицкого, превращая его в поджаренный кусок мяса.

Мундир истлел быстро, волосы превратились в свалявшуюся шапку, лицо потеряло человеческие очертания. В центре арены лежал обугленный труп, сожженный заживо буквально за считанные секунды. Я был настолько ошарашен, что даже не осознал до конца произошедшего.

Зато поняли остальные. Кого-то рвало прямо под ноги, дамы лишались чувств, где-то грубо ругались. Не растерялся только Бабичев, который сразу же побежал к одному из помощников и вернулся с плащом, накинув его на труп Галицкого.

Он заискивающе посмотрел сначала на Императора, потом на свояка, после чего громко, произнес.

— Дамы и господа, прошу Вас немедленно покинуть Ристалище. На сегодня поединки чести закончены.

И, судя по лицам собравшихся, судя по скорбному молчанию, его Шарм уже не действовал.

Окна Меншиковского дворца горели, несмотря на поздний час. На ушах стояли все полицейские и военные ведомства, хотя больше для имитации бурной деятельности. Потому что самый и важный, и одновременно с этим неприятный разговор происходил сейчас в кабинете у Императора.

— Позвольте полюбопытствовать, Игорь Вениаминович, как так получилось, что два ваших подопечных решили выйти на Ристалище?

В словах Разумовского не оказалось привычных уколов. Ныне гофмейстер оказался настроен серьезно. Он был готов рвать и метать, но найти виноватого. И так уж вышло, что особенно и искать никого не пришлось.

— Я узнал об этом только сегодня, — Максутов не хотел оправдываться, однако так получилось, что ему приходилось это делать. — Галицкий все провернул тихо, без лишнего шума. Придумал какой-то надуманный предлог, по-другому это и назвать нельзя, поссорился с Ерохиным и вызвал того на поединок.

Игорь Вениаминович сидел в кресле, тогда как Борис Карлович расхаживал взад-вперед, как заведенный болванчик. Но между тем в позе Главноуправляющего не было обычной развязности. Напротив, едва уловимое движение выдавало невероятную напряженность.

— И вы это допустили! — чеканя каждое слово, произнес Разумовский.

Максутов набычился, быстро и нервно крутя тонкий ус, однако ничего не ответил. Он даже не полез за своими неизменными сигаретами — в комнате и без того было накурено. К тому же и чувствовал себя Максутов немного не в своей тарелке. Между тем гофмейстер распалялся все больше.

— Может быть все было сделано специально, по наущению их начальника?!

Разумовский остановился, вперив свой гневный взгляд в Максутова. Казалось, он хотел пригвоздить им собеседника.

— За подобные оскорбления можно ответить кровью! — на секунду потерял самообладание Игорь Вениаминович, дернувшись и чуть не оторвав тонкий ус.

— Господа, давайте успокоимся, — вмешался брат Императора. — Мы и так сегодня потеряли сильного мага. Борис Карлович, если бы не Его Светлость, могла случиться катастрофа. Именно он все предотвратил. Как вы, кстати, это сделали?

— Влил свою силу в его форму, не позволяя ее закончить, — ответил Максутов. — Детский прием, ему учат еще в лицее.

Сам Романов мрачно курил одну за другой, молча и хмуро наблюдая за разговором. Императору представлялось, что он находится в темном зале на несмешном и унылом выступлении бродячей труппы. Наконец, когда в кабинете повисла тягучая и пугающая тишина, Его Величество сказал свое слово.

— Если бы не Илья Викторович…

Он не договорил, выпуская густой сизый дым. Несчастный Евгений Сергеевич, сенатский обер-прокурор, вовсе не куривший и все это время вытиравший слезящиеся глаза, наконец закашлялся.

— Илья Викторович несомненно помог. Хотя было бы лучше, если бы Вестник предсказывал будущее не в самый последний момент, — угрюмо отозвался Максутов. — Теперь придется всех убеждать, что Галицкий действовал не по его наущению. Хотя со стороны все виделось именно так.

— Ваша Светлость, вы же знаете, дар предвидения очень капризный, — поправил пенсне Вельмар, смущенно улыбнувшись. — Страницы грядущего приходят в самый неожиданный момент.

— Нам нужно понять, что произошло, — сказал Император. — Действовал Галицкий по своему замыслу или по указке? Был ментальной пешкой в чужих руках или совершил злодейство намеренно?

— Ваше Величество, могу с уверенностью сказать, что это не Очарование, — произнес Максутов, постепенно приходя в себя. — Чтобы подчинить такого мага, как Галицкий, недостаточно даже первого ранга. К тому же, вы знаете, что когда маг выше рангом и обладающий более обширной силой вмешивается в сотворение формы другого, последний обречен на неудачу. Но я как не старался, так и не смог разрушить форму заклинания, только немного ослабить ее.

Максутов объяснял все подробно, с многочисленными деталями по одной простой причине — Император был всего лишь четвертого ранга. Нет, по сравнению с большинством поданных он являлся вполне себе неплохим магом. Однако всех тонкостей высшей волшбы не знал.

— Ничего не понимаю. Что вы хотите сказать? — нахмурился Император.

— По магическому потенциалу Галицкий был равен мне. На Ристалище мы видели мага первого ранга.

— Вздор! — сказал Владимир Георгиевич.

— Чепуха, — вторил ему Разумовский.

Лишь Вельмар и Покровский промолчали. Последний сидел тише воды ниже травы, стараясь, чтобы на него и вовсе не обратили внимания. Максутов обвел взглядом собравшихся, глубоко вздохнул и начал объяснять.

— Это говорит и структура заклинания, которое пытался создать Галицкий. Вы разве не поняли, господа, что он почти сотворил?

Сейчас Максутов намеренно указал и Романову-брату и Разумовскому их статус в магическом мире. Как бы вы не были важны для Императора, но не можете видеть всей картины. Потому что на подобное способны лишь самые сильные маги. «Единички», как скромно они именовали сами себя.

Игорь Вениаминович подождал еще немного, явно набивая себе цену, после чего произнес одно единственное слово.