Работы нет? Можно бутылки собирать, банки или картон по помойкам. Милостыню просить в крайнем случае.

Есть нечего? Можно отбросами питаться при казино.

Жить негде? Можно в доме на слом как-то устроиться, в подвале или на чердаке, отогреваясь на вокзалах и в теплых парадных.

Трудно? А кто говорил, что легко будет? Ведь все для того, чтобы противопоставить человеческое начало холодному бездушию…

И пусть бушуют экономический, финансовый и политические кризисы — а мы останемся все такими же, как и прежде.

Блеск в глазах, нетвердая, слегка покачивающаяся походка, заплетающаяся речь и блуждающая улыбка на лице…

Напахали

— Да, напахали, конечно, за эти годы — не разберешься. Воровство, обман, присвоение, стяжательство.

Копнешь поглубже — сам по уши во всем этом перемажешься.

— Ладно, так и быть, всем все прощаем. Старое забудем, начнем с чистого листа. Текущих проблем выше головы, не до прошлых обид и разборок.

— Что? Опять начали воровать? Вместо того чтобы делом заняться, следы заметают? Бумаги подделывают? Свидетелей убирают? Боятся, что разбираться вот-вот начнем? Последнее растаскивают?

— А работать кто будет, хозяйство налаживать? Ладно, последний раз все простим. Пиши указ. Как не на чем? Всю бумагу украли? Этого я уже простить не могу. Придется разбираться!!! Создаем следственную бригаду из суперпрофессионалов, открываем дело по пропаже писчей бумаги. Только на чем показания записывать?

Запоминай указ: «Прощаем все только тому, кто обеспечит нас бумагой…»

Разъяснение

Еще раз повторяем, что налоговая декларация и Декларация прав человека — это не одно и то же.

Виктор Степанович Тихоренко шел к Анне Филипповне Недостазовой с тайной надеждой быть как следует накормленным.

Придя к Анне Филипповне, Тихоренко был приятно поражен непритворной радостью хозяйки по поводу его появления.

Чтобы подфорсировать события, Виктор Степанович даже попытался усилить голодный блеск в своих глазах, что, однако, было понято совершенно неправильно, ибо Недостазова спросила:

— А чего это вы. батенька, кривляетесь?

На что Тихоренко совершенно откровенно признался:

— А я и не кривляюсь вовсе, это у меня голодный блеск в глазах.

Услышав такое, Анна Филипповна покраснела от удовольствия и произнесла:

— А я и не догадывалась, что так сильно вам нравлюсь.

Изумившись глупости собеседницы, Виктор Степанович сказал:

— Я шел к вам, дорогая Анна Филипповна, а по дороге увидел продающиеся пирожки. — И, сделав выверенную из последних сил паузу, добавил: — Они продавались.

— А у нас сейчас все продается, — охотно согласилась с ним Недостазова. — и пресса, и правительство, и Дума.

Тихоренко немного подумал и продолжил свою систему намеков:

— Голодный человек, он, Анна Филипповна, знаете, опасный человек. Вот возьмите меня, представьте, что я сейчас безумно голоден, — ведь в таком состоянии человек готов на все.

Недостазова рассмеялась:

— Слава богу, Виктор Степанович, что вы сыты, а то бы и правда вас нужно было опасаться.

Испуганный процессом абсолютного непонимания со стороны Недостазовой, Ткхоренко заглянул ей в оба глаза и отчеканил:

— Нет, Анна Филипповна, я чрезвычайно голоден.

— Ах-ах, — притворно испугалась, но почему-то придвинулась поближе Недостазова, — это значит, Виктор Степанович, что мне следует вас опасаться, — и Анна Филипповна густо и с явным удовольствием покраснела.

— Дай борща! — резко произнес Тихоренко.

Плотно пообедав. Виктор Степанович сыто рыгнул, закурил и. выразительно взглянув в сторону хозяйки, игриво выговорил:

— А я чего-то, Анна Филипповна, голоден.

— Я хочу купить АОН, — сказала Алла Гаишникова мужу. — Жаль, не знаю, что это такое.

— Обратимся к Далю, — ответил муж и вытащил из шкафа кожано-золотистый том с шелковистой закладкой-тесемкой.

— Ага, вот. «АОНЪ — автоматический определитель телефоннаго номера. Служить для разпознавания номера звонившаго человека…»

Назавтра телефон с АОНом уже стоял у Гаишниковых в квартире. Стоило кому-нибудь позвонить, как на маленьком табло появлялись зеленые прямоугольные цифры — номер звонившего.

— Очень удобно, — заключила Алла, — но этого мало. Ну что можно узнать о человеке по номеру его телефона? Нет ли у них аппаратов поуниверсальнее?

— Есть, — ответили в магазине.

У нового аппарата табло было побольше — размером со среднюю книгу.

…Раздался звонок, и по табло побежали строчки:

«Телефон 682-94-55, абонент — Кастрюлесупов Альберт Агафонович. проживающий по ул. Антиимпериалистическая, д. 1–6, кв. 35-а, уроженец г. Апчихинска Алтайского края, работает марафетчиком в НПО «Полярная зебра», женат, две дочери, не судим, награжден орденом Богдана Хмельницкого II степени…»

— Вот это уже кое-что, — потерла руки Гаишникова. — Но неужели нет еще более совершенного аппарата?

— Могу предложить еще более совершенный, — заявил продавец. — Это предпоследнее слово науки и техники. Думаю, через годик-другой они, может быть, скажут совместно и последнее.

Вот уж это был аппарат так аппарат! Он выдавал сведения об увлечениях и пристрастиях абонента, его родственниках и знакомых, перемещениях по службе и перенесенных болезнях, о долгах, мечтах и изменах, о цвете глаз и ушей, о размерах обуви и головного мозга…

Однажды Гаишникову пришлось задержаться на работе. и он позвонил домой… Вернувшись, он застал жену в слезах.

— Петька, паразит! — всхлипывала Алла. — Что же ты не все о себе рассказываешь? Ты не говорил мне. что год назад подавился осьминогом! А куришь ты, оказывается, не с восемнадцати лет, а с четырех! И зарплата у тебя, выяснилось, на шестьдесят рублей больше! Недавно ты прочел трилогию писателя Иномаркова — романы «В масле», В томате» и «В пути». А мне не дал почитать! Оказывается, твоя любимая эротическая опера — «Бархатный якорь» Травинского! А ты скрывал. А это как понимать: «Любовница — Енотовидова Ирина Михеевна, проживающая: ул. Экстазная, телефон…»

— Но это ошибка! — ошарашенно заявил Гаишников. — И адрес ошибочный, и телефон, и вообще — нету у меня никакой любовницы.

— Да я ей уже звонила, — сообщила Алла. — По этому ошибочному номеру. Она, говорит, от тебя без ума. И только поэтому я тебя прощаю! Вот если бы ты сошелся с бабой, которая тебя не ценит! Но это все не самое главное. Оказывается, ты злоупотребляешь вялеными лещами! А ведь лещ — это куча костей! Забыл про осьминога?! Умоляю, не подавись! А с кем ты злоупотребляешь?

— С Артурычем злоупотребляю, с напарником. Иногда, в обеденный перерыв. Но злоупотребляю в меру и к костям отношусь внимательно, — Гаишникову все не верилось, что гроза прошла стороной…

— Действительно, с Артурычем, — кивнула жена. — АОН так и выдал.

И тут в голову Гаишникову пришла мысль:

— А интересно. Алла, почему в последнее время ты ниоткуда не звонишь домой?

Алла потупилась и отмолчалась.

— И правильно делаешь, что не звонишь, — заключил Гаишников, немного подумав. — А вообще-то, слишком тяжко — все обо всех знать. Кроме того, наш АОН не может определить самое главное: хороший человек звонит или плохой. Давай сдадим его обратно!

И Гаишниковы опять поставили обычный телефон — с диском и дырочками для пальцев. Хороший, в общем-то, аппарат. Только пальцы иногда застревают.

Мы с другом все умеем делать.

О нас говорят: «Мастера!» Судите сами: нужно кому мебель лаком покрыть, стекло в подъезде вставить, свидетеля убрать, министра подкупить, выборы выиграть или У табуретки ноги укоротить — все мы.