Я чувствую, что лучше согласиться:

— Тарасова знаю. Кого знаю, того знаю.

— Ну вот что: завтра сам явишься к Иван Матвеичу и все расскажешь, как было.

— Расскажу, — охотно соглашаюсь я.

— Смотри, я проверю.

— Обязательно, — говорю я. — Доверяй, но проверяй.

Несколько секунд он смотрит на меня, прикидывая, не добавить ли еще. Затем поворачивается и не спеша уходит в глубь улицы.

Интересно, за что этот Валерий получил по морде? Что он такого натворил?

Я иду по бульвару, погруженный в мысли о неизвестных мне Кульчицком, Тарасове и многих-многих других, о которых я никогда не узнаю.

— Гражданин, — окликает меня пожилая женщина с коляской, — что же это вы? Сказали на минутку, а сами на полчаса ушли.

— Извините, — по привычке говорю я, — задержался немного.

— Задержался! Будто у меня других дел нет, как за вашим ребенком смотреть.

И она решительным движением катит ко мне коляску. Это уж слишком. Даже для меня.

— Простите, — говорю я, — но это не мой ребенок.

— Как не ваш? Вы же сами просили за ним поглядеть.

— Вы ошиблись. Вас просил другой человек.

Женщина внимательно меня разглядывает:

— Странно… И внешность такая же, и одежда.

— Одежда — может быть, но не ребенок. Это не мой ребенок, понимаете? У меня вообще нет детей.

— Странно, очень странно.

От наших голосов ребенок просыпается. Он высовывается из коляски, протягивает ко мне ручки и говорит:

— Папа, папа!

— Чудовище! — говорит женщина. — Это же надо — отказаться от своего ребенка!

Она с презрением отворачивается и, размахивая хозяйственной сумкой, скрывается в темной аллее.

Мы остаемся вдвоем. Я и чужой ребенок. Подождем. Должен же за ним прийти настоящий отец. Проходит пять минут… десять… Никого.

Начинается дождь. Мелкий, противный. Мимо нас бегут люди, похожие на меня, но настоящего отца все нет. Ребенок начинает хныкать. Наверное, он замерз или хочет есть. Я заглядываю в коляску. Симпатичный мальчик. даже чем-то на меня похож. Может, действительно пойти с ним домой? Посидим, обогреемся, а потом вернемся.

Я иду по улице, толкая перед собой коляску с чужим ребенком. Холодные капли дождя падают мне за шиворот, но я не обращаю внимания. Мне хорошо. Сейчас улицы пустынны, и я хоть несколько минут могу побыть самим собой. А мне это нужно, очень нужно. Ведь день не окончен, впереди еще встреча с женой. Интересно, за кого она меня примет сегодня?..

Очнулась. Взглянула.

Обомлела — проспала! Вскочила, стала будить. Буркнул, отвернулся. Растолкала, подняла. Кинулась разогревать, накрывать, накручиваться. Позвала. Молчит. Заглянула — накрылся, храпит. Пощекотала. Лягнул. Рявкнула. Замычал, поднялся, поплелся. Опоздаю! Выскочила, помчалась.

Отходит! Догнала, уцепилась, повисла. Доехала. Спрыгнула. Звенит! Побежала, ворвалась, отпихнула, проскочила. Отлегло!

Поднялась. Уселась. Вскочила, позвонила, напомнила погасить, выключить, причесать, застегнуть, обуть… Бросил. Разложилась, начала работать.

Шепчутся. Прислушалась — завезли, расфасовывают, будут давать. Отпросилась, выскочила, заняла, вернулась.

Спохватилась, выбежала. Влетела — занимала, отошла. Не пускают. Пристыдила, объяснила, добилась — обхамили. Стоять — не пообедаешь. Встала. Движется! Приободрилась. Подошла. Кричат не выбивать. Кончилось. Рыдать хочется. Возмутилась. Обозвали. Поплелась. Поднажала. Помчалась. Прибежала, плюхнулась, отдышалась. Позвонила. Говорит. задержится. Зашиваются, авралят — врет! Выскочила!

Забежала, обула, одела, потащила. Ласкается, обнимает, подлизывается. Выясняется — полез, опрокинул, разбил. Шлепнула. Орет, обзывается. Ходить не умеет — говорить научился. Придется отучать.

Пришли. Раздела, умыла, вскипятила, отшлепала, остудила, накормила, прополоскала, отняла, выключила, наказала, почистила, рассказала, протерла, переодела, подмела, спела, уложила.

Присела.

Забеспокоилась. Позвонила. Узнала — ушел, не задерживался. Обнаглел! Распоясался! Разведусь!

Сдернула, швырнула, легла.

Вскочила. Начала обзванивать. Не был, не заходил, не появлялся, не приводили, не привозили. Сломал? Попал?! Спутался?! Разбился?! Явился! Улыбается! Размахнулась. Не успела — упал. Подтащила, стянула, взвалила.

Ушла, уткнулась, разрыдалась. Заплакал. Подбежала, пощупала, подняла, переодела, укутала, подоткнула, застирала, повесила.

Легла.

Вскочила, накрутилась. Постояла. Поглядела. Вздохнула. Укрыла. Завела. Выключила.

Отключилась.

Евгений Шатько

Я от Тамары…

Держа в руках навеки замолчавший будильник, я подошел к стеклянной двери мастерской. Уборщица выставила навстречу мне голый локоть и закрыла дверь на старую щетку.

— Позвольте! — возразил я. — Еще нет семи!

— У всех есть, а у него нету! — оскорбленно закричала она и удалилась.

Я беспорядочно побарабанил по стеклу и уже хотел поворачивать оглобли, когда к двери подошла дама в мохнатой шапке, какие носят гвардейцы английского королевского дворца. Дама тоже побарабанила в дверь, но не бессмысленно, как я, а по-собственному — три раза и один. Я предусмотрительно отступил в тень. Дама снова нетерпеливо отстучала свою морзянку и, как только появилась уборщица, быстро проговорила:

— Передайте Яше, я от Ламары.

Дверь распахнулась, и гвардейская шапка проскользнула в недра мастерской.

«Однако», — подумал я, задерживаясь в тени.

Через пять минут букингемская шапка проследовала обратно в сопровождении целеустремленного Яши в белом халате и с лупой на лысине. Они обменялись многозначительным рукопожатием, и шапка вскочила в длинную машину, которая как-то очень кстати подкатила к мастерской.

Тут я выступил из тьмы и произнес противным конспиративным голосом:

— Здрасьте, я от Тамары.

Яша повернулся, будто на шарнире.

— Проходите, — сказал он, оглянувшись.

Я прошел за стойку. На стенах здесь уютно тикали десятки часов, показывая разное время.

— С «сейками» очень неважно, — сразу предупредил Яша.

— Что ж так? — строго спросил я. — Тамара обещала, между прочим.

Яша подумал ровно три секунды и твердо сказал:

— Зайдете во вторник. Что у вас еще?

Я молча протянул будильник.

— Обменяем, — сказал Яша, бросил будильник в угол и открыл шкаф.

Я увидел дюжину старинных настольных часов, которые сделали бы честь среднему областному музею.

— Выбор слабоват, — пояснил Яша. — Семнадцатый век реализован.

Я выбрал восемнадцатый век: два ангелочка поддерживают агатовый циферблат.

— Вещь для камина, — одобрил Яша, упаковывая ангелочков в поролоновый мешок с эмблемой «Олимпиада-80». — Кстати, передайте Ткмаре: есть пуленепробиваемые стекла. Что у вас еще?

Я вспомнил, что жена третий месяц ждет люстру «Водопад», и поинтересовался как бы между прочим:

— Кто у нас в «Свете»?

— В «Свете» прокол. Зайдите в «Ковры» к Мавру. Мавр сделает.

Придя домой, я весело рассказал жене всю историю. Она так же шутливо сказала:

— Теперь нам нужен камин.

И со свойственной женщинам логикой спросила:

— Что у тебя было с Тамарой?

Я рассмеялся, но смех мой прозвучал фальшиво, и это еще больше насторожило жену.

На следующий день я отправился к Мавру. Мавр оказался крепкой брюнеткой с усиками. От растерянности я сказал, едва переступив порог кабинета:

— Вам привет от Яши.

Брюнетка сразу отрезала металлическим голосом:

— Ничего не знаю.

— Я от Тамары, — поправился я быстро. — Миль пардон!