Владимир Лифшиц
Страшный суд
Сатирику приснился страшный сон.
Под одеялом
В духоте квартиры
Увидел он…
Во сне увидел он.
Что больше нет объектов для сатиры!
Официанты с нами не грубы.
Все юноши в метро стоят —
Сидят старушки.
Столетние не рубятся дубы.
Не сносятся старинные «избушки».
С весами не колдуют продавцы.
Кассирши не утаивают сдачу.
Несет в детсад бесплатно огурцы
Тот, кто имеет собственную дачу.
В лесах не истребляется зверье.
Выпускники Москву покинуть рады.
Набившее оскомину старье
Нигде не исполняется с эстрады.
Трамвайные кондукторши добры.
Сдаются школы в срок, без опозданья.
Счастливые плывут по Волге осетры
В район прицельного икрометанья.
Дым не коптит небес.
На шорты снят запрет.
Залив асфальт,
В нем не буравят дыры…
Сатирик — в ужасе.
Но что поделать?
Нет
Ни одного
Объекта для сатиры!..
Он стонет, мечется.
Но вот — в себя пришел.
Включает свет дрожащею рукою,
На сахар капает пахучий валидол, —
Ну и кошмар…
Приснится же такое!..
Владимир Масс
Вавилонское столпотворение
Решили мудрецы во время оно построить первый в мире небоскреб. Вернее, башню в центре Вавилона для привилегированных особ.
Не все одной держались точки зрения. Взволнован был огромный Вавилон. Но все же дружно, после обсужденья, новаторский проект был утвержден.
Прораб воскликнул:
— С богом! Раз-два — взяли!
Но Бог был не на шутку возмущен: мол, с ним проекта не согласовали, и этого простить не может он!
И он придумал тут же наказанье: за дерзость и беспочвенный размах заставить всех, кто строил это зданье, заговорить на разных языках.
Был ангелам вручен декрет об этом, и начался кошмарный кавардак. Испуганные Божеским декретом, одни кричат:
— Не так!
Другие:
— Так!
Строители уже клеймят друг дружку, уже спешат друг дружку взять на пушку, отторгнуть, оттеснить, зажать в тиски, оговорить, предать, убрать с работы…
Шум, ругань:
— Рутинеры! Дураки!..
— Мальчишки!.. Формалисты!.. Идиоты!..
И сразу все пошло и вкривь, и вкось. Достроить небоскреб не удалось.
Таков, увы, конец. Таков итог коварной Божьей зависти и злобы. А если б не мешал работе Бог, уже давно бы были небоскребы.
Ящик Пандоры
Великий Зевс, тот самый бог, который для сплетен столько пищи дал, на откровенный шел скандал, когда с красавицей Пандорой на землю ящик ниспослал.
Чудесный ящик из металла стал не случайно знаменит. Сама посланница не знала, кем скован он и чем набит. И только из легенды старой узнали все уже потом, что он являлся страшной карой за обладание огнем.
Что было в ящике Пандоры? Бесстыдство. Жадность. Скупость. Ложь. Злость, приносящая раздоры. Разврат… Всего не перечтешь!
А равнодушие? А чванство? Всегда! Повсюду! Каждый день!
А необузданное пьянство? А лицемерие? А лень?
То вдруг война, то просто драка. То град, то молния, то гром… Ох, Зевс!.. Каким же он, однако, жестоким был озорником! Тьма провокаций, взрывов злобы… И всюду — он, его рука. От похищения Европы в нелепом образе быка до разных мелких актов мести…
Все эти авантюры вместе, и спесь, и блажь, и хвастовство о доброй мудрости его, о благородстве и о чести не говорят нам ничего.
Владимир Орлов
Кто кого боится
— Скажите поскорее.
Кого боится мышка?
— Она боится кошки,
И больше никого!
— Кого боится кошка?
— Боится злой собаки,
Огромной, злой собаки,
И больше никого!
— Кого боится злая
Огромная собака?
— Хозяина боится,
И больше никого!
— Зато хозяин храбрый!
Кого ему бояться?
— Боится он хозяйки,
И больше никого!
— Но никого на свете
Хозяйка не боится!
Конечно, не боится
Хозяйка никого!
— Ну как же не боится?
Она боится мышки!
Боится только мышки,
И больше никого!
Неизвестные рубаи Омара Хайяма
Недавно, ведя раскопки Неаполя скифского под Симферополем, археологи обнаружили неизвестные рубаи Омара Хайяма.
Время так стерло строчки, написанные его собственной рукой, что от них ничего не осталось. Только номера, стоявшие над четверостишиями, позволили симферопольскому поэту Владимиру Орлову восстановить отдельные рубаи.
За достоверность номеров, впрочем, ручаться нельзя, ибо цифры тоже были стерты веками. Но зато после реставрации, как бы наперекор безжалостному времени, стихи Омара Хайяма зазвучали так, как будто они были написаны вчера, а не девять веков назад.
Реставрация рукописи продолжается.
* * *
Хоть руки мне протягивают боги.
Но я живу в смятенье и в тревоге:
Бывает так протянута рука.
Что от нее протягивают ноги.
* * *
На кладбище веди себя пристойно:
Здесь критик спит — великий и спокойный.
Но возле камня бдительно ходи —
Его носил за пазухой покойный.
* * *
О звезды, мы песчинки среди вас.
Для глаза неприметные подчас!
Хотя песчинку тоже замечают,
Когда она влетает в чей-то глаз.
* * *
Игра — как бой, она ведет к утратам.
Порой король становится солдатом.
Мы видим, что фигуру нужно снять,
А нам фигура отвечает матом.
* * *
Отращивает бороду иной,
Как будто он мудрец или святой.
И кое-кто готов ему молиться,
Не разглядев лица под бородой.
* * *
От мудрого совета не беги:
Врагов на всякий случай береги.
Когда друзья становятся врагами,
Друзьями нам становятся враги.
