"Приняла".

Дальхис Эскобар склонила голову к плечу, заинтересованно приподняла брови и с доброжелательной улыбкой начала разглядывать Фархата Али.

"Чё эт твоя маман затеяла?" — Эрнандес, в отличие от Виктора и Миру, знала сеньору Мартинес (если читать фамилию по другому комплекту документов) гораздо лучше.

"Хз. Честно ей отправила всё, что здесь было" — с чистой совестью легкомысленно отмахнулась Айя и осязаемо расслабилась.

Теперь можно было не заморачиваться: кроме прочего, за дверями коридора откровенно маячили такие узнаваемые (если иметь нужное расширение) нейро силуэты семейного сопровождения — очень специфического подразделения сельскохозяйственного концерна, имевшего от государства универсальную лицензию на любую охранную деятельность в рамках любых административных единиц.

Параллельно с разрешением на автоматическое оружие один из офисов сельхозбизнеса имел и своеобразную репутацию — в узких кругах обеих фамилий, Мартинес и Эскобар.

"Ма-а-ам? А чего ты с таким коллективом заявилась 😍😜?" — Мартинес-младшая, избавившись от источника тревожности, активно зашевелила мозгами. — "Это же всё-таки школа?".

По всему выходило, что родительница и без её звонка с утра начала функционировать не в обычном спокойном режиме, а в каком-то форсированном.

"Интуиция. С утра понедельника по нашим делам сработало предчувствие — примерно как у тебя сейчас. Я уже третий день так езжу 😄" — в переводе на обычный язык, взрослое поколение Семьи и само по себе находилось на этапе выяснения отношений с кем-то ещё.

"😩 ГОВОРИ-И-И! 😃" — Эрнандес, заметившая обмен информацией между дочерью и матерью, с весёлым выражением лица (не вязавшимся с текстом) стрельнула глазами в её сторону. — "Чё там у вас?!".

"Случился рояль в траве. Маман не первый день сама с кем-то разбирается — вон, братва снаружи по усиленному варианту перетаптывается... А тут я позвонила. Если коротко, наших южных "друзей" можно не бояться".

"Это хорошо" — Ана вздохнула. — "А то я тоже уже напряглась местами".

"Расслабляемся. Можно выдыхать: у маман не забалуют".

За кадром остался тот момент, что Тика Хамасаки, теоретически, могла раздвинуть свой зонтик и на латиноамериканок, не только на Виктора — и даже скорее всего так бы и сделала. Но одно дело — надеятся на внешний ресурс, которого не контролируешь; и совсем другое — когда свои надежные и безотказные мордовороты вон, рядом.

Айя подумала — и не стала писать о своих подозрениях одноклассникам в чат.

Для себя она была уверена, а кричать об очевидном вслух необязательно: самые большие неприятности семь раз из восьми как раз-таки и случаются неожиданно и на ровном месте — примерно вот так.

Просто потому, что противник готов (понять бы ещё, к чему), а ты даже и не знала до последнего момента, что он — твой противник.

В их бизнесе это точно справедливо.

Кстати, когда у тебя получается разминуться с проблемой, о которой не имела понятия, только идиотам не хватает высоты лба пофантазировать, какое именно дерьмо Иисус пронёс мимо тебя.

"Думаю, если что-то назревало прямо здесь, то оно пронеслось мимо" — отправила Мартинес из чувства врождённой аккуратности, деликатничая с формулировкой, чтобы не сглазить.

***

Теперь я понимаю, что значит выражение "тянуться между двумя стульями на шпагате".

— Это вы моей дочери? — мама Мартинес появляется в тот момент, когда я собираюсь всё-таки попытаться кое-что разъяснить Али-старшему вручную.

Параллельно Эрнандес, словно чувствуя меня, делает полшага назад и прилипает к моему плечу сзади:

"Не дёргайся, всё под контролем".

Мысленно возблагодарив технический прогресс, перечитываю последнюю строку дважды и остаюсь на месте: как бы ни хотелось настучать второму Али лично, лезть впереди таких серьёзных женщин будет тупостью.

— Это — ваша дочь? — отец Лысого добавляет себе на лицо высокомерия и коротко указывает на Айю.

— Да. Повторите вашу последнюю фразу ещё раз. — Мартинес-старшая, как по мне, выглядит абсолютно невозмутимой.

Но что-то такое в воздухе висит. Руками не пощупаешь, даже чётко не сформулируешь — а оно есть.

— Я собирался преподать вашей дочери один урок. Сейчас же, когда вы здесь...

— СТОП! Я правильно услышала? Некая волосатая обезьяна не из титульных всерьёз решила, что может себе что-то позволить в адрес моего ребёнка? Господин Трофимов? — мать одноклассницы требовательно смотреть на завуча.

— Если бы вы не подъехали сами, скорее всего уже мы сами вызвали бы вас, — торопится поднять вверх ладони Свин. — Айя оторвала два пальца господину Али и, судя по услышанному лично мной, это будет предметом разбирательства. Разумеется, охрана школы никаких несанкционированных перемещений детей бы не допустила! — Он вытягивается по стойке смирно и только что каблуками не щёлкает.

"Ага, щ-щас" — кошка Мартинес в чате недоверчиво фыркает. — "Достоверность 49%".

"Вот же тварь! 😦" — удивляется Миру. — "Так. Айя, извини: я это переслала своей маме".

"Да без проблем, пф-ф. Думаешь, она сама не видит?" — латиноамериканка с равнодушным выражением лица отбрасывает волосы назад.

"Не видит — я спросила. Говорит, у тебя что-то серьёзное стоит и именно на Трофимова лучше настроено".

"Насчёт серьёзного — в нашем бизнесе без контроля достоверности никак. У всей семьи такое стоит 🤭. Насчёт лучше настроено — ну-у, это же я здесь учусь, а не Тика-сан" — резонно замечает латиноамериканка.

***

Интерлюдия

Матери озадаченно замолкают и в четыре глаза таращатся на нас.

Вижу не очень хорошо, но Мартинес-старшая, кажется, нервничает больше японки.

Айя ещё добрую минуту или две вздрагивает, увлажняя плечо моей рубашки. Эрнандес с виноватым видом вздыхает и смотрит вперёд по ходу движения.

"Кретин. Хотя бы обними её нормально!" — продолжает наседать младшая Хамасаки.

Целоваться при всех стесняюсь, но этот пункт выполняю. Хотя всё равно не по себе: ощущение как на витрине.

Через пару минут моя одноклассница наконец успокаивается и отрывает лицо от моего плеча:

— Пошли выйдем? Мам, ты в суд без меня съездишь.

— Уверена? — родительница одноклассницы отчего-то начинает ассоциироваться с присевшей в траве пумой.

— Да. Чего нам с вами теперь тащиться? Претензии ко мне за оторваные пальцы неожиданно утратили актуальность, сама разведёшь, — на моей памяти Мартинес впервые шутит неудачно.

Или всё-таки удачно? И это я остро воспринимаю то, что для остальных является нормой жизни?

— Хорошо. — Дальхис (?) внимательно смотрит на дочь пару секунд, потом командует водителю остановиться.

— Я с вами! — Ана выскакивает из машины чуть ли не впереди нас.

Ну да, она — единственная независимая из всех: это у неё ни опекунши, ни матери в салоне.

Миру вообще ничего не говорит Тике, но тоже вылезает наружу и берёт под руку баскетболистку. Они вдвоём тактично отстают и бредут метрах в двадцати позади нас.

— Что это было? — спрашиваю шагов через двести полного молчания.

— Там, в салоне, ты на каком-то этапе принялся всерьёз раздумывать, а не погорячился ли ты — и усаживаясь внутрь, и вообще связавшись со мной. Ещё скажи, что я ошиблась!

— Скажу. Ошиблась. По первому пункту — без вопросов, был такой момент. Но по второму — пальцем в, к-хм, небо.

— Точно? — латиноамериканка на ходу изгибается и заглядывает мне в лицо. — Чего молчишь, гад?!

— Ты же сама видишь достоверность через эти твои расширения.

— Кретин! Девочке иногда нужно, чтобы пацан, мать его, языком и сам шевелил! Дубина!

— У меня и в мыслях не было ставить под вопрос наше с тобой совместное, м-м-м, это вот всё. — Чуть подумав, добавляю под её подозрительным взглядом, — знаешь, в самые нужные моменты правильные слова почему-то не находятся.