— Ты спросил, я ответил, — хмуро проворчал главный акционер Хейдуги. — Раз его нет, решил зайти сам, на его дом хоть смотреть. Перед тем, в другое место сейчас пойду, свои вопросы задавать.

— Зайди. — Подросток посторонился, освобождая проход.

— Нет, спасибо. Поеду я. Сейчас как раз настрой хороший, с друзьями именно в таком состоянии отношения и надо выяснять. Пару информах тебе наладить? Если позволишь? — Старший с сомнением посмотрел сверху вниз.

— Говори. Но не обещаю, что в точности последую.

— Да то понятно… К тебе сейчас наши будут подъезжать, из моей организации.

— Зачем?

— Будут пытаться перекупить ваш подряд, где вы для мэрии строите новый центр. Я на него твоему бате денег ещё заслал, — сумоист в третий раз кивнул на смартфон пацана. — Вначале будут давить на то, что у вас финансирования не хватает.

— У нас есть деньги. Если это будет их главный аргумент, я знаю, что ответить.

— Когда этот аргумент не сработает, в ход пойдут другие. НЕ СПРАШИВАЙ! Я там ни при чём. И так тебе говорю больше, чем должен. Просто чтобы ты знал.

— Спасибо. Я уже понял, что все неписаные правила игры сменились. Было важно услышать подтверждение от кого-то ещё, более опытного.

Сёгун молча хлопнул блондина по плечу.

— Ты можешь сказать, нужно ли начинать опасаться за сестру, мать? — младший Асада требовательно и невежливо смотрел в глаза более взрослому знакомому. — Такое впечатление, что ты знаешь больше, чем говоришь.

— Это потому, что я подозреваю больше, чем говорю. Насчёт сестры и матери, а также твоих прочих пассий: я сейчас еду на встречу. Кроме прочего, абсолютно случайно, буду обсуждать и с этим связанные темы.

— Занятно. Не предполагал, что моя семья может быть предметом твоего разговора с кем-то.

— Мир меняется, надо понять, куда, — уклончиво ответил спортсмен. — Самое интересное, что твой отец тоже что-то понимал. Лучше меня.

— Его больше нет.

— Не отменяет смысла сказанного им. В принципе, я эти моменты и еду провентилировать. Насчёт твоих, опасаться ли, отзвонюсь позже. После того разговора.

— Куда? Ты знаешь мой номер?

— Номер отца же у тебя, — равнодушно пожал плечами сумоист, разворачиваясь и собираясь уходить. — Либо Рейко могу набрать, она всё равно рядом с тобой последнее время. Её-то номер я точно знаю.

— Не звони ей. — Раздалось в спину.

Сёгун ничего не ответил, усаживаясь в машину на заднее сиденье.

***

Там же, через некоторое время. Студия на первом этаже.

— Я сделаю себя твоим опекуном! Пара часов завтра — и ты будешь мне ноги мыть, потом эту воду пить! Паршивая неблагодарная свинья! — Мивако, отдавшись на волю эмоций, орала, что хотела.

Не стесняясь в выражениях.

— Ты и так периодически между нами вставал! Он о тебе последние дни больше, чем обо мне думал! При том, что ты не кровный! А я жду его ребёнка! — горькие слова рождались внутри неё сами собой.

Кказалось, чем больше она их сейчас скажет — тем легче ей будет ночью. Потому что меньше останется внутри.

— Через суд, и с согласия моей матери, — спокойно возразил Маса.

Кога прикусила язык: о Нозоми Асада, лежащей на сохранении в клинике не первую неделю, она действительно забыла.

У Масы же и в самом деле была мать, по крайней мере, по документам.

— В дом больше не войдёшь! — прошипела бывшая секретарша. — Уж на это моих возможностей хватит!

— Дом тоже записан на мать, — грустно улыбнулся блондин. — Мивако, а ты заметила, что у нас сейчас с тобой та же самая схема?

— Какая схема? — от неожиданности женщина запнулась на полуслове.

— Что у тебя с батей была. Битва за лидерство.

Мивако уставилась на пасынка широко открытыми глазами.

— Ну вы же с ним тоже регулярно… имели трения. Имею ввиду, спорили, — поспешил оговориться пацан. — Ты стремилась доминировать. Он ставил тебя на место. Вы ругались.

Ю Асада, не говоря ни слова, сидя на диване, переводила взгляд с одного члена семьи на другого.

— Пошёл вон. — Процедила бывшая секретарша и нынешняя вдова.

— Это мой дом, — вздохнул гайдзин.

После чего развернулся и непоследовательно принялся собирать вещи в большую спортивную сумку.

— Ты где и с кем будешь? — нейтрально обратился он к сестре по ходу действия.

— У меня нет проблем с Мивако. Мне здесь нормально.

— Тебе жить, — равнодушно пожал плечами брат.

После чего ещё раз обвёл взглядом гостинную, убеждаясь, что ничего не забыл.

— А чего ты тут ищешь? — Вроде как нейтрально спросила Ю. — Здесь только общие вещи. Всё твоё — на втором этаже, в твоей комнате.

Мивако, взяв со стола квадратный керамический стаканчик для сакэ, принялась перебрасывать его из ладони в ладонь. Сжав губы в тонкую полоску, она, не отводя глаз, внимательно наблюдала за подростком.

— Мои вещи остаются здесь, в доме, — хмуро проинформировал брат. — В моей комнате. Если что понадобится — буду заезжать ненадолго, брать по мелочи.

— Весело. Из своей комнаты не берёшь ничего, а здесь тогда на что нацелился?

— Выбираю, что бы такого взять из отцовского.

Блондин решительно подошёл к бывшей секретарше и забрал у неё из рук посудину:

— Вам без надобности. Из неё отец пил. Оставлю себе.

— Может, я тоже хочу её себе оставить, на память? — едко подняла вверх правую бровь и подбородок Кога.

— Хорошо. Тогда я сейчас поднимусь наверх и возьму что-нибудь поинтереснее, — равнодушно парировал школьник. — Батин сундучок с запонками, заколками для галстука, зажимами для носовых платков. О, там ещё перстни были, мужские. Помнится, преимущественно платина: батя не любил жёлтого металла.

— Там камни недешёвые! — припоминая, встрепенулась сестра. — Вау, а я и забыла… Маса, ладно. Давай договариваться?!

— О чём?! — брат остановился посреди гостиной, удивлённо глядя на неё.

— Тот папин сундучок вовсе недешёвый, хотя и маленький. Давай все вещи, которые только мужские, из него забираешь ты? — зачастила студентка. — А те, которые может и женщина надеть, поделим между собой по-честному?

— А что ты оттуда собралась надевать? — подросток не на шутку завис. — Ю, это не моё дело, конечно, но кого ты собралась изображать в мужских запонках?! И что ты собралась надеть такого, чтобы их было, куда нацепить?!

— Запонки твои! На них не претендую, хочешь — все забери! — поморщилась приёмная дочь. — Но булавки для галстука, зажимы для него же, кольца, перстни — давай обсуждать?! Плюс там браслеты есть, они вообще унисекс!

— Меня вы что, принципиально не считаете? — бывшая секретарша подпустила в интонации немного сарказма.

— Он сильнее нас с тобой, — вздохнула Ю. — И нам с тобой точно накостыляет. Влёгкую. При этом, дом ведь и его тоже, он у себя находится. А ты тут на птичь… А тебе в суде будет сложно апеллировать к чему угодно, кроме устных договорённостей. Которые ты не сможешь доказать.

— В каком суде? — не сразу сообразила Кога, впечатлившись прорисованной картиной.

— В семейном. Если он сейчас начнёт силой забирать, ты попытаешься вмешаться. Он тебе треснет. С него станется…

— Спасибо за оценку, — хмыкнул брат, возвращая женщин к реальности и напоминая им о себе. — Есть второй вариант.

— Какой?! — студентка, поднявшись с дивана, подошла ко второй жене своего отца и приобняла её за плечи.

— Эта глиняная рюмка для сакэ — моя. А платиновые запонки и бриллиантовые булавки делите между собой. Кстати, о матери не забудьте. Она тоже вроде как законная жена.

— Сюда больше не войдёшь, — бывшая секретарша протянула глиняную безделушку парню. — И я сейчас серьёзно. Не знаю, конечно, что скажет Нозоми; она может иметь и другое мнение. Но две беременные женщины, а через несколько месяцев две матери и два грудных ребёнка — это очень много для такого маленького дома.

— Продолжай? — Маса, обернувшись по сторонам, вытащил из кухонного стола лист пищевого пергамента и аккуратно завернул грязно-белую стопку в него.