Скользкий момент. Внутрь могли и не пустить — местами беспредел, что ни говори. Но одно дело — просто школьники рвутся толпой, родственник трупа из которых лишь в единственном числе. Остальные с точки зрения закона вообще зеваки.

Другое дело, когда пройти хотят две hermanas, а между ними тип, который согласился жениться на обеих. Что там между ними произошло, дело десятое — но горе у своих, не у чужих. К тому же наверняка у троицы проблемы, если собрались создавать такую сложную семью столь лихорадочно.

Помочь своим — святое дело. Тут уже любые сомнения трактуются в какую надо пользу.

— Хотите внутрь пройти? — сержант в оцеплении у парковки был не из восемнадцатого участка, но свой, как договаривались.

И оценивал момент без ошибок.

— Да. Тело же потом могут не выдать родственникам после всего, так пусть хоть сейчас попрощается. — Ана абсолютно естественно осенила себя знамением по католическому канону.

Мартинес так же рефлекторно повторила.

— Вам звонили?

— Да, наших предупреждали. — Парень огляделся по сторонам. — Специально меня сюда и поставили, а не гринго. Внутри скажите, что вам нужно к дознавателю — на опознание. Оно, кстати, актуально и чистая правда. Проходите быстро.

— Спасибо.

Рыжий не успел поймать пакет перевода с кастильяно от Миру, но зато увидел в их исполнении относительно понятный ему жест.

Озадачившись, он явно решил поучаствовать в сцене для убедительности и зачем-то с серьёзным видом сцепил пальцы едва ли не в кукишь, после чего тоже перекрестился.

В другую сторону. Противоположную. Тремя пальцами. Бля. Хорошо, не левой руки.

Захотелось истерично захихикать.

— Он русский, ортодокс. — Шагающая сзади Хамасаки выдала вроде как естественную по контексту ремарку хотя и с акцентом, но вполне понятным языком.

Ух ты.

Айя ракетой рванула в онлайн справочник христианских обрядов и чуть не ударила нижней челюстью в бетон.

Ух ты дважды. Не знала. Офигеть.

— А-а-а, — легавый тут же расслабился. — Понял. Да, точно... — видимо, тоже тут же сверился с кое-какими базами и убедился в том же.

Ну надо же.

— Я буду внимательно присматриваться и следить за тобой, — "зловеще" пообещала Мартинес японке. — Ибо ты тоже полна сюрпризов, сестра моя.

— Как тебе будет угодно, — равнодушно отмахнулась Миру, переходя на английский. — Чего только не сделаешь, чтобы сохранить иллюзию собственной грандиозности, да? Хи-хи.

Вроде и тон был несообразный обстановке, но Рыжий почему-то расслабился и отмер, становясь нормальным человеком.

Она и Эрнандес это чётко почувствовали через тактильный контакт.

— Добрый день, моя фамилия Эрнандес. — Длинная, не заморачиваясь, решительно дёрнула за рукав патрульного, стоявшего на переходе с лестницы на нужный им второй этаж.

Тип был явно не своим: слишком белый плюс молча довернул голову и вопросительно изогнул бровь.

— Погоди, дай я. — Рыжий выкрутился из их рук. — Моя фамилия Седьков. Мне сообщили, что здесь погибла моя мать и мне нужно прибыть на опознание. Куда идти?

— Да. Секунду. — Взгляд легавого из отмороженного превратился в плюс-минус человеческий.

Он явно с кем-то снёсся по мессенджеру, потому что через секунду вытянул вперёд указательный палец:

— Вон туда. Детектив Коули. — Запнувшись, полицейский продолжил. — Пацан, соберись.

Потом зачем-то выпрямился, щёлкнул каблуками и бросил руку к виску на мгновение.

Рыжий абсолютно естественно вдавил подбородок в грудь, потупил взгляд и тоже щёлкнул каблуками. Его руки при этом остались опущенными.

Занятно, надо будет потом расспросить, что это.

_______

А Коули оказался темнокожим.

— Сейчас освобожусь! — и обращался он исключительно к Седькову, латиноамериканок и японку игнорируя напрочь.

Сквозь дверной проём самой первой палаты на этаже за широкой спиной детектива виднелись пара тел.

Зрелище было не самым приятным, а где-то даже и пугающим — с учётом кое-каких деталей. При том, что уж мы-то насмотрелись в своё время, подумала она. И никак не в симуляторе.

Хорошо, у Рыжего зрение не ахти.

— Длинная, ты что-нибудь понимаешь? — Мартинес специально использовала жаргон и сокращения, которые не хавает искин-переводчик. — Чё за ботва? Они уже забыли, на кого работают?

"Заткнись, ради Иисуса 👀", — мгновенно пришло от подруги на интерфейс. — "Вот только что дядя написал: работают люди из министерства, аппарату районного комиссара вообще не подчиняются. Наши стоят только в оцеплении".

"Упс. Бля. Промашка, пардон. Слышь, у тебя такая рожа, как будто ты что-то понимаешь. Колись? 🤨".

"Не понимаю, но помню кое-что по аналогии. На подобные замесы министерство приезжает только в одном случае: когда потом нужно передавать материалы в метрополию".

"Не тяни кота за... ☠! Что это значит?!".

"Не тяну. Просто ты строчишь с такой скоростью, что я читать не успеваю! Коротко: групповое преднамеренное убийство, скорее всего группа лиц. Мне почему-то кажется..." — а дальше Эрнандес последовательно отправила две иконки, которые в текстовом режиме не считывались.

Нейроконцентратор и схематическое изображение вируса.

Миру задумчиво потёрла кончик носа.

"Х*ясе", — Мартинес мгновенно прикусила язык.

Ей только сейчас стали понятны усилия, предпринятые подругой через родню, чтобы сюда попасть.

Говоря прагматично, за подобные вольности министерские могли над местным муниципальным аппаратом надругаться прилюдно и не по одному разу. С последующими поголовными увольнениями (само собой — с волчьими билетами и без пенсий) — и это ещё не в худшем случае.

Наконец детектив закончил терзать кого-то из экспертов и вышел в коридор, плотно прикрывая за собой дверь:

— Седьков Виктор. — Он не спрашивал, а именно что утверждал.

Интересно, у Рыжего сейчас хватит соображалки понять, что этот спортсмен, облечённый полицейскими полномочиями, имеет практически неограниченные допуски ко всем базам и почти такое же быстродействие?

Опасный тип, если он противник.

— Я, — абсолютно не заморачиваясь чужой тревожностью, кивнул одноклассник.

Выглядел он сейчас чуть настороженно, но это как раз было мотивировано: где-то здесь тело родной матери, что ни говори.

Затем Седьков скользнул взглядом по фрагменту золотой подвески, висевшей на цепи под рубашкой легавого, и неожиданно весело выдал:

— Салам, бро!

Латиноамериканки молча переглянулись.

— Алейкум салам, — темнокожий кивнул, удивлённо сдвинул брови и, кажется, едва удержался от встречного вопроса.

— Откуда сам? — принялся наседать, воодушевившись с каких-то непонятных кочерыжек, Рыжий.

Затем озвучил короткую абракадабру на чёрт знает каком языке.

Коули ещё сильнее наморщил лоб, задвигая брови уже на затылок и качая головой.

— Пардон, — непосредственно вздохнул Седьков. — Думал, вы из наших, — он непосредственно указал взглядом то ли на медальон, то ли на какой-то религиозный символ.

— Врядли. — Добросовестно задумавшись на секунду, вежливо предположил детектив. — Вашу семью в НАШИХ окрестностях точно бы знали. Я бы не пропустил, однозначно — слишком уж внешность приметная. — Он даже обозначил уголком рта подобие улыбки. — Для НАШИХ мест.

Рыжий тут же заржал, хрюкнул и без затей ткнул пальцем в чужую рубаху:

— У нас бы вас тоже, а-га-га, издалека приметили. Сорри. Просто tumar как из дома. Извините. — Он шмыгнул носом и без перехода насупился.

От его веселья не осталось следа. С другой стороны — слава богу.

Выдыхаем, угрюмо подумала про себя Мартинес. Хотя, может, он где-то прав: кто первым задаёт вопросы, тот владеет ситуацией. Приём вроде нехитрый — а кое-кто с грацией носорога типа в иерархии конкретной беседы чуть ли не сравнялся.