— Я уже поняла, что популярности моим родственникам в твоих глазах это не добавило, — захихикала японка, поскольку в кровь резко выплеснулся сложный коктейль гормонов.
Видимо, доктор успевает нажимать на какие-то кнопки даже в процессе общения с Хамасаки-старшим.
— Миру. Ау! — Седьков, похоже, успешно переварил ещё одно разочарование в своей оригинальной жизни. — А какие варианты? Ну, с этим же как-то можно справиться?
— Нужен мастер-код, чтобы отключить функцию воспроизводства управляющего сигнала виэнэса.
— Там же факториал космоса? Нереально же путём подбора. Ошибаюсь или прав?
— Наверное, прав. Док вон, с батей тоже грустные. Расшифровать этот код быстро не получится, а чтобы найти готовый, нужно очень быстро понять, кто мне эту соплю подцепил. Может, тогда получится размотать с донора.
— Ещё нужно понять, как именно произошло заражение. Феномен новый, изучен плохо, — Врач подключился к разговору, игнорируя призывы отца в виртуале.
— Я готов для этой вашей проверки. Смотрите.
— Всё уже сделано, молодой человек. Разумеется, это не от вас, — вздохнул эскулап. — Хидэоми-сан, этот парень — тоже пустышка
— А зачем тогда… — Седьков изо всех сил вращал извилинами, силясь соображать с нужной скоростью.
Видимо, получалось не очень — но ей сейчас было всё равно.
— Это батя трясёт всех, до кого дотянется: пытается схватиться за соломинку. — По венам старшеклассницы потекли повторные дозы гормонов, говорить опять стало легко. — Он попутно озабочен, как бы поскорее и половчее наказать виновника. Так сказать, пытается делать два дела одновременно.
— Доктор, а можете на пальцах дилетанту ещё раз повторить, что происходит? — Седьков, видимо, резонно рассудил, что терять ему нечего.
Потому рванул ва-банк, обрывая вожжи и примеряя бразды управления коммуникацией на себя.
На удивление проканало: отец задумчиво смерил его взглядом, но промолчал.
Миру могла бы сказать, что со зрением одноклассника можно легко игнорировать и не такие тонкие намёки (слепому пофиг), но было лень шевелить языком.
— Её имплант сейчас убивает клетки вокруг себя в её мозге, — доктор зачем-то решил ответить на вопрос Рыжего. — Вернее, перепрограммирует во враждебные. Одновременно он меняет сигнал и тех клеток, до которых не дотягивается напрямую, но их "видит" поражённая часть мозга: идёт генерация паразитных нейронных связей.
— Спасибо. Доктор, я правильно понимаю, вы сейчас боретесь с программой?
— Именно.
— И проигрываете? — одноклассник уверенно ткнул в блок голограмм, висящий сбоку. — Причём достаточно стремительно?
— Увы. Вы всё-таки разобрались?
— Нет. Чувствую интуитивно математическую модель физики процесса — распад против генерации, два встречных вектора, несложно.
Отец, видимо, находился под впечатлением слов врача в виртуальном чате, потому пока молчал.
— Есть! — Миру внезапно почувствовала, что предыдущую дурноту как рукой сняло.
— Нет. Это я подключил свой блок, ещё один, — нахмурился доктор, отводя взгляд. — Каскадный процесс, стало только хуже. Это временная компенсация с моей стороны.
— Миру, — Седьков по-прежнему не глядел на отца, демонстративно обращаясь к ней. — Но если не получается отключить программу, почему не отключить аппаратную часть? Это же техника? Как-то же она выключается?
— Только удаление импланта, — покачал головой врач, отвечая за неё. — Потом попытка замены. Новый, скорее всего, будет иметь максимум семьдесят процентов от потолка первичного.
— А технически удалить сложно? Опасно?
— Нет. Удалить как раз более чем легко, просто это процесс условно необратимый. В кровь вводится препарат, который растворяет имплант и выводит с обменом веществ. Там крайне небольшое устройство, позиционируется в тканях мозга.
* * *
Оказывается, везли меня сюда по большей части чтобы проверить на вшивость.
Ничего не обнаружили, естественно.
Хамасаки всё это время валялась без сознания, оказывается — с самой школы. В себя пришла только с моим появлением.
Её дятел-родитель, такой же врач и она сама за компанию абсолютно искренне разрывались, как буриданов ослик между водой и морковкой: удалить имплант, но гарантированно снять угрозу?
Или чёрт с ним — пусть будет риск для жизни (причём рос по экспоненте), но попытаться побороться? Ведь ах, иначе жить без импланта какое-то время, а потом потолок снизится.
Как будто ампутацию всех ног и рук обсуждали. Часы, кстати, тикали — даже я, чужой человек, проникся.
Я специально два раза переспрашивал, всё именно так.
К счастью совпадения бывают и приятными.
Во-первых, подозреваемых осматривал личный доктор, а он не мог отойти от Миру. Кстати, в списке потенциальных злоумышленников я был в одиночестве.
Во-вторых, на каком-то этапе в помещение вошла мать. В отличие от отца, она иначе смотрела на вещи и согласилась со мной, косясь на мои очки.
Меня вежливо поблагодарили за участие, пожелали всего хорошего и проводили за ворота поместья.
Хорошо, проездной на общественный транспорт с собой в кармане брюк.
Я уже почти дохожу до трассы, по которой ходит автобус, когда приходит сообщение от одноклассницы:
"Всё. Укол сделали. В течение получаса стану натуралом, как и ты. Правда, на время".
На ходу набиваю ответ:
"Это не так страшно, как тебе кажется. Посмотри хоть и на меня".
Через половину минуты звенит ещё одно входящее:
"Почему ты так настаивал на деактивации импланта?".
"Потому что у вас проблемы с оценкой рисков. Замедление темпа твоей прокачки нельзя сравнивать с угрозой для жизни. По мне, выглядело всё серьёзно: тебя судороги били, элементы бреда. А отец, кажется, найти виновных хотел больше, чем… пардон".
Сажусь в автобус минут через пять ожидания под солнцем. Ещё минут через тридцать пересяду в метро — и домой.
Могли бы, конечно, и подбросить обратно — приходит в голову вместе с жалостью к самому себе.
Вопреки несерьёзному на вид антуражу, аппаратура доктора (и ПО) заменяют целое отделение нейро-хирургии — меня просветили. Миру типа в надёжных руках.
Прогресс, чё. Полёты к звёздам.
А жрать хочется всё сильнее.
Уже почти перед метро ловлю ещё одно входящее:
"Всё. Рассосалось. Какое-то время буду проецировать злость на тебя, не лезь под руку. В школе никому ни слова, понял? Сам ко мне не подходи: я тебя ненавижу. Мстить не буду, не парься, просто держи дистанцию и забудь, что я есть".
Некстати приходит мысль, что ещё на пять сотен выросли финансовые обязательства в адрес букмекера.
Глава 17
Уже шагаю от метро домой, когда телефон звонит в очередной раз.
Первые пару гудков абсолютно искренне борюсь с соблазном не отвечать: ничего хорошего, как показывает сегодняшний короткий опыт, Вите Седькову от внешних контактов ждать не приходится.
Отдохнуть бы от накопившихся впечатлений.
С другой стороны, позиция страуса всегда бесперспективна. И номер незнаком.
— Да? — хотя разговаривать, мягко говоря, неохота.
— Виктор, это Тика Хамасаки. Можешь говорить?
Мать Миру, насколько я успел заметить у них дома, предпочитает общаться на европейский манер.
— Да, конечно. — Останавливаюсь, чтобы не сбивать фокус от беседы себе и чтобы кадр не дёргался у неё.
— Пожалуйста, активируй опцию внешнего управления настройками?
Одновременно с этой просьбой мой аппарат предлагает разрешить абоненту на том конце провода заруливать параметрами соединения.
Усилием воли обуздываю паранойю и делаю, как просят: Тика — очень своеобразная и дело даже не во внешности (точнее, не только в ней).
Есть в ней что-то располагающее. Обаянием и внешностью дочь пошла в неё, но мать как-то мудрее и добрее, что ли. Более зрелая в плане характера, как по мне.