После последнего слова он осекается и прикусывает язык.

— Это отступные от семейства судьи, — я не спрашиваю, а констатирую. — Рашид зассал сегодня перед школой. Его родня очень быстро отреагировала. Если сотрудника нельзя уволить, но нужно убрать, его можно перевести или повысить — такой вот парадокс. Отец рассказывал.

— Будь неладен твой отец, — выплёвывает Трофимов. — И ты вместе с ним. — Затем неожиданно сдувается. — Да. Это откупные, чтоб ты забыл о своих десяти тысячах, или сколько там. Чтобы ты и рта не раскрывал о любых файлах на сервере нашей школы!.. в том числе об этом! Чтобы ты уе*ал наконец-то с глаз моих в университет, а перед этим — в заведение, которое тебе это гарантирует! И ЭТО ВСЁ — ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ДЕЛО РУК РОДСТВЕННИКОВ ТОГО РЕБЁНКА, КОТОРОГО ТЫ ЦИНИЧНО УНИЖАЕШЬ ПЕРЕД ВСЕМИ!

Он залезает во внутренний карман пиджака, достаёт бумажник. Извлекает из него две купюры по десять тысяч и звонким хлопком припечатывает передо мной:

— Не мои, не переживай. Я бы тебе и говна на лопате не дал… Это ОТТУДА. Возьми и делай, как говорят! Удачи в высшем учебном заведении! — последнюю фразу он буквально выплёвывает.

— Спасибо, что напомнили. — Вздыхаю и достаю свой допотопный телефон.

С него блокирую личный счёт в графе "Поступления от внешних источников": теперь никто не сможет всучить мне ни цента через онлайн-банк.

— Спасибо за участие в судьбе, сенсей. — Не притрагиваясь к деньгам на столе, обхожу его по дуге и топаю на выход.

От двери оборачиваюсь:

— Я сам. И с Рашидом разберусь сам, а лишнего мне не надо. И вашу школу закончу сам — если получится всё, что хочу.

— Ты пойдёшь в лицей?! — великий педагог краснеет до состояния отварной свеклы.

— Нет. Спасибо большое за помощь. Мне комфортно здесь. Очень жаль, что не могу вернуть рейтинг, но я что-нибудь придумаю.

Захлопываю дверь снаружи и не слушаю, что он дальше орёт с той стороны.

— Пообщался с любимым наставником? — веселится Мартинес, стреляя глазами в сторону учебной части.

Трофимов почему-то продолжает разоряться вслух, хотя в кабинете он остался один.

— Я бы не острила на эту тему, — сдержанно одергивает её Эрнандес. — Виктор, а чё у вас там…? — она не удерживается и поворачивает лицо так, чтобы ухо было направлено к двери.

Видимо, прислушивается на расширениях.

— Предлагали оставить это заведение на произвол судьбы и в лицей уматывать. С повышением. — Подхватываю их под руки и тащу к лестнице. — Погнали отсюда. А то он так покраснел — не дай бог, кондратий хватит.

— В этот момент лучше оказаться подальше, — серьёзно и рассудительно замечает Мартинес. — Если такое действительно случится. Особенно с учётом того, что ты — последний, кто его видел живым. Хотя-я, — она задумчиво что-то прикидывает, — медсектор рядом. Вес del Cerdo, конечно, повышен; но и успеть откачать тоже могут.

Видимо, моё лицо меняется от этой фразы — потому что через пару секунд она начинает ржать.

— Купился! — Эрнандес тоже веселится со своей стороны. — Это у неё фишка: с замогильным выражением лица нести всякую дурь. Все верят и начинают напрягаться. А она ещё и не всегда поясняет, что пошутила — притворяется эдакой дурочкой на минималках, когда моча в голову стукнет.

— Пха-а-а-ха-ха-ха-ха, прикольно же. — Мартинес радуется искреннее и неподдельно. — Не, на самом деле, это продуманный образ.

— Расскажи?

— Ну какая стереотипная реакция на тёлку типа меня? — она перебирает в воздухе пальцами и активирует голограмму.

Здесь это может заменять фото в галерее телефона.

— Хренасе. А это вы где?

— Да в салоне одном, по причёскам и ногтям. В клубешник собирались, себя в порядок приводили.

— Хм.

— Что?

— Фото интересное. Тут из вас двоих ярче выглядит Мартинес, а не Эрнандес.

— Ещё скажи, я в другое время уродина!

— Далеко не она. Но ты себя обычно скрываешь и разные интересные части тела не подчёркиваешь.

— Так у меня сиськи меньше и вообще я астеничнее. Ладно, какая стереотипная реакция будет на такую, как я здесь?

— У мужиков или дам?

— Без разницы.

— У мужиков — "я б вдул". Дамы, наверное, будут старательно искать недостатки. Чтобы было к чему прицепиться и обесценить — защитная реакция психики.

— Эхх, Седьков. В первую очередь и те, и те будут думать, что я не мозгами думаю, а совсем другим местом.

— А-а-а, ну так-то да. С этой стороны не додумался. Но какой смысл?

— Мне прикольно. Можешь считать это первым ситом.

— На тему?!

— Ну если мужик смотрит в разрез декольте, а не в глаза и на мозги, во второй тур кастинга он не проходит.

— Это физиология. Абсолютно все мужики без проблем со здоровьем будут смотреть не в твои глаза. И не на уровень интеллекта, во всяком случае, в первую очередь.

— А я согласна во вторую и даже в третью — лишь бы чел на первом этапе не останавливался. Но большинство в своих попытках анализа до второго этапа не доходит, — фыркает латиноамериканка.

— И именно здесь, или так, отсеивается обычно девять десятых вашего брата, — подтверждает баскетболистка.

Дальше без разговоров добираемся до школьного двора, где меня берут в оборот:

— Рассказывай теперь. Чё у вас с завучем было?

— Да. Чего Свин орёт, как резаный?

— Повысил мне рейтинг. — Дальше очень быстро пересказываю свой разговор с нашим светилом педагогики.

— Знаешь, а я не буду спрашивать, почему ты так поступил. — Мартинес кладёт подбородок мне на плечо, словно жираф или собака. — Хотя, если по логике, возможно, зря.

— Не зря. — Эрнандес качает головой. — Он просто не стал заключать первую подвернувшуюся сделку.

— М-м-м, думаешь, это предложение не последнее?

— Даже я думаю, что нет, — ворчу негромко. — Просто остального рассказать не могу.

Потому что тайны одной взрослой японки — чужие тайны.

— И не надо. — Мартинес выпрямляется и задумчиво пытается что-то прочесть по-моему лицу. — Если сопоставить звонок старшей Хамасаки и твой отказ Трофимову — я даже близко к подробностям подходить не хочу. Что сейчас чувствуешь? — неожиданно интересуется она без перехода.

— Ты классная. Достаточно неглупа, но большую часть времени этого не демонстрируешь.

— Она такая, — ухмыляется Эрнандес. — Кстати, сегодня ночуете вдвоём, без меня.

Я не знаю, как на это реагировать правильно, потому просто молчу.

Не считаю себя здешнего чем-то сногсшибательным, а по всем теориям какие-то тёрки между девчонками хотя бы в потенциале существовать должны.

Или я себя переоцениваю? А о них чего-то недопонимаю?

— Я пока тоже не уверена, где ночую, но мы справимся и вдвоём, если что. — Мартинес, кажется, троллит подругу. — А ты куда намылилась?

— Дома одно мероприятие, у дедушки с бабушкой юбилей. Буду до четырёх утра изображать и повара, и официантку. — Дальше Эрнандес ругается по-испански.

— Можете приходить, когда хотите, но и у меня сегодня мероприятия. — Вечером ставить софт у Хамасаки-старшей, работать, ещё в одно место зайти после школы.

— Так а как я к тебе попаду, если явлюсь до тебя? — задумывается одноклассница. — Дашь доступ по биометрии?

— Поедем после школы, быстро настроим, — киваю.

— Зачем ехать? — выдают подруги синхронно.

— Я твой домофон сохранила, — удивляется Мартинес. — Ща… дай сюда свой палец, чтобы и меня пускало…

Дальше повторяем эту же процедуру с Эрнандес.

Откровенно говоря, они обе не были уверены, что Рыжий вот так прям запросто предоставит им доступ к себе. Жильё хотя и неказистое, но когда мужик даёт ключи даме — это кое о чём говорит. Больше, чем просто слова, особенно если дам две и его глаза периодически между ними разбегаются.

Однако он сделал это абсолютно легко, без усилий над собой — они старательно мониторили его реакцию.