Здание дрогнуло, когда Нола пролетела половину расстояния до земли, и начало оседать в свободном падении вместе с ней. Обломков и пыли внизу практически не было, как-будто небоскреб тонул в воде, а не рассыпался по твердой земле. Это было завораживающе красивое зрелище — картина падения и сокрушения здания, простоявшего дветысячи лет с одной-единственной целью — стать ареной для жестокого и кровавого сражения. Нола увидела лишь ее малую часть — приземление было тяжелым. И действительно болезненным.

22:30, 22 июля 1014 года. Федерация Вердиро, республика Нау, Креслан.

— Кошмар… — прошептала-всхлипнула Юрика, увидев, как тяжело и неуклюже приземлилась раненная Нола. Едва не спрятала лицо в ладонях, но в последний момент сжала их в кулаки и заставила себя смотреть, как девушка, словно резиновый мячик, ударяется и отлетает от земли, кувыркаясь в воздухе, и только пролетев несколько метров, сумела затормозить, цепляясь в камни руками и разрывая о них подошвы сандалий. И оставляя после себя отчетливый кровавый след. Но в конце Нола смогла встать и выпрямиться, вытереть кровь с рассеченного лба и с любопытством посмотреть на останки огромного здания, развалившегося за несколько секунд. Разброс обломков был не слишком большим, основная масса бетона и скрепляющих его конструкций ушла куда-то под землю — очевидно, глубина подвала здания мало уступала возвышавшейся над землей постройке.

Когда к Ноле подошли остальные Стражи, запись воспоминания остановилась и мир застыл. Двигались в нем теперь только Юрика и Дженази.

— Какой же сильной она была… — произнесла девушка, подходя к Орчи вплотную и с содроганием рассматривая ее глубокие раны. Подумала, что крови на самом деле должно быть гораздо больше, она должна была истечь ею. И кожа Нолы Орчи, которую она видела на картине Валерии, была относительно чистой. На ней точно не было следов схватки с Августо.

— Она тоже обладала регенерацией? — спросила Юрика у Дженази.

Дядя с трудом оторвал взгляд от Нолы и повернулся к племяннице.

— Не такой сильной, как у г'ата или Даркенвэй, — ответил он. — Я знал, что простые царапины заживали на ней за несколько часов, и понятия не имею, когда затянулись все эти раны — без следа. Если бы я не знал, что она выживет после всего этого, то решил бы, что Августо убьет ее.

— Кстати об Августо… Каково это было — работать в одной команде с таким, как он? И как он выжил после того, что с ним сделала Нола? Он же выжил, да?

— Он всегда выживает, — ответил Дженази, нахмурившись. — И честно сказать, я даже не представлял, что он такое на самом деле. При мне он никогда не сражался вот так, меняя форму и превращаясь в… то, что ты видела. До этого момента я не желал снова встретиться с ним, а теперь у меня появились к нему вопросы. Много вопросов.

— Кто он вообще такой?

Дженази задумался, а потом неуверенно произнес:

— Неназываемый.

— Кто?

— Одно из древних чудовищ, издавна обитающих на этой планете. Раньше они были очень сильны, практически непобедимы, но потом пришли Забытые Боги и запечатали их в Сердце Мира. Остались только крошечные лазейки, сквозь которые они порой выбираются наружу, сильно ослабленные и практически беспомощные. Так Кенсэй сказал.

— То есть, Августо мог бы быть еще сильнее? — не поверила Юрика.

— Гораздо сильнее, — подтвердил Дженази. — Я всегда считал, что он в Гвардии только из-за своей феноменальной живучести и таланту плести интриги и заговоры, а теперь оказалось, что у него есть козырь в рукаве. Впрочем, он не сможет воспользоваться им до тех пор, пока действует печать Забытых.

— А она может исчезнуть?

— Нет, надеюсь. Неназываемых очень много.

— Я думала, что существ опаснее ярмиров уже и быть не может, — с некоторой долей досады ответила Юрика. — А теперь еще и эти. Неназываемые.

— Люди сражались с Неназываемыми задолго до появления ярмиров. И если их способности ограничены изменением формы и регенерацией, то они далеко не так страшны, как существа вроде Глории и Белгорро.

— Это ты меня так успокоить пытаешься? — улыбнулась Юрика, пытаясь не дать волю воображению, в котором армии неубиваемых черных монстров штурмуют города и пожирают всех, кто не так силен, как Дженази, Белгорро и Глория.

Ее дядя ответил не сразу:

— Помимо ярмиров и неназываемых существуют и другие угрозы существованию человечества на этой планете. Я даже не могу назвать тебе все, потому что Вселенная слишком огромна и непредсказуема, и находится в постоянном движении. И далеко не всем протекающим в ней процессам можно сопротивляться. Нельзя избежать перемен.

— Даже если очень хочется? — спросила Юрика и подавила желание прикоснуться к Ноле, чтобы та ожила, как и в прошлый раз, и дядя избавился от своей маски всезнающего и всепонимающего. Это будет очень легко — девушка догадывалась, что Дженази, как никто другой сопротивляется переменам и жаждет сохранить то, что ему дорого. Он может хоть тысячу раз повторить, что человек смертен, но сам факт того, что он до сих пор жив, подтверждает, что он отказывается с этим смириться. Такой как он будет сражаться до тех пор, пока остается надежда. А надежда, как известно, умирает последней.

Дженази не стал отвечать на ее вопрос и подошел к Ноле. Его ладонь потянулась к ее щеке, но прикоснуться к ней он не смог и так и застыл. С закрытыми глазами.

— Она любила тебя так же сильно, как ты ее? — спросила Юрика. Что-то в поведении дяди задело ее, но что именно, она пока понять не могла.

— Она любила всех, — ответил он и убрал руку. — Все вокруг были для нее друзьями. Только с некоторыми ей приходилось драться.

— И тебя устраивало, что она любила тебя так же, как и тысячи других людей? — не унималась Юрика. — Тебе не хотелось большего? Стать для нее кем-то особенным?

— Ты имеешь ввиду, хотел ли я обладать ею? Чтобы она принадлежала только мне? Хотел ли я, чтобы она стала моей женой?

— Вроде того, — Юрика покраснела, представив поцелуй Дженази и Нолы.

— Нет, — ответил ее дядя, неожиданно уверенно и твердо. — Мне никогда не была нужна физическая близость с Нолой, и я не помню, чтобы хоть раз переживал по этому поводу какие-то эротические фантазии. Она была особенной… Взрослым ребенком. Я должен был защищать ее.

Дженази внезапно умолк и отвернулся.

— Что с ней случилось? — тихо спросила Юрика. — Как она умерла?

Он провел по воздуху ладонью — и запись воспоминания Дана Даркенвэй свернулась обратно в светящийся шарик. Они снова стояли вдвоем на ночном пляже, на который с прежним постоянством накатывали теплые морские волны.

— Ты бы хотела узнать, какой мистической способностью обладаешь? — спросил он совершенно непринужденно, словно не услышал вопроса, и с таким невозмутимым своим обычным видом, как-будто только что они не были свидетелями драматического поединка Нолы и Августо более чем столетней давности.

— Ну, я очень сильная. Это разве не моя мистическая способность?

— Нет, сила — это только отличительная черта людей с мистической экстраверсией. Таких, как ты, называют силовым типом. Способностью направлять мистическую энергию вовне — чистом виде, без ее трансформации в силы или субстанции. Есть еще интроверсия и амбиверсия. У меня мистическая амбиверсия.

— И то, и другое? — догадалась Юрика.

— И то, и другое. Например, я могу не только управлять водой, но и считывать с нее информацию. Например, могу узнать о многом из того, что происходило в помещении, если в нем есть графин с водой, ваза с цветами или аквариум. Но только с того момента, когда в них последний раз меняли воду.

— Обалдеть… — протянула Юрика, которая до этого момента считала, что обладание сверх острый слухом — это уже большое свинство. — И что же может запомнить вода в кувшине?

— Звуки. А в бассейне или луже можно увидеть все, что в ней было отражено.