— Да, такой ответ меня мало устраивает. Он не объясняет разрушение целой цивилизации. Должен был быть другой способ. Вы не сожалеете о гибели огромного количества людей, которых принесли в жертву ради своей цели? — спросил Белгорро, прекрасно понимая, что сам ничем от г'ата не отличается.

— Я не принимала участия в тех событиях, и мне повезло избежать подобных ситуаций. О чем думают г'ата, которые совершили это с Тейзоей? Я не знаю. Но мы не склонны сожалеть о содеянном.

Белгорро задумался. Рассказ Саи, настоящее откровение для хранителей истории, помог ему нащупать ниточку к загадке своего собственного происхождения. Но он никогда не страдал над вопросом, как появились ярмиры, поэтому информация о связи с родичами Дженази всего лишь удивила необычным совпадением, которое, возможно, является закономерностью. Ведь как знать, вдруг тот был специально оставлен на Тейзое в качестве наблюдателя, чтобы в случае чего вызвать очередную орду г'ата для расправы над внезапно вернувшимися шик'чи'зо? Нет, не это взволновало ярмира. Сая могла помочь узнать ему, почему он не похож на остальных.

— Я предлагаю тебе сделку, — прорычал он.

— О чем ты? — удивилась девушка.

— Ты отведешь меня к г'ата, который создал меня, а я взамен устрою твою встречу с Дженази.

— Я могу и сама найти его, — нахмурила брови Сая.

— А где гарантия, что он снова не сбежит от тебя?

В воздухе повисла напряженная пауза.

— Я не уверена в том, что создавший тебя шаман еще жив. Г'ата не бессмертны.

— Именно поэтому ты сначала найдешь его, а уже после этого я сделаю так, чтобы Дженази попал в твои нежные руки.

Сая недолго размышляла над предложением.

— Хорошо. Но сначала нам нужно вернуться на Тейзою.

— Зачем? — Белгорро заподозрил подвох.

— Там ты восстановишь свою энергию, а я залечу свои раны. А еще ты найдешь себе одежду.

Белгорро опустил взгляд. И смутился. Хотя и не должен был.

06:00, 21 июля 1014 года, воскресенье. Федерация Вердиро, республика Кайлена, Эдельбрасс.

Валерия так и не смогла заснуть в доме старой знакомой. С Элизабет она познакомилась на грандиозной свадьбе, куда ее пригласил один из давних поклонников. Кристиану он не нравился, и поэтому Валерия не без удовольствия приняла предложение принять участие в церемонии в качестве подружки невесты. Поклонник стоял рядом с женихом, Кристиан скрипел зубами среди зрителей. Уже после свадьбы несчастный влюбленный намекнул ее брату, что желает стать его зятем, и сердце благородного Лэйт не выдержало. Он не был очень груб, просто схватил дурака за горло и пообещал, что в следующий раз, когда тот попадется ему на глаза, сожмет пальцы сильнее.

Дело было не в том, что Кристиан ревновал сестру, просто жених попался неудачный. Валерия вспоминала его только с улыбкой, и иногда думала о том, как сложились бы их судьбы, реши она в тот момент пойти наперекор желаниям брата, даже если их взгляды на счет этого союза по большому счету совпадали. Она помнила, как в какой-то момент, наблюдая за сценой показательного удушения, в ее душе вспыхнула злость на Кристиана, который всю их жизнь на двоих был на вторых ролях и вдруг занял столь жесткую позицию. И почти сразу решила, что не стоит глупый поклонник размолвки с самым родным человеком в этом мире.

Но это было после свадьбы. А на самой свадьбе имел место маленький инцидент, который и определил будущие теплые отношения Валерии и Элизабет. Дело было в том, что Руперт — так звали жениха Элизабет — был еще в годовалом возрасте обручен со своей троюродной сестрой, которая была старше него на три года. Но по мере взросления ожидаемой любви к ней он в себе не обнаружил, и как только встретил свою вторую половинку, объявил о расторжении помолвки. Вот только это не входило в планы его троюродной сестры, что она и восприняла крайне болезненно.

Но страдания отвергнутой невесты были душевными, а вот сама Элизабет могла трагическим образом пострадать телесно, когда прямо во время произнесения супружеской клятвы ей в лицо плеснули кислотой. Не будь рядом Валерии, которая остановила опасную жидкость своей шалью, девушка на всю жизнь осталась бы уродиной.

Руперт умер через два года после свадьбы, Элизабет осталась одна с маленьким сыном. Валерия навещала их, пока Кристиан был жив, а потом не хотела видеть никого, кто мог бы лишний раз напомнить ей о потерянном брате.

Ранмаро, так похожий на отца, помогал смириться с болью утраты, но только пока был рядом. Стоило Валерии одной посетить места, с которыми были связаны воспоминания о Кристиане, встретить их общих знакомых — и душа разрывалась на части. Боль становилась невыносимой до помутнения сознания, и возникала необходимость выплеснуть ее любым способом.

Валерия понимала, что это неправильно. Спустя восемнадцать лет пора бы уже что-то с этим сделать. И теперь ей выпал шанс попытаться.

Когда она решила, что пора прекратить оттягивать неизбежное, Ранмаро все еще спал. Перед тем, как выйти из комнаты, она коснулась его волос, осторожно, чтобы не разбудить. Попрощавшись таким образом, спустилась вниз, решив, что и Элизабет сейчас беспокоить не стоит. Только пообещала себе, что через пару дней наведается в этот дом снова с уже полноценным визитом — с подарками и историями, которые случились с ними за прошедшие двадцать лет.

В холле ее ждал Дженази.

— Решила уйти, не прощаясь? — спросил он, облокотившись о дверной косяк и фактически преградив дорогу. Судя по влажным волосам, он только что вышел из душа.

Валерия мысленно напомнила себе, что перед ней один из самых опасных людей, которых она когда-либо встречала в своей жизни, так что не стоит позволять вводить себя в заблуждение пушистыми тапочками на босу ногу, которые Дженази позаимствовал у Роберта. Брюки и рубашка были его, только уже выстиранные и выглаженные.

«Когда успел?» — поразилась она про себя.

— А нужно? — спросила вслух. — Я ведь скоро увижу их снова.

— Разумеется, — не стал спорить Дженази. — Но к дочери следует проявлять больше внимания.

— Не лезь не в свое дело, — как можно нейтральнее ответила Валерия. — Да и не хочу я слушать твои нотации. У тебя нет права их читать.

— Тебе или вообще кому-либо?

Валерия хотела дать в этот момент волю эмоциям, но сдержала в себе все, что испытывала к убийце родителей. Вместо этого она решительно шагнула вперед, отталкивая его в сторону. Небывалая дерзость с ее стороны, если подумать о разнице в боевых возможностях, но разве она должна в его присутствии помнить только о том, что они воины?

Она еще и женщина, а он — мужчина.

Но она не подумала о том, что он тоже может помнить об этом.

Все внутри нее натянулось, словно струна, когда он схватил ее за руку и силой повернул к себе. Их взгляды столкнулись, как совсем недавно — в ее доме.

Но на этот раз — с яростью.

И они оба, одновременно, отвели глаза друг от друга.

— Прости.

Валерия вырвала свое запястье из руки Дженази. То есть, подумала, что вырвала. Она просто ожидала, что он безропотно отпустит ее.

Но этого не случилось.

— Чего ты хочешь? — спросила она дрожащим голосом.

Они оказались так близко, что чувствовали жар дыхания друг друга. Валерия против воли представила себе прикосновение его губ.

— Прости меня, — повторил Дженази тихо.

А потом отпустил ее руку.

— С Викторией и Ранмаро все будет в порядке, — пообещал он.

Валерия ничего не ответила и торопливым шагом направилась к воротам особняка Элизабет.

— Я знаю, — прошептала она, выйдя на усаженную буками аллею. Ясное утреннее небо просвечивалось сквозь густую зелень ветвей тончайшими бирюзовыми нитями, золотистые струны солнечных лучей соединяли их с серым асфальтом и аккуратно подстриженным газоном — волшебная, сказочная картина, увидеть которую можно только в эти утренние часы и в это время года. Ее создали природа и человек, и не для того, чтобы ею восхищался случайный ценитель прекрасного в обыденном. Просто так получилось, что игра света и тени и особенности городского ландшафта сложились, словно пазл, в нечто прекрасное.