— Мы объединим Стаю! — решительно, практически без раздумий заявил Ранмаро, и хлопнул ладонью по столу, заставив всех вокруг подпрыгнуть от неожиданности.

— Хорошо, — улыбнулся Дженази. — У вас есть неделя. Если через семь дней Стая не признает одного из вас в качестве неоспоримого лидера, то вы бросите эту затею — и мы все вместе займемся решением нашей семейной проблемы по имени «Ришари».

04:20, 32 июля 1014 года. Судо, республика Векилах, резиденция Великого Дома Столсанг.

Крэйн Столсанг рассеяно смотрел на овальный стол из эбонитового дерева, за которым собрались избранные члены лояльной ему части «Стаи», и вполуха слушал отчет Бенедикта Грида о его встрече с Дженази. Интерес к нему он потерял уже через пять минут, когда назначенный им куратор Судзо сообщил, что некогда исчезнувший Гвардеец не собирается вновь возглавить своих бывших соратников и не претендует на полный контроль над континентом. Он не был удивлен таким решением, Дженази всегда тяготился ролью руководителя и стремился передать все полномочия самым талантливым помощникам, среди которых одним из первым был именно он, глава Великого Дома Столсанг. Крэйн ценил в нем это качество, которое позволило беспрепятственно восстановить влияние его семьи на остальные Великие Дома, избравшие Судо своим новым домом — и искренне ненавидел за то, что Дженази едва не стал причиной полного уничтожения Столсангов. Почти двести лет минуло с тех пор, как им был уничтожен его дом, и только случайность позволила Крэйну выжить в тот день. Он ясно помнил свою первую встречу с ними Ришари, приглашенными в сияющую твердыню Дрэм-Кьеко по воле его родного брата, Бьена. Тогда они показались ему очередными примитивными варварами с поверхности… Что же, он жестоко ошибся. И если бы в то роковое утро не решил полюбоваться Небесным Городом с палубы своей яхты, парящей над облаками, то вместе со всей своей семьей рухнул в морские пучины, обращенный в ледяную статую. Да, он своими глазами видел падение Дрэм-Кьеко, и гибель всего, что было ему дорого. Тогда он поклялся отомстить… А в итоге сам стал служить Гвардии, чтобы сохранить то, что осталось от его Дома.

— Господин Крэйн… — дрожащий голос Бенедикта выдернул его из мрачных воспоминаний и спровоцировал темную вспышку раздражения, которую Грид ясно прочитал в его фиолетовых глазах — и побледнел еще сильнее. Столсанг обвел тяжелым взглядом остальных присутствующих, и с неудовольствием отметил, что никто из них не был воодушевлен обещанием Дженази не вмешиваться в дела Стаи. Они боялись его, все они. И могучий Артур Коккинавье, никогда не расстающийся со своим огромным эспадоном, и расчетливый Луис Амавази, подмечающий все и вся, и гордая Ребекка Сатронг, тайно мечтающая стать достойной титула новой Богини Юга — и остальные семеро, главы малых и вассальных домов, чародеи и просто талантливые офицеры Стаи, названные Алыми. Они избрали его своим предводителем, они поклялись выступить против Ичиро по первому его слову, рискуя навлечь на себя гнев Ришари — и теперь они тряслись от страха, осознав, что лишь чудом избежали не менее страшной участи, потому что помнили, как страшен Дженази в гневе. Крэйн, в отличие от них, знал о подлинной ужасающей мощи этого чудовища — и не боялся. Больше нет.

— Бенедикт? — он поднялся со своего места и вышел из-за стола. Глава Великого Дома Столсанг возвышался над своими сторонниками даже сидя в кресле, а теперь, оказавшись на ногах, казался им и вовсе великаном, могучим и широкоплечим. Густые длинные зеленые волосы свободно струились по его спине, плечам и груди, качаясь в такт спокойному уверенному шагу.

— Они идут сюда…

— Кто? — не понял Крэйн, осознав, что, видимо, все же упустил нечто важное в отчете Грида.

— Мэй, дети Ришари и «дикие» вместе с Вальдом Брауном, — настойчиво повторил Бенедикт. — Дженазии дал им неделю на то, чтобы они пришли с вами к соглашению. Если они не успеют, то он признает ваши притязания на контроль над континентом. С момента нашей встречи прошло почти двадцать часов, так что у них осталось всего шесть дней. Я не знаю, где они сейчас, но уверен, что уже близко.

— Вот как? — Крэйн задумчиво потер подбородок. — Расскажи мне о детях Ришари. Среди них должен быть Ранмаро Лэйт, верно?

При звуке имени Великого Дома Лэйт по рядам «алых» прошел едва различимый шепот, вызвавший в Крэйне очередную вспышку гнева. Больше ста лет прошло с тех пор, как стало ясно, что дом Лэйт больше не может претендовать на роль объединяющей силы Десяти Великих Домов, но память о его величии до сих пор была жива — у неоспоримого достоинства невероятно длинной жизни их расы имелось продолжение в лице определенного вида недостатков. Как и все люди, они предпочитали помнить победы, и забывали о поражениях.

— Да, он среди них. С ним его кузина, Виктория Лэйт — дочь Валерии и, по непроверенным слухам, — Ичиро.

— В таком случае, ее настоящим именем будет Виктория Саргас, — снисходительно поправил Бенедикта Крэйн.

— Саргас не существует, — Ребекка Сатронг не смогла сдержать своего возмущения, нервно поправив свою роскошную прическу. — Фальшивое имя, ширма для примитивных наземников. Если мы признаем Дом, существующий только на бумаге никчемных бюрократов, то что тогда останется от нашей чести и гордости? Дженази и Ришари никогда не называли себя Саргасами перед нами, этим именем они представлялись перед никчемными нвелотами!

— С тех пор, как у нас отняли наши дома, мы ничем не лучше жалких наземников, Ребекка, — заметил Ренар Нок-Старвинд, накручивая на палец единственный алый локон в своих светло-русых волосах. Вспыльчивый наследник вассального дома Старвиндов был неравнодушен к красавице Сатронг, но его увлечение проявлялось в основном в меткой и порой резкой критике ее персоны.

— До тех пор, пока мы помним, кто мы — этому не бывать, — тихо, но отчетливо произнесла женщина, обжигая его яростным взглядом. — Великий Дом остается великим до тех пор, пока чтит свои традиции. Не думала, что наследник вассального дома способен забыть об этом.

— Довольно, — как ни странно, неожиданная перепалка соратников вернула Крэйну относительное душевное равновесие, и он со снисходительной улыбкой призвал их к порядку. — Не важно, кто, Лэйт или Саргас — она остается дочерью Ичиро. О ком еще нам следует знать, Бенедикт?

Грид замялся и окинул зал растерянным взглядом.

— Есть еще одна… Юрика. Акаяма Юрика. Младшая дочь Ришари, ей всего шестнадцать.

— Впервые слышу, — ответил Крэйн удивленно. — Что она из себя представляет?

— Просто девчонка. Наглая… — Бенедикт развел руками, признавая свою полную неосведомленность в данном вопросе.

— Дочь Ришари не может быть просто девчонкой, — безапелляционно заявила Ребекка, возмущенно фыркая.

— Акаяма — родовое имя Кэнсея, — очень тихо произнес Ренар, натягивая локон еще сильнее. — Его настоящее имя — Акаяма Хоодо.

— Значит, слух о том, что у Ришари была любовная связь с Акаяма Кеншином, был не просто слухом, — с удивлением отметила Ребекка, и в глубокой задумчивости откинулась на спинку своего кресла.

— Он был силен, — веско произнес Артур Коккинавье, машинально проведя ладонью по рукояти двуручного меча. И Крэйн вспомнил, что этот клинок был перекован после того, как Артур сломал его в поединке против легендарного сына Кенсэя. Позорное поражение в бою с безоружным противником долгие годы не давало ему покоя. Как и невозможность взять у него реванш.

— Он был даже сильнее своего отца, — ответил Луис Амавази, впервые нарушив свое молчание на этом собрании. Крэйн всегда ждал, когда он выскажет свое мнение, с нетерпением… и определенной боязнью. Потому что Луис видел людей насквозь, и порой говорил им очень неприятные вещи. Включая и ему, лидеру «алых». Крэйн не назначал его своим первым заместителем — он сам стал им, негласно, просто из учета его предыдущих заслуг. И глава «алых» хорошо знал, что Луис лишен такого качества, как верность. После заявления Бенедикта Грида о возвращении Дженази ему было просто необходимо убедить Луиса в том, чтобы он продолжил поддерживать его. Если придется — даже силой.