— Ты пришел, — она спустилась вниз, одергивая по пути полы халата, такого же белого, как ее волосы и кожа, под которой, казалось, остались только кости.

— Что с тобой? — на секунду Кенсэю показалось, что она упадет, и даже приготовился подхватить ее, но этого не случилось.

— О чем ты? — удивилась Ришари. — Все в порядке. Дженази уже встает с кровати, вчера даже вышел на свежий воздух. Подожди в гостиной, я заварю чай.

Через пару минут компанию Кенсэю составил и Дженази. Он был совершенно здоров, бодрый и свежий, и только домашний халат и тапочки указывали на то, что что-то не так — Дженази никогда не мог позволить себе расслабиться настолько, чтобы щеголять в них.

— Привет, Кенсэй, — рассеянно приветствовал он бывшего учителя, находясь мыслями где-то очень далеко.

— Привет. Как себя чувствуешь?

— Хорошо, — ответил Дженази. — Странный вопрос, разве когда-то было иначе?

Улыбка Гвардейца категорически не понравилась Кенсэю. К сердцу подступила тревога.

— Твои раны заживали целый год, такого раньше не было, — сказал чародей. — Ты всегда исцелялся мгновенно.

— Мгновенно? — удивился Дженази. — Вовсе нет. Почему ты так решил?

— Я помню, как ты за секунды отращивал себе руки и ноги…

— Ты тоже, — все тем же рассеянным тоном ответил Гвардеец. — Глория, Раббен, Августо… Многие не умеют умирать.

— Я не о том. Почему твои раны заживали так долго?

— Какие раны? — не понял Дженази, и Кенсэй испугался.

— Винсента… Она использовала старый трюк и ты потерял руку. Что с тобой?

Но Дженази его словно не услышал.

Ришари принесла поднос с чайником и тремя фарфоровыми чашками. Когда поставила его на стол, Дженази с удивлением поднял на нее свои глаза.

— Только три? Разве Винсента не будет пить чай вместе с нами?

Ришари затрясло, она обхватила себя руками и, разрыдавшись, упала на колени. Кенсэй вскочил со своего места и отшвырнул стол в сторону. Схватил Дженази за ворот халата и с рычанием посмотрел прямо в глаза, пытаясь найти в них своего прежнего ученика.

Но в них ничего не было. Дженази теперь жил в ином мире. В мире, где Винсента по прежнему жива.

Пальцы Кенсэя разжались, и не в силах вынести плач Ришари и опустошенного Дженази, он просто ушел. Сбежал из особняка Саргас, утирая слезы и проклиная судьбу. И понимая, что только что увидел смерть Гвардейца по имени Дженази. Но только через девять лет он убедится в своей правоте.

***

— Ты не знал, — произнес Дженази, продолжая рассматривать клинок в алых ножнах. — Да, верно. На твоем месте я бы тоже не смог предположить подобное. Но простить все равно не могу. Потому что я просил тебя, разве нет? Неважно, по какой причине, но я попросил тебя не рассказывать всего Винсенте. Я ненавижу Дом Лэйт за то, что ради него она отдала свою жизнь. И, конечно же, ненавижу себя за то, что стал на путь Гвардейца, но выместить свой гнев я могу только на одном человеке.

— Вот как? — разозлился Кенсэй. — Конечно, ты имеешь право. Но если бы сто пятнадцать лет назад ты не бросил на произвол судьбы Ришари, то шестнадцать лет назад она не убила бы моего сына. Я виню и тебя в его смерти.

— Я не знал, — спокойно ответил Дженази.

Кенсэй расхохотался.

— Ты не знал, я не знал… А они погибли. И мы просто не можем жить с этим дальше. Я гордился Кеншином, своим первым сыном, а Ришари убила его!

— Ты пытался убить ее, зная, что она беременная Юрикой.

Смех Кенсэя оборвался.

— Да.

— Поэтому ты не пытался разыскать ее.

— Да, — глухо обронил Акаяма Хоодо.

— Уже только за это я должен убить тебя, — спокойно произнес Дженази. — Но Юрика расстроится, если снова потеряет тебя. Ты уж постарайся наверстать упущенное время.

Кенсэй резко обнажил клинок.

— Как скажешь, Дженази, как скажешь. Но перед тем, как приступить к своим обязанностям добродушного дедушки, я бы хотел узнать, чему ты научился за прошедшие годы. Отдай последнюю дань уважения бывшему учителю.

Дженази задумчиво взвесил в руке второй клинок Кенсэя, медленно обнажил его и сделал пару пробных взмахов.

— Я не держал меч в руке больше пятидесяти лет.

Кенсэй принял боевую стойку, приоткрывая Обсидиановые Врата и зажигая в груди золотой огонек силы Забытого Бога.

— Только не говори, что оправдываешься, даже не успев опозориться, — усмехнулся Акаяма.

Г'ата промолчал и поднял меч над головой.

Они стояли друг против друга больше минуты, наблюдая и выжидая. Куда целится противник, как поведет себя лезвия его клинка? Ожидает ли он удара сверху или уже подозревает об обмане? Принести ли в жертву руку или ногу, чтобы поразить сердце? Хватит ли скорости, чтобы опередить его меч? А потом щаг вперед и только пустота в момент удара, и резкая боль.

Противники прошли мимо друг друга, Дженази — прямо, а Кенсэй словно входя в глубокую воду, прокладывая себе дорогу мечом. Звона стали не было, лезвия рассекли пространство так быстро, что никто не смог бы сказать, были ли вообще нанесены удары. Ветер стих, и даже яркое солнце, казалось, поблекло в наступившей тишине.

Дженази взмахнул клинком еще раз, ловя им солнечные лучи, вытащил платок и вытер им безупречно чистое лезвие. А Кенсэй рухнул на одно колено, зажимая рукой рану на правом боку. Ее уже окружило золотое пламя, и бой можно было продолжать, но главное Хоодо уже понял.

Дженази превзошел его.

22 июля 1014 года, Федерация Вердиро, республика Нау, Креслан.

Юрика не хотела оставлять деда и дядю наедине, воспоминания Дана Даркенвэя показали ей, насколько ужасными были события прошлого, и она точно знала, что между двумя бывшими Гвардейцами могло произойти много чего, включая ссоры и глубокие обиды. Хотя что значило далекое прошлое на фоне трагедии шестнадцатилетней давности? Девушка чувствовала, что патриархи ее семьи будут выяснять, кто именно виноват в смерти ее отца, и корила стариков за вспыльчивость и глупость. Она уже предвидела момент, когда гора содрогнется и разлетится на куски — на меньшее бывшие Гвардейцы в ее распалившемся воображении способны не были.

— Юрика, не отставай, — крикнул Просперо слишком часто оборачивающейся девушке. Ее поведение было понятно всем, но сейчас можно было только довериться двум древним воителям, которым было что сказать друг другу.

Тревога отступила, когда они оказались на улицах Креслана. Практически безлюдные вначале, они оживали тем больше, чем ближе был центр города и порт. Главная улица оказалась проспектом лавочников и торгашей, заполненном их жертвами — туристами и щедрыми моряками, где-то рядом шумел огромный рынок, а над зданиями, скрывавшими собой море, высился лес портовых кранов.

— Будем ждать здесь, — Просперо указал на защищенную от солнца площадку перед ресторанчиком с нечитаемым названием — оно было написано не на государственном языке Федерации. Местное наречие и незнакомый алфавит напомнили им о национальном многообразии Вердиро.

— Я не понимаю местных, — подняла проблему Юрика. — Они смотрят на нас, что-то говорят, а я их не понимаю. Может, вон тому, с носом, врезать нужно, а я не знаю об этом.

Ранмаро с подозрением посмотрел на высоко смуглого парня, околачивающегося рядом с ресторанчиком и не отрывавшего от его сестер пристального взгляда. Потом посмотрел на его соседей и прочих прохожих. На них смотрели все. Лэйт и Юрика были в центре внимания, но если дочь Ришари привлекала его только из-за красных волос и неизменно озорного выражения лица, то Ранмаро и Виктория помимо своей экзотической внешности выделялись еще и мечами на поясе.

— Просто не думай об этом, — посоветовал Просперо. — К тому же ты всегда привлекала внимание.

— Раньше у меня была шапка, — ответила девушка. — К слову о головных уборах, только мне по пути сюда голову напекло? Вижу напротив лавочку с соломенными шляпами. Ран!