— Так как общаться с Забытыми? — на этот раз терпение закончилось уже у Просперо. — Что я для этого должен сделать?

— Прикоснуться к вратам и назвать имя Забытого, — ответил Кенсэй без каких-либо эмоциональных проявлений на своей физиономии.

— А если я не знаю имени Забытого? — вкрадчиво поинтересовался инспектор.

Кенсэй задумчиво потер подбородок большим и указательным пальцами.

— Ну, если у тебя нет никакой возможности узнать имена Забытых, то остается только ждать, пока кто-нибудь из них не почувствует твое существование и не попытается выйти на связь. Но так делают только самые слабые и отчаявшиеся Забытые, у которых веками не было последователей. Если чародей не туп, как пробка, то попытается выведать у своего Забытого имя более могущественного бога, но здесь есть свои риски. Например, постучался к тебе во сне Забытый бог, повелевающий пылью, а ты услышал от него имя Забытого бога огня и поспешил к тому на поклон. Может статься так, что огненному ты придешься не по душе и он откажется с тобой разговаривать, а пылевой обидится на предательство и не простит. И останешься ты вообще без силы Забытых навеки вечные, потому что если пройдет меж ними слушок о твоем коварстве, никто из них вообще не захочет дела с тобой иметь. У них там своя большая политика, в которую ты окажешься втянут, если заключишь с одним из них союз. Редкий чародей умудряется пользоваться силами двух и более Забытых, а один Забытый редко заводит больше одного чародея. На большее количество у них сил может не хватить.

— Мне кажется, Просперо будет проще и надежнее вообще забыть о магии и учится пользоваться одной своей мистической способностью, — высказал свою точку зрения Дженази. — И теперь я понимаю, почему мне так редко встречались достойные противники-чародеи.

— Глашатай тоже был чародеем, — напомнил своему бывшему ученику Кенсэй.

— Я же говорю, достойные встречались редко… Так что делать Просперо? Имя своего Забытого, я так понимаю, ты не скажешь, — уверенно предположил г'ата. — И даже знаю, почему: ему ведь тогда придется помогать обоим, и ты станешь слабее. Предполагаю, что это один из методов вашего с Сигурдом противостояния — вы знаете имена Забытых друг друга и сообщаете их чародеям-новичкам в расчете на то, что те станут их последователями и будут черпать предназначенную только для вас энергию.

— Ничего от тебя не скроешь, — Кенсэй поднял руки, признавая свою капитуляцию. — Только удавалось это редко, и мы быстро избавлялись от конкурента. Именно поэтому я не стану сообщать Просперо имя Забытого, силой которого пользуется Сигурд — он сделает все, чтобы убить его. По моей вине уже погибло три чародея, а сам я избавился от семерых. Забытый тьмы более разборчив, чем мой, — объяснил он Просперо, удивленному разницей в количестве. — Еще я знаю имя Забытого бога войны, но тот вообще ни с кем не хочет идти на контакт. Хотя ты можешь попробовать… Запоминай: Кан-Лу-Бо.

Просперо повторил это имя вслух и про себя, но когда попробовал сделать то же, прикоснувшись к вратам, Дженази остановил его.

— Кенсэй, — объяснил он, не сводя с бывшего учителя подозрительный взгляд, — большой шутник, только шутки у него всегда неудачные. Уверен, он знает больше имен Забытых, и даже выбрал того, кто точно станет с тобой сотрудничать. И это точно не Кан-Лу-Бо. Верно, Кенсэй?

— Сдаюсь, сдаюсь, — Акаяма снова развел руками. — Есть еще один очень сильный Забытый, с тяжелым характером и крайне тщательной избирательностью в вопросе выбора чародеев-последователей. Один из семи богов грома и молнии, Дзаа-Тхон-Кгар.

— Молния — это хорошо, — ответил Дженази. Просперо был с ним полностью согласен. — Но ты попробуешь связаться с ним в следующий раз, — г'ата к чему-то встревоженно прислушался. — В нашем лагере неприятности. До скорой встречи, Кенсэй!

— Эй, постойте, а что там насчет моей внучки?! — запоздало опомнился Акаяма, когда Дженази и Просперо были уже в одном шаге от возвращения в обычную реальность. Инспектор хотел было сказать, что Юрика сейчас с ними, но не успел: заполненное светом пространство и черные врата исчезли, и он снова оказался стоящим возле костра. Ранмаро и Виктория все еще не вернулись, снятая с костра походная каша не выглядела остывшей, и вообще в лагере ничего не изменилось, как-будто прошла всего пара минут. Только из палатки Юрики доносился подозрительный шум, больше всего походивший на стоны. Дженази осторожно приблизился к ней, а потом резко отшатнулся — палатка взорвалась изнутри крупными синими лоскутами.

— Юрика? — Просперо с облегчением увидел, что девушка осталась цела и невредима. Она неподвижно стояла среди обрывков ткани, не обращая внимание на то, что один из них свисал с ее головы и полностью закрывал лицо.

— Осторожнее, инспектор, — предупредил его Дженази, медленно приближаясь к девушке. — Наша Юрика тоже умеет громить все вокруг, не приходя в сознание.

Когда Виктория и Ранмаро отправились на поиски дров, Юрика оставила Дженази и Просперо следить за костром и спряталась в палатке. Ей хотелось побыть одной, но для этого нужно было выбраться с крохотного острова, а идти следом за племянницей ей совсем не хотелось. Оставалось отгородиться от всего внешнего мира тонкой прорезиненной тканью и стараться не обращать внимания на голоса дяди и инспектора.

Девушка была рассержена. На себя и собственную слабость. Всю дорогу из головы не выходили слова Дженази о том, что она бессильна перед своей матерью. И постоянно прокручивала сцены, в которых ничего не могла поделать — когда сталкивалась с Ичиро, или бегство от жутких великанов. Вспоминала рысь из снов, от которой нет никакого спасения, кроме бегства. Да, она всегда была сильнее сверстников и ребят старше. И что там говорить, ей ничего не стоило отбиться от взрослого или жандарма, когда ее хватали. Но она твердо усвоила слова своей наставницы, Екатерины, которая однажды сказала ей… Что же конкретно она ей тогда сказала?

***

18:20, 4 мерцедония 1008 года. Федерация Вердиро, республика Эломас, сиротский приют имени Ховина Сареса.

Юрика утерла злые слезы рукавом изорванного в драке серого свитера, и услышала, как по ту сторону дверцы шкафа раздался тихий лязг механизма дверной ручки. Скрипнули петли, предупредив затаившуюся беглянку о приближении кого-то из взрослых, а затем девочка услышала легкие шаги, приглушенные толстым пыльным ковром на полу библиотеки.

Так в ненавистного приюте могла ступать только Екатерина.

Юрика затаила дыхание. Сейчас Екатерина была единственным человеком, которого она хотела видеть, но ей стало интересно, сможет ли наставница обнаружить ее так же легко, как у нее всегда это получалось.

Шаги затихли в центре комнаты, и Юрика окончательно убедилась в том, что это за ней. Если бы Екатерина зашла в библиотеку за книгой, то ей был бы нужен книжный шкаф, верно?

— Я купила в городе плитку молочного шоколада, — раздался звонкий и мелодичный голос. — И собираюсь съесть его сама.

Горло девочки перехватило обидой. Екатерина всегда делилась с ней сладостями. Это из-за того, что случилось? Но она не виновата! Она никогда не начинает драку первой!

Снова раздались шаги, и Юрика услышала скрип старого стула, на котором обычно восседала сварливая Эрделла — обиженная на весь мир смотрительница библиотеки. Из-за нее девочке приходилось тайком проникать в библиотеку и заимствовать заинтересовавшие книги, потому что сама Эрделла была твердо уверена в том, что десятилетней девочке еще рано читать, например, «Как закалялась сталь».

Раздался шелест разрываемой обертки. Екатерина явно старалась как можно более демонстративно освободить шоколад от упаковки.

Потом раздался треск разламываемой плитки.

Хруст укуса.

Наигранный стон удовольствия.