Юрика молча терпела примерно до половины щоколадки.

— Ну и ешь сама свой шоколад! Когда у тебя начнут зубы выпадать, я буду смеяться последней! — Юрика высунула голову из шкафа и широко оскалилась во все тридцать два белоснежно-белых зуба, которыми могла гнуть вилки без ущерба для эмали.

Екатерина демонстративно отломила от плитки еще одну полоску молочного шоколада. Откусила кусок. Прожевала и проглотила.

— Ну и подавись… — Юрика спряталась обратно в шкаф. — И вообще я не люблю молочный шоколад. Он для детей.

— Это «Литературный вечер».

Юрика задохнулась от возмущения. Подлый, беспринципный ход. Удар в спину!

В «Литературном вечере» под обертку вместе с шоколадом на кондитерской фабрике помещали открытку с одним из стихотворений забытых авторов. В каждой партии — новое.

Юрика их собирала с семи лет. И в тайнике на чердаке у нее уже собралась коллекция из шестидесяти трех открыток. А шестьдесят четыре — красивое число. Два в шестой степени.

— Какой стих? — раздраженно спросила девочка из шкафа.

— Молчи, скрывайся и таи и чувства и мечты свои — пускай в душевной глубине встают и заходят оне безмолвно, как звезды в ночи, — любуйся ими — и… — глубокий, проникновенный голос Екатерины, и завораживающие строки заставили сердце Юрики затрепетать от восторга, и она едва не выбралась из шкафа, когда наставница остановилась на особенно высокой и возвышенной ноте.

— Красиво, — нехотя признала она, когда стало ясно, что продолжения не будет.

— Тут есть имя автора, — совершенно серьезно заявила Екатерина.

— Врешь!

— Не вру, — возразила Екатерина. — Тют…

Юрика не выдержала — и выскочила наконец. Одним прыжком оказалась возле наставницы и выхватила открытку у нее из рук. Лихорадочно прочитала весь текст — и естественно не обнаружила имени автора внизу или где-либо еще.

— Лгунья! — Юрика едва не швырнула открытку в лицо наставницы. — Это стихи забытых авторов, никто не знает их имен! Черт…

Она почувствовала, как снова перехватывает горло, и слезы рвутся из глаз.

— Вовсе нет, — покачала головой девушка с каштановыми волосами, отливающими медом на солнечном свету. Зеленые глаза лукаво свернули сквозь линзы очков в серебряной оправе. — Здесь есть имя автора, просто ты его не видишь.

— Да его никто не увидит. Потому что его нет, — Юрика аккуратно сложила открытку и спрятала в задний карман брюк. Пусть шоколадка ей не достанется, но новое стихотворение — законный трофей.

Екатерина молча протянула ей шоколадку.

Юрика выхватила ее с молниеносной скоростью. И с такой же скоростью проглотила, не успев почувствовать вкус. Потом вытерла новую порцию слез и прыгнула наставнице на колени, обняла и прижалась к груди.

— Ты снова подралась.

— Они первые начали. Свитер порвали. Су…

— Юрика!

— Суфражисты.

— Ого, — удивилась Екатерина. — Новое слово.

— Ага. Участницы движения за предоставление женщинам избирательных прав.

— Ты же с мальчишками подралась.

— А дрались они как девчонки…

Екатерина вздохнула.

— Юрика, послушай. Я знаю, ты очень сильная. Самая сильная девочка из всех, кого я знаю. Ты можешь завязать гвоздь в узел, и в тоже время никогда не дерешься с ребятами в полную силу. И я просто хочу, чтобы ты и дальше продолжала так себя сдерживать. Никогда, слышишь? Никогда показывай людям, на что ты в действительности способна. Потому что в этом мире есть очень опасные люди. Люди, которые узнав о твоих способностях, захотят использовать тебя. А если у них это не получится, то они просто убьют тебя. Поэтому никогда не показывай, насколько ты сильна. Не показывай, насколько ты умна. Молчи, моя девочка. Молчи, скрывайся и таись.

***

Юрика стиснула зубы. Печальные и светлые воспоминания о Екатерине одновременно утешали ее — и наполняли бесконечной болью утраты. Потому что однажды Екатерина просто умерла. Заснула и не проснулась.

Юрика стала такой, какая она есть, благодаря Екатерине. Она всегда хотела быть похожей на свою наставницу, так любившую ониксы в серебряной оправе. Желала — и так и не смогла. А теперь узнала о таких сильных женщинах, как Валерия, Нола… Даже Виктория куда сильнее ее. Красивее, талантливее. Она всегда следовала наставлению Екатерины, но какой в этом смысл, если у нее на самом деле нет силы, достаточной для того, чтобы быть равной им?

Екатерина ошиблась в ней.

Свернувшись в тугой клубок внутри спального мешка, Юрика до боли стиснула зубы. По щеке покатилась крохотная слезинка. Она позволила ей упасть, и только потом вытерла мокрый след рукой. И сразу накатила невероятная усталость, тело вспомнило, каким трудным был этот день. Пара глубоких спокойных вдохов — и она заснула, благо стихли голоса Дженази и Просперо снаружи. Лесной воздух оказался великолепным снотворным.

***

Приводил в чувство он тоже замечательно. Морозный и свежий, он обжигал гортань и врывался в легкие огненным комом, разгоняя кровь в скованных усталостью мышцах. Палатка и спальный мешок пропали, Юрика лежала на снегу. Вокруг были высокие толстые сосны, ни единого намека на костер, остров и окружающее его озеро. И она была одна. Совершенно одна — посреди заснеженного бора, босиком, в одних джинсах и футболке.

— Это сон, — успокоила себя девушка. — Вокруг день, а не ночь. Все будет хорошо.

Выбор у нее был небольшой: стоять на месте или идти куда глаза глядят. Окружающие ее сосны выглядели совершенно одинаковыми, солнце было скрыто за облаками, так что выбрав направление наугад, она сделала первый шаг. Снег пока еще приятно холодил кожу на ступнях, и девушка надеялась, что сможет пройти пару часов, прежде чем превратится в ледышку.

— В этот раз все немного иначе, — бормотала Юрика себе под нос, огибая очередное препятствие. — Раньше всегда были черные деревья-великаны без листьев, а здесь — сосны. Зеленые, с шишками, по ним белки скачут. А вон на меня заяц смотрит. Или кролик? Иди сюда, ушастик, пищевым запасом будешь… Не хочешь? Ну-ну, скажи спасибо, что я не такая голодная, чтобы за тобой гоняться. Живи, животное. А еще здесь не так холодно. Помнится, раньше меня до костей промораживало, и все время куда-то бежать приходилось. Нет, не так. Не куда-то, а от кое-кого. Где эта рысь? Ау-у, ты где?

Развлекая себя громкими воплями и распугивая ими мелкое зверье и птиц, Юрика набрела на одинокий куст шиповника, густо обсыпанного крупными красными плодами. Взяв один на пробу, она обнаружила, что он вкусный и сочный. Даже странно, что лесные птицы не склевали его.

— Это ведь не бесплатный сыр в мышеловке? — спросила она у пустоты, быстро набивая шиповником карманы.

Что-то заставило ее обернуться. Ощущение пристального взгляда на спине и затылке. Чего-то огромного и враждебно настроенного.

— Привет…

Огромная красная рысь стояла в десяти шагах от нее. Она подкралась совершенно бесшумно, как и положено кошке, только как это получилось у пятиметровой громадины, было загадкой. Снег не хрустел под ее пушистыми мягкими лапами. Возможно даже, что рысь уже давно следует за ней. Играет в кошки-мышки.

Юрика дала деру без раздумий, сорвавшись с места длинным заячьим прыжком. Ветка шиповника располосовала кожу на правой руке, но она даже не почувствовала этого, что есть силы отталкиваясь ногами от снега. И так быстро она не бегала еще ни разу в жизни.

Рысь не отставала. Девушка не знала, намеренно или нет зверь не настигает ее, и начала злиться. Она пока еще не чувствовала усталости, хотя тело и работало на пределе возможностей. Или она только думала, что на пределе.

Приложив определенное усилие, у нее получилось ускорить свой бег. Теперь снег комьями вылетал из-под ног, а сосны проносились мимо с угрожающей стремительностью, обещая размазать ее тело о свою кору, если не свернет вовремя в сторону.