— Тебе туда, — Забытый ткнул крохотной рукой в сторону, которая, как казалось инспектору, ничем не отличается от всех прочих сторон. Впрочем, через секунду он понял, почему ему именно туда: оттуда щупальца тянулись к нему с куда более явным намерением сожрать. Как и предупреждал Дзаа-Тхон-Кгар, Шепчущие будут атаковать первыми, стараясь не подпустить его к цели.

— Да, вижу, — вздохнул Просперо, и попытался представить, что ему снова шестнадцать, и Юх вновь поручил ему подстричь живую изгородь вокруг его приюта в Ховине. Долгий, нудный и муторный процесс, особенно в жаркий и душный майский день…

Щупальца тянулись к Просперо со всех сторон, пытались связать его руки и ноги, древко нагинаты, и он едва успевал отсекать их, стряхивать с себя извивающиеся обрубки, которые протыкали его одежду и кожу острыми шипами. Боль была пронзающей и обжигающей, а затем уходила, уступая место пугающему онемению. И все же он двигался вперед. Знал, что все это лишь игры разума, и в действительности его тело невредимо и не отравлено ядом Шепчущих — по крайней мере, Забытый на его плече уверял его в этом. Он же предупреждал его о подползающих сзади лиловых побегах, мешая им обвиться вокруг горла или свалить в топкое болото под ногами. Но даже Дзаа-Тхон-Кгар не смог рассмотреть затаившийся под слоем мха отросток, свернувшийся петлей — и стянувшийся на лодыжках инспектора. Просперо только успел почувствовать, как его дернуло за ноги — и оранжевый мох ударил его в лицо, заливая глаза, рот и уши омерзительной жижей. Нагинату вырвало из рук, а самого его подняло в воздух — насколько высоко, он понял только тогда, когда отплевался и протер глаза. Чтобы обнаружить себя подвешенным вниз головой над поверхностью на четыре высоты своего роста.

Мох под ним разверзся широкой круглой зубастой пастью — клыки усеивали ее густой острой желтой спиралью, внешний край которой обрамляли ряды побегов-щупалец. И пасть судорожно сокращалась и расширялась, демонстрируя видимое желание схватить его, прожевать и проглотить в виде мелких кусочков.

— Я вижу его, — в возбуждении произнес Забытый, продолжая цепко держаться за его рубашку. — Я вижу Созерцателя!

Просперо посмотрел в ту сторону, в которую указывал ему рукой Дзаа-Тхон-Кгар — и увидел Луиса Амавази, совсем рядом. «Алый» находился в центре кольца из щупалец, оплетенный и привязанный ими к импровизированному кресту, который инспектор не видел до сих пор только потому, что не имел возможности взглянуть на сад Шепчущих с такой высоты. У которого, кстати, не было видно ни конца, ни края — живой лабиринт тянулся от горизонта до горизонта, затянутого мучно-желтой дымкой.

— Здорово… но слегка не вовремя. Я потерял оружие и нас сейчас сожрут, — Просперо даже в какой-то степени утешала мысль, что сейчас он расстанется не только с жизнью, но и с этим омерзительным привкусом во рту — он не понимал, почему его до сих пор не стошнило.

— Ты не можешь потерять свое оружие, остолоп, — в раздражении ответил Забытый. — Оно — часть тебя!

— Действительно, — вспомнил Просперо — и вновь ощутил в руке тяжесть нагинаты.

Один взмах — и удерживающее его в воздухе щупальце перерублено. Падая, направил лезвие вниз — и сталь пронзила пасть, заставляя сжаться в предсмертной судороге на древке. Инспектор приземлился на пружинящую лиловую плоть, удержав равновесие благодаря намертво застрявшей в мертвой хватке круглый челюстей нагинате, попытался выдернуть, чтобы рассечь окружавший его ряд щупалец — и не смог.

Время замедлило свой бег. Усеянные ядовитыми шипами извивающиеся отростки падали на Просперо сверху, смыкаясь клеткой, а тварь под ногами начала погружение, намереваясь похоронить его вместе с собой под поверхностью кошмарного сада-лабиринта. И тогда он, преодолевая животный ужас, выпустил древко — и немедленно создал новое, уже свободное от живого капкана. И одним круговым движением рассек живые прутья западни. И прыгнул в сторону, подальше от погрузившегося под мох чудища.

— Ты закончил? — флегматично поинтересовался у него Дзаа-Тхон-Кгар, наблюдая, как Просперо отряхивается от бурой жижи и лоскутов мха. На нем не осталось и лоскутка сухой одежды. Кожа начинала невыносимо зудеть и чесаться.

Ничего не ответив, инспектор продолжил движение в сторону Луиса. Прорубился сквозь последнюю живую стену и вывалился в пространство перед крестом. Замер, рассмотрев наконец, что тот из себя представляет.

— Великое Небо… Что за тварь?

— Эмиссар Шепчущих, — ответил Забытый, вместе с Просперо рассматривая тощую долговязую тварь, столбом стоящую посреди лабиринта с разведенными в стороны руками. Луис был прикован к ее спине, его руки были привязаны к ее рукам, а затылок наполовину погружен в затылок Эмиссара. Костяные шипы, растущие из твари, были погружены в плоть Амавази, лишая возможности просто взять и оторвать его от этого чудовищного живого креста.

— Он так и не смог подчинить себе волю Созерцателя, — продолжил Дзаа-Тхон-Кгар, — так что здесь будет проще, чем с остальными.

— Проще? — Просперо был настроен крайне скептически. А потом заметил, что вместо ног у Эмиссара пучки щупалец, которые тонули в слое мха. И что-то подсказало ему, что все живые заросли вокруг него, весь сад-лабиринт является продолжением тела слуги Шепчущих. И когда стены из щупалец потянулись к нему, все разом, чтобы сомкнуться на нем и раздавить, ему хватило всего одного удара, чтобы лишить Эмиссара контроля над этим пространством.

Срубленный, словно дерево, Эмиссар вместе с прикованным к его спине Луисом рухнул навзничь, но уже не в мох, а в твердую поверхность, затянутую белым молочным туманом. Лиловое небо с желтыми спиральными облаками, жижа и мох, уродливые оскорбления растительного мира — все исчезло, растаяло, и иллюзия кошмарного измерения Шепчущих сменилась привычным Просперо пространством перед Вратами Сердца Мира.

— Нужно пронзить сердце Эмиссара, — подсказал Забытый. И когда сталь с синеватым отливом вошла между ребер твари, она испарилась серым туманом, и разум Луиса Амавази наконец-то оказался свободен.

***

Реальность встретила Просперо полумраком подземелья и спертым, пропитанным запахом плесени и сыростью воздухом. Он по прежнему стоял над Луисом, прижимая пальцы к его вискам, но теперь глаза Амавази были открыты, и в них читались бесконечные облегчение и усталость. Он хотел что-то сказать — и не мог, только вскинул руку в слабом жесте, и сразу же уронил ее обратно. Вступить в бой на их стороне он определенно не мог. А сам Посперо, чувствуя, как подкашиваются колени, с тоской подумал о том, каким образом освободит от Шепчущих еще троих «алых».

Ная, Йохан и Римпо Лу смотрели на него с надеждой. Инспектор ответил им блеклой улыбкой, попытался вернуть себе уверенный вид и направился к Артуру Коккинавье.

Внезапно сквозь пролом в помещение ворвались нечеловеческий вой и рычание, сквозь которые можно было различить отчетливый скрежет когтей по камням.

«Шепчущие! — слегка запоздало предупредил Просперо Забытый. — Их твари вылезают прямо из стен!»

Инспектор вспомнил историю Арианы Рейсток, в которой слепые создания с щупальцами вместо рта явились на поле боя из выросших в стенах пастей. Он ждал их самого момента прибытия в замок, не зная толком, как будет справляться с ордой бесконечных чудовищ, лезущих изо всех щелей, и вот они наконец появились. Позиция у его группы, конечно, сейчас была куда лучше предполагаемого окружения, и они могут долго сдерживать потом тварей, ползущих сквозь единственный пролом в стене, но ведь и отступать-то особо некуда, и патроны не бесконечные. Ная ранена и едва не валится с ног, у Йохана остался полупустой магазин пистолета, Римпо Лу так же не выглядит очень уж бодрым… Выходило, что только его молнии могли помочь в этой ситуации. Просперо коснулся Врат Сердца Мира, восполняя мистическую энергию, и с дрожью понял, что доступный для использования объем заметно сократился. Об этом предупреждали Кенсэй и Дженази: обычные люди, без генетических улучшений Великих Домов, не способны слишком долго пользоваться мистическими способностями без особой подготовки. Тело должно привыкнуть к мощному потоку проходящей сквозь него мистической энергии.