— Нет, — ответил он. — «Наблюдатель» Нолы тебе не поможет, потому что она мертва. И чтобы тебе стало понятно, проведу простую аналогию и задам очень простой вопрос: что нельзя увидеть в кинофильме?

— То, что не сняли на пленку, — ответила Юрика, немного подумав. — Слишком много вещей. Но если ты имеешь ввиду камеру и ее оператора, то хочу заметить, что они иногда мелькают на экране в зеркалах.

— В фильме ты видишь их отражения, а не их самих, — сдержанно ответил Дженази.

— Да какая разница? Просто ты провел неудачное сравнение.

— Может быть, — снова вздохнул Дженази. — Но ты поняла, что «наблюдателя» Нолы в ее воспоминаниях ты не найдешь?

— Догадалась… — мрачно ответила Юрика. — Так что делать-то?

— Все, что было нужно, я уже сказал и показал. Почему бы тебе не попробовать разобраться во всем самой? Разгадать загадку самостоятельно? Если справишься, я обучу тебя одному очень крутому и очень секретному приему.

— Что?! Ты о чем вообще? — возмутилась девушка, но было уже слишком поздно — Дженази направился в противоположную от моря сторону. — Так нечестно, слышишь? Нечестно! Ты хоть знаешь, кто ты после этого?

— Гвардеец Хаоса, — ответил он с улыбкой. — Бывший.

Юрика, тщательно сдерживая злость, пошла за ним, по пути присматриваясь к ракушкам и камням, удобным для прицельного метания в кое-чью самодовольную спину. Обнаружила парочку, но Дженази шел слишком быстро, чтобы нагибаться за ними и использовать по задуманному назначению.

— Если я не могу найти в записанных воспоминаниях того, кто мне нужен, то зачем вообще ты мне их показывал? — спросила она, догоняя дядю и цепляясь за его руку. — Стоп, дошло! Ты хочешь сказать, что в воспоминаниях Нолы нет «наблюдателя» Нолы, но есть другие! Те, кто записывают воспоминания окружающих ее людей. Там можно увидеть других «наблюдателей»!

— Можно, — подтвердил Дженази, но слишком прохладно для того, чтобы Юрика почувствовала, что она на верном пути.

— И поговорить с ними… — продолжила она с угасающим энтузиазмом.

— А вот насчет этого сомневаюсь.

— Но ты же сам видел, что происходит, когда прикасаешься к человеку из этих воспоминаний! Почему в случае с «наблюдателями» должно быть иначе?

— Интуиция подсказывает, — ответил Дженази. — Хотя все же стоит убедиться в этом на практике. Можешь попробовать.

— Без тебя я не смогу увидеть в воспоминаниях механизмы, спрятанные за гранью реальности, — напомнила Юрика.

— О нет, как раз там ты это сможешь сделать и самостоятельно, — улыбнулся он. — Но не сейчас. Сначала хорошо подумай обо всем, что только что узнала, и о том, что могла упустить. Может быть, тогда тебе не придется искать ответ на свой вопрос в чужих воспоминаниях.

18:00, 22 июля 1014 года. Империя Дакиэрро, Бифрост.

Сигурд молча наблюдал за приближением робота-хирурга и размышлял над тем, что же делать дальше. Вселенная преподнесла ему сразу три сюрприза: непредсказуемую дочь Ришари, невиданную ранее мощь Дженази и мистический дар исцеления Раббена. Он пошел на риск из-за Юрики, едва не погиб и был спасен в самый последний момент — причем дважды. Сначала в тот момент, когда Тоттенгрибер вытащил его из-под смертельного удара Дженази, а потом — когда начали отказывать жизненно важные органы, поврежденные во время первого, сокрушительного удара бывшего Гвардейца. Синтетические модификации его тела оказались бесполезны, нейропроцессор и прочие имплантанты — уничтожены, и мозгу оставалось жить всего несколько секунд, но Раббен возложил на него свои руки — и срослись разорванные мышцы, нервы и сосуды, раздробленные кости. Он исцелил его тело, но только ту его часть, которая была дарована ему природой. Кибернетические усовершенствования с помощью подобной мистической способности восстановить нельзя. Они теперь вообще не подлежат ремонту — слишком велик был нанесенный Дженази урон, и теперь их предстояло извлечь хирургическим путем.

Операция обещала быть долгой, но император Дакиэрро ждал ее с нетерпением — он привык к возможностям нейропроцессора и прямого подключения мозга к инфосети, благодаря которому знал обо всем, что происходит в мире. По крайней мере, в тех его частях, в которых есть дроны и агенты Рассвета. Ну а в самой империи, просвеченной насквозь камерами и сенсорами, он был всевидящим и всемогущим богом. Совсем не таким, как сейчас, незнающим, что происходит даже за стенами этой операционной.

Раббен и Августо были рядом, готовые к любой непредвиденной ситуации. Во время операции Сигурд будет не способен сражаться, так что телохранители их уровня просто необходимы. Даже в самом сердце Дакиэрро.

— И давно ты научился исцелять, Раббен? — спросил он у невозмутимо-холодного Тоттенгрибера, хотя на самом деле хотел спросить о другом: с какой стати обычно безразличный к человеческой жизни бессмертный чародей вытащил из Креслана группу Карины? Благодаря этому наконец-то был создан прецедент — противник напал на отряд под командованием Дженази и ушел от него без потерь. Так эффективно Раббен не действовал даже во времена войн Гвардии с Небесными Городами.

— С двенадцати лет, — ответил Тоттенгрибер, наблюдая за приготовлениями робота-хирурга.

— Но почему ты раньше никогда не использовал эту способность? — продолжал удивляться Сигурд. — Скольких наших товарищей ты мог бы спасти?

— Кого? — Раббен повернул к нему свое мертвенно-бледное неподвижное лицо, и по спине императора пробежал холодок: очень уж убедительно Тоттенгрибер изобразил, что не понимает значение слова «товарищи». По-крайней мере, Сигурд так понял его реакцию на свой вопрос.

— Не важно… Я огорчен, Раббен. У тебя есть и другие тайны от меня и Августо?

— Да, — равнодушно ответил Тоттенгрибер, и у Сигурда почему-то пропало желание выпытывать у него оставшиеся секреты. Но он был просто обязан напомнить ему, кто из них повелитель огромной империи.

— Похвальная честность, — сдержанно улыбнулся император. — Но неужели ты забыл о том, что присягнул мне на верность и поклялся приложить все силы для достижения нашей общей цели? И что же теперь получается? Ты хранил свои подлинные возможности в тайне, скрывал их от нас, словно мы враги тебе? Как ты объяснишь это, Раббен?

— Зачем? — холодно спросил Тоттенгрибер.

— Что «Зачем?» — не понял вопроса Сигурд, плохо скрывая растерянность.

— Зачем мне что-то объяснять тебе? — прямо спросил Раббен, уверенно поймав взгляд императора своими темными глазами.

Изумленный Сигурд сорвался с медицинского ложа и встал прямо напротив взбунтовавшегося Тоттенгрибера, нос к носу, и остро жалел, что под рукой нет верного меча. Ну и о том, конечно, что Раббен был выше него ростом…

— Это мятеж? — прорычал император, с трудом сдерживая в себе желание свернуть Раббену шею.

— Нет, — ответил Тоттенгрибер, сохраняя ледяное спокойствие. — Но мне всегда было интересно узнать, что ты сделаешь со мной, если я прекращу тебе подчиняться. Вариант А — ничего; вариант Б — ничего: вариант В — ничего, вариант… — самым ужасным для Сигурда в поведении Раббена было то, что он даже не позволил себе снисходительной улыбки. Тоттенгрибер смотрел на него сейчас словно на насекомое, и размышлял, прихлопнуть его или нет.

— …ничего, — Раббен закончил фразу, и теперь бесстрастно ожидал ответа императора.

— Ты хочешь бросить мне вызов? — спросил Сигурд, мысленно оценивая свои нынешние шансы на победу. Они были очень высоки, он не мог проиграть Тоттенгриберу даже в таком состоянии, но как долго? Раббен бессмертен и не знает усталости, единственный шанс избавиться от представляемой им угрозы — заманить чародея в заранее подготовленную ловушку и запечатать в ней с помощью магии Забытых Богов. Стоило ли говорить, что ничего заранее подготовленного у императора Дакиэрро для некогда верного союзника не было? Совсем не потому, что он никогда не сомневался в нем, а из-за опасения, что Раббен прознает о подобных приготовлениях и задаст вопрос: «Зачем?»