— Что с тобой, верный мой товарищ? — спросил молодой человек, вскочив на ноги и ласково потрепав коня по шее. — Выдра, что ли, плыла и испугала тебя или тебе захотелось в уютное стойло?

Казалось, животное поняло его слова: словно силясь ответить хозяину, оно внезапным порывистым движением повернулось в сторону моря и, раздув ноздри, стало напряженно прислушиваться.

— Так, так! — вполголоса молвил Анри. — По-видимому, дело серьезнее, чем я думал: наверно, где-нибудь бродят волки, они ведь всегда следуют за войсками и пожирают трупы.

Лошадь заржала, опустила голову, затем быстрым, как молния, движением метнулась в западном направлении. Но Анри успел схватить ее за уздечку и остановить. Не разбирая поводьев, он вцепился в гриву лошади и вскочил в седло. Будучи отличным наездником, он быстро усмирил и сдержал коня.

Однако минуту спустя он услышал то, что раньше чутким слухом уловила лошадь, и с некоторым изумлением человек ощутил, что ему передается тот ужас, который овладел животным.

Немолчный ропот, подобный шуму ветра, низкий и в то же время пронзительный, доносился, казалось, и с севера, и с юга. Налетающие временами порывы холодного ветра, словно насыщенные влагой, вместе с доносившимся рокотом создавали впечатление, будто огромные волны разбиваются о каменистый берег.

“Что же это? — спрашивал себя Анри. — Ветер? Нет, ведь именно ветер доносит до меня этот гул, и я явственно различаю оба шума. Быть может, это поступь огромной армии? Нет, — он приник ухом к земле, — я бы расслышал ритмичную поступь, звон оружия, голоса. Может быть, это гул пожара? Опять же нет, ведь на горизонте ничто не светится, а небо, напротив, темнеет”.

Все нарастая, шум превратился в непрестанный грозный рокот, словно где-то вдали по булыжной мостовой везли тысячи пушек.

Такое предположение и возникло у Анри, но тотчас же было им отвергнуто.

— Невозможно, — сказал он, — в этих местах нет мощеных дорог, а в армии не найдется и тысячи пушек.

Гул приближался. Анри пустил коня галопом и въехал на ближайший пригорок.

— Что я вижу! — вскричал он, взобравшись на самый верх.

То, что он увидел, лошадь почуяла раньше него; заставить ее скакать в этом направлении он смог, только разодрав ей шпорами бока, а когда она достигла вершины пригорка, то встала на дыбы так, что едва не опрокинулась вместе со всадником. И лошадь и всадник увидели, что на горизонте от края до края расстилается ровная тускло-белая полоса, движущаяся по равнине гигантским кольцом по направлению к морю.

Полоса эта ширилась на глазах у Анри, словно развертывался кусок ткани.

Молодой человек все еще не мог разобраться в этом странном явлении, как вдруг, снова устремив взгляд на место, недавно им покинутое, он увидел, что луг залит водой, а ручей без видимой причины вышел из берегов и затопляет заросли тростника, каких-нибудь четверть часа назад отчетливо видные на обоих берегах.

Вода медленно подступала к домику.

— Глупец я несчастный! — вскричал Анри. — Как я сразу не догадался! Это вода! Фламандцы открыли плотины!

Он бросился к домику и принялся колотить в дверь, крича:

— Откройте! Откройте!

Никто не отозвался.

— Откройте, Реми! — еще громче закричал молодой человек, от ужаса теряя самообладание. — Это я, Анри дю Бушаж! Откройте!

— О, вам незачем называть себя, граф, — ответил изнутри Реми, — я давно узнал вас, но предупреждаю: если вы взломаете дверь, то найдете за ней меня с пистолетом в каждой руке.

— Стало быть, ты не хочешь понять меня, безумец! — с отчаянием в голосе завопил Анри. — Вода! Вода! Вода!

— Не рассказывайте небылиц, граф, не выдумывайте никаких предлогов и бесчестных хитростей. Повторяю, вы войдете сюда только через мой труп.

— Ну, что ж, я перешагну через него, — вскричал Анри, — но войду. Во имя Неба, во имя Бога и ради спасения твоего и твоей госпожи, открой мне!

— Нет!

Молодой человек оглянулся вокруг и увидел увесистый камень, подобный тем, которые, как повествует Гомер, швырял в своих врагов Аякс Теламонид. Он схватил этот камень, высоко поднял его над головой и с размаху кинул в дверь — она разлетелась в щепы.

В ту же минуту у самых ушей Анри, не задев его, прожужжала пуля.

Анри бросился на слугу.

Тот выстрелил во второй раз, но пистолет дал осечку.

— Да разве ты не видишь, одержимый, что я безоружен! — вскричал Анри. — Перестань защищаться от человека, который не нападает. Ты только посмотри, что происходит вокруг!

Он потащил Реми к окну и ударом кулака высадил раму.

— Ну видишь ты теперь, видишь?

И он указал ему на бескрайнюю гладь, белевшую на горизонте и с глухим шумом, словно несметное войско, подбиравшуюся все ближе и ближе.

— Вода! — прошептал Реми.

— Да, вода, вода! — вскричал Анри. — Она все затопляет. Гляди, что творится: речка вышла из берегов! Еще пять минут — и отсюда уже нельзя будет выбраться!

— Сударыня! — крикнул Реми. — Сударыня!

— Не кричи, Реми, соберись с духом. Седлай лошадей, живо! Живо!

“Он любит ее, — подумал Реми. — Он ее спасет”.

Реми бросился в конюшню. Анри взбежал на второй этаж.

На зов Реми дама открыла дверь.

Дю Бушаж взял ее на руки, словно ребенка. Но она, вообразив, что стала жертвой измены, отбивалась изо всех сил, цепляясь за дверь.

— Скажи же, скажи же ты ей, — закричал Анри, — что я хочу спасти ее!

Реми услышал возглас Анри в ту минуту, когда подходил к домику, ведя под уздцы обеих лошадей.

— Да, да! — кричал он. — Да, сударыня! Он вас спасает! Скорей! Скорей!

Не теряя времени на то, чтобы успокоить незнакомку, Анри вынес ее из домика и хотел было посадить впереди себя на своего коня. Но она с выражением неприязни выскользнула из его рук. Реми подхватил ее и усадил на приготовленную для нее лошадь.

— Что вы делаете, сударыня! — воскликнул Анри. — И как ошибочно толкуете вы мои сокровеннейшие побуждения! Я сейчас и не помышляю о блаженстве заключить вас в свои объятия и прижать к своей груди, хотя за такую милость я с радостью отдал бы жизнь. Сейчас нам надо мчаться быстрее, чем летит птица. Да вот, глядите: птицы и впрямь стремительно несутся прочь.

И действительно, в едва брезжившем рассвете можно было видеть, как целые стаи кроншнепов и голубей рассекают пространство в торопливом испуганном полете, и в ночи, когда обычно в воздух поднимаются только безмолвные летучие мыши, этот шумный перелет, подхлестываемый резкими порывами ветра, казался зловещим для слуха и завораживал взгляд.

Дама ничего не ответила. Она уже была в седле и сейчас, не оборачиваясь, пустила коня быстрым аллюром. Но лошади обоих — ее и Реми — были изнурены двумя днями почти непрерывной езды. Анри то и дело оборачивался и, видя, что они не поспевают за ним, всякий раз говорил:

— Глядите, сударыня, насколько моя лошадь опережает ваших, хоть я и сдерживаю ее. Ради всего святого, сударыня, я уже не прошу разрешения держать вас, усадив на своего коня, но тогда пересядьте на мою лошадь, а мне отдайте свою.

— Благодарю вас, сударь, — неизменно отвечала незнакомка все тем же спокойным голосом, в котором нельзя было уловить ни малейшего волнения.

— Сударыня, сударыня, — воскликнул вдруг Анри, бросив назад полный отчаяния взгляд. — Вода настигает нас! Слушайте! Слушайте!

Действительно, в эту минуту раздался ужасающий треск: плотина ближнего поселка не выдержала напора воды. Бревна настила, насыпь — все поддалось бешеному натиску, и вода уже хлынула в ближнюю дубовую рощу; было видно, как сотрясаются кроны деревьев, было слышно, как жалобно скрипят ветки, словно рой демонов быстро проносился в их пышной листве.

Вырванные с корнем деревья бились о колья, деревянные части разрушенных домов качались на воде, отдаленное ржанье и крики людей и лошадей, уносимых наводнением, сливались воедино и были так зловещи, что дрожь, сотрясавшая Анри, передалась и бесстрастному, окаменевшему сердцу незнакомки.